Вот уже десять лет мне — нефтянику-машиностроителю с сорокалетним стажем волею судеб приходится заниматься сопоставлением отечественных и зарубежных нормативных материалов, касающихся различных инженерных понятий и разнообразной технической продукции. В числе этих материалов: специальная национальная и международная терминология, стандарты, методы испытаний, особенности конструктивного исполнения однородной продукции, произведенной в разных странах, и т.д. Интерес к этой сфере был проявлен десятилетие назад в связи с наметившимися тогда намерениями России примкнуть к общемировым интеграционным процессам. Результаты сравнительного анализа легли в основу многотомной «Международной инженерной энциклопедии», насчитывающей уже сорок книг. Издания эти пользуются большой популярностью среди отечественных и зарубежных специалистов, решающих проблемы оценки сравнительной конкурентоспособности продукции, выпускаемой в разных странах, и так называемые «пограничные» задачи взаимозаменяемости этой продукции.
Несколько лет я руковожу сертификационным центром «Технонефтегаз», хорошо известным российским и иностранным производителям и поставщикам нефтегазовой техники. Опыт, накопленный за это время, позволил составить объективное мнение о сегодняшних проблемах отечественного машиностроения для нефтегазового комплекса. Наконец, моя работа в качестве члена совета Союза производителей нефтегазового оборудования дает возможность сформировать обобщенное представление о грядущих перспективах нефтяников-машиностроителей нашей страны после ее вступления во Всемирную торговую организацию (ВТО). Словом, вопросы, затрагиваемые в статье, лежат в области моих профессиональных интересов. Не скрою, что они созвучны моему представлению о гражданской позиции российского инженера в решении жизненно важных для страны проблем.
Экономика России сегодня практически полностью зависит от экспорта углеводородного сырья. Поэтому успехи и неудачи отечественного нефтегазового машиностроения в значительной мере определяются мировыми ценами на нефть. Колебания продажной стоимости барреля нефти шокирует или стимулирует российскую экономику. Как ни обидно осознавать, но управление темпами роста важнейших экономических показателей нашей страны осуществляется извне. Уже сегодня падение общемировых цен на нефть заставляет российские властные структуры ставить вопрос о пересмотре важнейших показателей свежеиспеченного бюджета. Воистину, экономика России сидит на «нефтяной игле». Ну а если развить эту невеселую метафору, то можно ли в нынешних условиях всерьез говорить о каких-либо достоверных стабильных долговременных прогнозах развития отечественного индустриального потенциала в целом и нефтегазового машиностроения в частности? К тому же, более четырехсот машиностроительных предприятий и организаций, занятых разработкой и созданием техники для нефти и газа, имеет различную ведомственную подчиненность и распределены между четырьмя министерствами и пятью отраслевыми Комитетами. Координацию их деятельности пытались осуществлять через соответствующие целевые программы, однако опыт последнего времени свидетельствует о необходимости совершенствования в этой сфере вплоть до создания неких корпоративных, а также меж- или надотраслевых координирующих структур. Тем не менее нефтегазовое машиностроение начинает оживать, и хотя количественные показатели выпускаемой продукции далеки еще от уровня 80-х годов, основания для известного оптимизма имеются. Постараемся понять, в чем, по каким показателям нефтегазовое оборудование, выпускавшееся и выпускаемое в нашей стране, уступает зарубежным аналогам? Прежде всего, необходимо остановиться на весьма сложных условиях эксплуатации техники для нефтегазовой отрасли. Буровое оборудование эксплуатируется, как правило, в условиях сложнонапряженного состояния, значительных динамических, циклически повторяющихся нагрузок, а также интенсивного абразивного и ударно-абразивного изнашивания. Для нефтепромыслового и нефтегазотранспортного оборудования свойственны различного вида коррозионные поражения. Нефтегазоперерабатывающие комплексы функционируют в условиях повышенных и пониженных температур, при воздействии весьма агрессивных сред, находящихся под высоким давлением. Столь непростые и разнообразные условия эксплуатации определяют комплекс требований к надежности оборудования — безотказности, долговечности, ремонтопригодности. Достаточно вспомнить, к каким тяжелым последствиям приводит отказ породоразрушающего инструмента на забое, глубинно-насосного оборудования, колонны бурильных или насосно-компрессорных труб. Устранение отказов в этих случаях влечет за собой резкое возрастание непроизводительных затрат, в том числе на замену отказавшего элемента, при этом экономические потери включают в себя значительную долю упущенной прибыли. Отказы в нефтегазотранспортных и нефтегазоперерабатывающих системах по своим последствиям могут быть еще тяжелее, и они в ряде случаев сопровождаются человеческими жертвами и экологическими эксцессами. Все это следует учитывать, когда идет речь о качестве и конкурентоспособности технологического оборудования. Проведенный многими отечественными исследователями анализ позволяет сделать вывод об основных причинах недостаточно высокой конкурентоспособности отечественного оборудования. В их числе: — повышенная ресурсоемкость оборудования; — недостаточный уровень надежности; — недостаточное удовлетворение требованиям экологичности; — несовременный дизайн и несоблюдение требований эргономики; — практическое отсутствие системы постпродажного обслуживания; — частое нарушение сроков и комплектности поставок; — недостаточная информированность потребителя о свойствах продукции. Прежде всего остановимся на группе причин технического и конструкторско-технологического характера. Хорошо известно, что недостатки конструкций относительно просто устраняются путем прямого их заимствования у зарубежных аналогов. Однако попытки прямого воспроизведения зарубежных конструкций в условиях отечественных заводов сталкивались с рядом существенных, порой непреодолимых сложностей. Первая — невысокое качество отечественных конструкционных материалов. На протяжении ряда десятилетий в Советском Союзе в соответствии с программой индустриализации формировалась мощная металлургическая база, с помощью которой в минувшие годы выплавлялись рекордные в мире объемы стали и чугуна. В полном согласии с законами экстенсивной экономики, когда избыточное количество выпускаемой продукции компенсирует недостаток качества (а на самом деле, ни о какой реальной компенсации и речи быть не может), чистота выплавляемых сплавов и степень их рафинированности оставляли желать лучшего. Естественно, эти особенности крайне негативно сказывались как на прочности, так и на теплостойкости, хладостойкости, износостойкости, коррозионной стойкости сталей и сплавов. Традиционно в нашей стране было тяготение к выплавке больших объемов простых углеродистых сталей (т.н. обыкновенного качества). Именно их производство и составляло львиную долю рекордных объемов мощностей черной металлургии. Специальная же металлургия, ориентированная на выпуск легированных сталей, была представлена куда более скромно. Наиболее продвинутые в технологическом отношении металлургические заводы располагались на Украине (в Запорожье, Днепропетровске). С распадом СССР в России осталась только группа заводов Урала, которые относятся к предприятиям качественной металлургии, но их мощностей, а главное уровня оснащенности современными технологическими процессами, недостаточно для потребности страны. Мы столь подробно останавливаемся на чисто металлургических проблемах не случайно. Сталь — основной конструкционный материал, используемый при создании нефтегазового оборудования, от качества стали зависит, в известной мере, и конкурентоспособность техники для нефти и газа. Упомянутые выше всевозможные «стойкости» выплавляемых сталей напрямую влияют на безопасность и долговечность нефтегазового оборудования, а следовательно, на нефтегазовые технологии. Кроме того, нефтегазовая отрасль — один из крупнейших потребителей металлургической продукции — труб разнообразного назначения (бурильных, насосно-компрессорных, обсадных, нефте- и газопроводных). Именно эти обстоятельства следует учитывать при решении проблем производства конкурентоспособного нефтегазового оборудования. Рост общемировых цен на нефть позволил нефтяным компаниям начать вкладывать средства в развитие качественной металлургии, в оснащение металлургических производств современными технологическими процессами. Однако следует отдавать себе отчет в том, что реструктуризация (в том числе и с технологических позиций) металлургического комплекса — это задача не одного года, ее решение потребует серьезных и, главное, регулярных инвестиций. Здесь ориентация на высокие цены на нефть, а следовательно, на перманентные инвестиции нефтяных компаний лишена прочных оснований, и должна стать более значимой роль государства, федеральных и региональных структур. Сегодня наметилась тенденция объединения отдельных металлургических заводов в предприятия холдингового типа. Это и слияние капиталов собственников нескольких предприятий в единый капитал (Объединенная Металлургическая Компания, в которую вошли Челябинский трубопрокатный и Выксунский металлургический заводы), это и покупка предприятий (МДМ, создавшая Трубную Металлургическую Компанию, в которую вошли Волжский и Северский трубные заводы). Объединение заводов превращает их в крупных поставщиков, обладающих большей гибкостью как по срокам выполнения любого заказа, так и по сокращению транспортных затрат — появляется возможность поставлять продукцию с того завода, который расположен ближе к потребителю. Кроме того, можно перераспределить сортамент — отказаться от выпуска определенных видов труб на одном предприятии и увеличить их выпуск на другом, обладающем повышенной рентабельностью. Все это объективная реальность, но она затрагивает проблему качества металлургической продукции лишь опосредованно. Сегодня нефтегазовая отрасль страны по-прежнему осуществляет закупки за рубежом труб большого диаметра, трубной продукции с пониженным содержанием серы и фосфора и т.п. Вторая сложность — недостаточное использование передовых технологических процессов при производстве нефтегазового оборудования. Дефицит «хай-теков» отчетливо прослеживается, в частности, в сфере поверхностной обработки и упрочнения ответственных деталей. Лазерные, плазменные, ионно-вакуумные методы упрочнения, в разработку которых советские (а после и российские) ученые внесли существенный вклад, весьма широко используются зарубежными производителями нефтегазовой техники при решении задач повышения износостойкости, коррозионной стойкости поверхностей, а в конечном итоге — в обеспечении безотказности и долговечности важнейших узлов и агрегатов выпускаемого оборудования. В Советском Союзе освоение результатов научно-исследовательских работ, в том числе в сфере поверхностного упрочнения, традиционно представляло собой довольно мучительную проблему. Причин тому было много: отсутствие реальной экономической заинтересованности, ориентация предприятий на показатель «вала», и др., словом, все особенности экстенсивной экономики, превратившие естественный для всего цивилизованного индустриального мира процесс освоения новой техники в ее «внедрение». В постсоветские времена, когда машиностроительным предприятиям было не до высоких технологий (думать приходилось о простом выживании), ситуация не изменилась в лучшую сторону. К чему же приводят два приведенных выше фактора? Мало того, что по основным показателям надежности отечественное оборудование уступает зарубежным аналогам, стремление советских и российских конструкторов создать образцы нефтегазовой техники, близкой по своим функциональным показателям характеристикам иностранного оборудования, приводило к явно завышенной материалоемкости выпускаемой продукции. Третья сложность — относительно невысокая точность сопрягаемых деталей. Выше уже отмечалось, что основные фонды предприятий нефтегазового машиностроения устарели, станочные парки изношены и нуждаются в обновлении. Степень износа оборудования в машиностроительной отрасли достигает 72%. При этом ежегодное увеличение износа составляет 2%. Удельный вес машин и оборудования с возрастом более 20 лет увеличился с 15% в 1990 г. до 30% в 2000 г. Соответственно доля нового оборудования со сроком эксплуатации менее 5 лет уменьшилась с 30 до 5%. Естественно, на изношенным оборудовании, утратившем точность обработки, не представляется возможным производить детали с жесткими требованиями к точности. Невысокая точность сопрягаемых деталей способствует ускорению процессов коррозии и изнашивания, росту динамических нагрузок, интенсивному разупрочнению. Как следствие — неудовлетворительные показатели безотказности и долговечности производимого нефтегазового оборудования. Переломить сложившуюся ситуацию в течение ограниченного времени, по-видимому, не представляется возможным, здесь необходимы помощь федеральных структур и газонефтяных компаний в виде целевых инвестиций, квалификация и воля руководителей и специалистов машиностроительных производств, планомерная и систематическая работа в обеспечении машиностроительной подотрасли необходимым кадровым потенциалом, изрядно потрепанным бурями перестройки. Бесспорно, следует уделять значительно больше внимания организации постпродажного обслуживания и ремонта. Зарубежный опыт свидетельствует о том, что эта сфера не только способствует повышению конкурентоспособности выпускаемой продукции, повышению рейтинга фирмы, но и сама по себе является экономически весьма привлекательной. Несколько слов о дизайне и эргономике нефтегазового оборудования. На первый взгляд складывается впечатление, что эти качества не являются определяющими в создании столь узко специализированной техники. Однако это далеко не так. При прочих равных условиях потребитель отдает предпочтение более удобной и красивой технике. Вот лишь один пример. С 1982 г. ишимбайский завод транспортного машиностроения «Витязь» выпускает транспортеры ДТ-10 и ДТ-30. Они предназначены для работы в сложных климатических условиях, в том числе на грунтах с низкой несущей способностью при температуре окружающей среды до -50ОС. Будучи разработаны по заданию Минобороны России как изделие двойного применения, от аналогов отличаются более лучшими характеристиками. Однако ряд предприятий нефтегазового комплекса продолжают закупать болотоходы «Хаски-8» канадской фирмы «Формост». Стоимость канадской техники более чем в 5 раз превосходит ДТ-10 и ДТ-30, функциональные же характеристики примерно одинаковы. В чем же дело? По мнению специалистов, «Хаски-8» более удобна в управлении и обладает значительно лучшим по сравнению с «ДТ» дизайном. Если проследить динамику выпуска основных видов нефтегазового оборудования за последние 12 лет, то вплоть до 1998 года отмечается неуклонное падение количественных показателей производства, и лишь, начиная с 1999 года, эта негативная тенденция меняется, и меняется существенно. Причин тому, бесспорно, две. Первая – отмеченный выше рост цен на нефть и связанный с этим рост инвестиции со стороны отечественных нефтегазодобывающих и перерабатывающих компаний в сферу российского машиностроения и металлургии. Таким образом, появилась реальная возможность технического перевооружения заводов нефтегазового машиностроения. Вторая состоит в том, что после своеобразного «латентного» периода освоения производства нефтегазовой техники предприятиями ВПК наступил этап получения реальных результатов. При этом положительная динамика коснулась не только количественных показателей, существенно возросли качественные показатели, вследствие чего появилась реальная возможность оценивать отечественную машиностроительную продукцию как конкурентоспособную по отношению к лучшим зарубежным аналогам. Всего лишь несколько примеров (в настоящей статье использованы некоторые извлечения из аналитической записки, подготовленной Группой по вопросам технического перевооружения нефтегазового комплекса при Государственной Думе Российской Федерации). В 90-е годы фирмы «Shaffer», «Cameron», «FMC» поставляли в Россию устьевое оборудование для нефтяных и газовых скважин. Сегодня ГПО «Баррикады» освоило производство этого оборудования, которое по своим техническим параметрам, потребительским и эксплуатационным свойствам превосходит западные аналоги. Воронежский механический завод по заказам ОАО «Газпром» приступил к производству фонтанной арматуры для обустройства месторождений с большим содержанием серы. В последние годы загрузка завода по выпуску арматуры увеличилась с 2 до 70%, а предприятия «Газпрома» практически полностью отказались от импортных поставок этого вида продукции. Уместно отметить, что содружество «Газпрома» с предприятиями оборонного комплекса за последние 5 лет позволило этой ведущей газовой компании страны сократить закупки зарубежного оборудования на 75%. При поддержке АК «Транснефть» на ОАО «Атоммаш» освоено производство шиберных задвижек, соответствующих основным диаметрам магистральных нефтепроводов, которыми заменили австрийское, итальянское и японское оборудование. НПО «Алькор» по заказу АК «Транснефть» разработало акустико-эмиссионный диагностический комплекс «ЭКСПЕРТ-2005» взамен американского комплекса СПАРТАК-ЛОКАН. Имеются убедительные примеры эффективных прямых связей компаний «Роснефть», «Татнефть», «Удмуртнефть» с предприятиями ВПК, рядом заводов традиционного нефтяного машиностроения. В результате создаются образцы передовой техники, не имеющей аналогов как в отечественной, так и в зарубежной практике. В их числе типоразмерный ряд подъемных установок большой грузоподъемности для ремонта и освоения скважин, широкая гамма пакеров, новое поколение центробежных насосов для закачки воды в пласт. «ЛУКОЙЛ» и «РИТЭК» успешно развивают собственное машиностроение. В частности, ими созданы электроцентробежные насосные установки нового поколения. Достижения отечественных машиностроителей обнадеживают, и, несмотря на все еще недостаточную координацию деятельности предприятий подотрасли, досадные примеры дублирования, завышенные в ряде случаев стоимостные показатели выпускаемой продукции, с уверенностью можно говорить о том, что в России может создаваться конкурентоспособная техника для нефти и газа. Впервые в почти семидесятилетней истории российского нефтяного машиностроения начала выпускаться продукция, привлекательная не только низкой отпускной стоимостью (что было характерно для советского периода истории страны), но и полной конкурентоспособностью по функциональным характеристикам и надежности. Однако следует помнить: вышеотмеченные достижения пока лишь отдельные островки в обширном архипелаге подотрасли нефтегазового машиностроения, и созданию конкурентоспособной продукции предстоит придать необратимый и массовый характер. К сожалению, технический уровень и качество отечественного оборудования нередко еще уступает мировым образцам. Наработка на отказ у зарубежных штанговых насосов превышает 700 суток против 300–400 суток у отечественных. Стоимость закупаемых за рубежом шарошечных долот в 3–4 раза выше отечественных, но длина проходки, при бурении скважины одним таким долотом в 5, а иногда в 10 раз больше, чем при использовании отечественного. Резкое уменьшение числа спускоподъемных операций при этом делает стоимость проходки одного метра импортным долотом примерно в 1,5 раза ниже, чем отечественным. Отечественные агрегаты для текущего и капитального ремонта скважин за 30 лет претерпели небольшие конструктивные изменения и поэтому производительность спускоподъемных операций осталась прежней. Причины всего этого уже рассмотрены выше, равно как и основные направления устранения этих причин. Особое место в их ряду занимает проблематика стандартизации и сертификации оборудования для нефти и газа. Совершенно очевидно, что существующая в нашей стране система стандартизации нефтегазового оборудования, развивавшаяся на протяжении десятилетий и сумевшая выстоять в годы «перестройки», доказала свою жизнеспособность и полезность. Но бесспорно и то, что, учитывая общемировые тенденции и ускоряющиеся темпы научно-технического прогресса, она нуждается в совершенствовании. В частности, необходимо навести порядок в идеологической сфере. Три функционирующих в настоящее время технических комитета (ТК) по этой тематике избыточны. Их деятельность порой дублирует друг друга, затрудняет формирование единых воззрений на проблемы гармонизации и актуализации нормативных документов. Необходимо стремиться к созданию единого ТК, который мог бы четко организовать и координировать работы по обновлению стандартов внутри страны и достойно представлять интересы отечественных машиностроителей и нефтяников в европейских и международных структурах. Равно это относится и к системе сертификации. Совершенствование существующих стандартов, формирование новых нормативных документов следует осуществлять в соответствии с общеевропейскими требованиями – они значительно ближе российским, нежели американские спецификации. Следует приветствовать и всячески поддерживать разработанную ВНИИНМАШем и утвержденную Госстандартом России «Программу государственной стандартизации важнейших видов продукции на период до 2005 года», которая ориентирует российских стандартизаторов нефтегазового оборудования на документы ИСО. Опыт показывает, что сформированная в России система обязательной сертификации ГОСТ Р, в разработке которой активное участие наряду со специалистами Госстандарта России, ВНИИСа и ВНИИНМАШа, принимал и автор настоящей статьи, сыграла и продолжает играть важнейшую роль как в решении проблем импортозамещения, защиты прав отечественных товаропроизводителей, так и в повышении качества, конкурентоспособности российского нефтегазового оборудования. В приведенных выше примерах отечественного конкурентоспособного оборудования в их создании немалую роль сыграл ГОСТ Р. В снижении за последние 5 лет импортных закупок техники для нефти и газа с 6–7 млрд. долл. до 1,5 млрд. долл. в год также отчетливо прослеживается роль ее обязательной сертификации. Естественно, такое положение дел не может устраивать зарубежных производителей и поставщиков нефтегазового оборудования. Они ведут пропаганду о якобы неэффективности российской системы обязательной сертификации и необходимости перехода на добровольную сертификацию, подобно тому, как это принято в США и Евросообществе. А это означает лишь одно: система ГОСТ Р должна быть заменена системой Американского нефтяного института API, и неважно, что API является системой для добровольной сертификации. Сегодня мы являемся свидетелями того, как для преодоления условий «Соглашения о разделе продукции» (СРП) зарубежные инвесторы при участии в разработке российских нефтегазовых месторождений требуют от отечественных машиностроителей обязательной сертификации их продукции по стандарту API. Мы неоднократно поднимали вопрос о патологической противоестественности такого положения дел, однако ситуация не только остается неизменной, она ухудшается! Сегодня о целесообразности резкого ограничения обязательной сертификации по ГОСТ Р, и даже о замене такой сертификации альтернативными процедурами и громче говорят во властных структурах России. Хочется напомнить ответственным российским чиновникам, что интеграция в мировое сообщество не означает пренебрежения отечественными интересами. Но что толку в подобных напоминаниях, когда чиновники с калейдоскопической скоростью сменяют друг друга на ответственных постах. Постах, которые предполагают высокую ответственность за принимаемые решения. На нашей памяти недавнее «лихое кавалерийское» решение о ликвидации Госстандарта России, подписанное первым лицом Правительства. Устранение Федерального органа, ответственного за метрологию, стандартизацию и сертификацию в стране, противоестественно не только с точки зрения традиций цивилизованного государства, но с позиций элементарного здравого смысла. Правда, ответственный чиновник, натворивший еще немало бед, в конечном итоге, потерял свой пост, и Госстандарт России был восстановлен в своих правах. Но кто-либо ответил за то, что страна и ее индустриальный комплекс жили и функционировали без органично необходимого им государственного органа? Кто-либо подсчитал убытки от неверного, преступного по своей сути решения? Сегодня организаторский зуд чиновников, весьма далеких в своем профессионализме от проблем стандартизации и сертификации, подталкивает страну к отказу от обязательной сертификации продукции большинства отраслей машиностроения. И все это делается под флагом следования в русле интеграционных процессов, упрощения процедур установления соответствия. Беру на себя смелость от имени специалистов по стандартизации и сертификации, к коим причисляю и себя, сказать: это ошибка, ошибка с далеко идущими негативными последствиями. Бесспорно, обязательная сертификация — не самоцель, а средство контроля, необходимая для развития индустриального потенциала государства, находящегося в окруженнии стран – производителей одноименной техники. И в зависимости от угла зрения мы называем эти страны или партнерами, или конкурентами, хотя объективно в наших взаимодействиях присутствуют элементы и того, и другого. Так вот, обязательная сертификация по ГОСТ Р, как показала практика, — эффективный механизм и партнерства и конкурентной борьбы, и это признают многие зарубежные производители и поставщики оборудования. Боюсь быть неверно понятым: а нужна ли добровольная сертификация нефтегазового оборудования? Да, безусловно. Сегодня в стране функционирует несколько систем добровольной сертификации в этой сфере: «ТЭКсерт», «Нефтегаз», «Газпромсерт» и ряд других. Полагаю, что следует всячески приветствовать и поддерживать развитие систем добровольной сертификации нефтегазового оборудования, но существовать они должны наряду с обязательной сертификацией по ГОСТ Р. Не останавливаясь на целевых функциях систем обязательной и добровольной сертификации, отметим лишь, что они ни в коей мере не подменяют друг друга. Анализ существующего положения дел в нефтегазовом машиностроении и конкурентоспособности отечественной техники для нефтегазового комплекса ведется в настоящее время с учетом грядущего вступления России в ВТО. Едва ли найдется сегодня квалифицированный специалист, который станет отрицать принципиальную целесообразность этого акта. Однако возникает ряд вопросов, которые уместно было бы задать «здесь и сейчас». 1. Насколько увязано решение о скорейшем вступлении России в ВТО с концепцией промышленной политики страны на ближайшие десятилетия? 2. Имеется ли обобщенная картина последствий от членства России в ВТО на ближайшие годы и в отдаленной перспективе не только по отдельным отраслям промышленности, но и по всему комплексу того, что в недавнем прошлом называлось «народным хозяйством»? Можно ли ознакомиться с данными обобщений результатов прогностических исследований перспектив развития авиастроения, автомобилестроения, черной и цветной металлургии, машиностроения, электротехнической промышленности, промышленности средств связи и т.д.? (А ведь это далеко не полный перечень.) Имеется ли сводный баланс грядущих «потерь» и «приобретений», а также их динамики во времени? 3. Как учитывалась подготовленность отечественной экономики к вступлению в ВТО с позиций конкурентоспособности нашей продукции? Готовы ли иностранные компании и банки осуществлять инвестиции в российскую экономику или же будущие партнеры по ВТО предпочтут массированное заполнение рынка России своими товарами? 4. Проводился ли комплексный анализ последствий вступления в ВТО не только России, но и стран СНГ, связанных между собой условиями Таможенного союза? 5. Учтен ли опыт бывших республик СССР и стран Варшавского договора, вступивших в последние годы в ВТО? Имеются ли в этой связи очевидные положительные аргументы в пользу вступления? Перечисленные вопросы не являются плодами каких-либо искусственных построений. Они, что называется, лежат на поверхности, и ответы на них следовало бы уже иметь давно. Соглашения о зонах свободной торговли внутри СНГ и Таможенный союз СНГ по своему замыслу имеют много общего с ВТО. Пусть многим эта аналогия покажется натянутой, не будем спорить. Однако льготные цены (на 10–30% ниже, чем в дальнем зарубежье) для стран СНГ на ряд важнейших товаров в известной мере являются аналогом сниженных таможенных барьеров в странах — участницах ВТО. Хорошо известно, что льготные цены не послужили стимулом развития экономического потенциала СНГ: десятилетний опыт существования содружества свидетельствует о том, что взаимный товарный оборот стран содружества неуклонно снижается. В 1998 г. Киргизия неожиданно для своих партнеров по СНГ вступила в ВТО, в 1999 г. ее примеру последовала Грузия. Прошло несколько лет, но ни в Киргизии, ни в Грузии темпы изменения ВВП и объема выпуска промышленной продукции положительной динамики пока не приобрели. Нам могут возразить: Россия не Киргизия или Грузия, масштабы иные, да и двух-трехлетний опыт — не репрезентативная временная выборка. Возможно, это и так, но нужно помнить золотое правило: «инвестиции приходят в страну, если в нее не могут прийти товары». Один из самых “веских” аргументов сторонников скорейшего вступления России в ВТО — ожидаемый ими скачок инвестиций в нашу экономику. Возникает вопрос: что же существенно изменится в России после вступления в ВТО, что заставит зарубежных инвесторов обратить свои взоры на нашу страну? Сегодня факторами ограничения активного участия зарубежного капитала в развитии различных отраслей отечественного хозяйства являются политическая нестабильность и высокий уровень криминализации экономики России. Экспорт готовой продукции в таких условиях является куда безопасней инвестиций, тем более — долговременных. Спрашивается: вступление России в ВТО повлечет за собой установление политической стабильности, стабилизацию правил финансово-экономической игры и снижение уровня криминализации экономики и общества? Без внятных, убедительных, подкрепленных объективными оценками, а не просто продекларированных ответов и на эти вопросы не следует ожидать изменений в инвестиционной политике наших будущих партнеров по ВТО. Своеобразным индикатором экономического здоровья страны является вектор финансовых устремлений отечественных инвесторов. Их капитал продолжает утекать из России, словно предупреждая иностранцев — экономический климат здесь пока неблагоприятен. Таким образом, следует ожидать, вступление в ВТО тут же повлечет за собой существенное увеличение экспортных поставок продукции, чреватое серьезными потрясениями для отечественного товаропроизводителя. Связано это, в первую очередь, с неконкурентоспособностью отечественной продукции. По этому показателю Россия занимает 69-е место в мире, рядом с Чадом. С такой оценкой зарубежных специалистов можно спорить, однако следует учитывать, что именно это мнение учитывают иностранные инвесторы и производители продукции. С этим мнением следует считаться и нам, анализируя перспективы внешних инвестиций или потока экспортных товаров. Поэтому необходимо предусмотреть комплекс мер защиты специализированных отечественных товарных рынков, прежде всего, общего, аграрного, вооружений, металла, продукции машиностроения, частично топливно-энергетических ресурсов, а также наиболее уязвимых рынков финансовых и банковских услуг, что позволит избежать так называемого «польского синдрома», когда за 5 лет пребывания в ВТО более половины банковского капитала Польши перетекло в иностранные руки. Сегодня у всех на слуху информация об упущенной российскими металлургами выгоды из-за отказа США от закупок их продукции по формальному признаку «антидемпингового законодательства». Следует помнить, что антидемпинговая политика продекларирована в качестве основополагающей статьи устава ВТО и ожидания отечественных товаропроизводителей заполнить мировой рынок своей дешевой продукцией несостоятельны. Вместе с тем, опасения за внутренний рынок России при вступлении ее в ВТО более чем основательны. Достаточно вспомнить конкурентоспособности отечественных автомобилей или сельскохозяйственной техники. Что касается нефтегазового машиностроения, то оно пока не может «по всему полю» конкурировать с зарубежными аналогами. Слишком короток путь, пройденный российской экономикой по рыночному пути, не накоплен еще ни финансовый, ни банковский, ни проектно-технологический капитал. Сегодня налицо все предпосылки того, что наша экономика находится на подъеме, но необходимы еще несколько лет для закрепления первых успехов.
Итак, Россия хочет добиться каких-то реальных результатов на пути интеграции в мировую экономику, необходимы, с одной стороны, дополнительные условия вхождения ее в ВТО, обеспечивающие защиту отечественного товаропроизводителя, а с другой — своеобразный «тайм-аут», который позволит закрепить достигнутые успехи в экономике.
