— Я стал врагом для очень многих людей. Меня многие не любили — министры, большие начальники. Со мной не хотели встречаться, трубки бросали. А все почему? Я ж им не давал нормально жить, а они не хотели работать. Их можно было понять: нет скважины и проблемы нет. А я такой кипеж тогда на всю страну поднял. Крупнейшим академикам звонил, говорил: «Ребята, бейте во все колокола. Загубим скважину!» И загубили…
С Давидом Губерманом — многолетним, бессменным руководителем Кольской сверхглубокой скважины — я встретился полтора месяца назад в Москве. В столице ему дали квартиру. В Мурманске делать ему уже было нечего. Скважина — уникальнейший объект мирового значения — уже стояла законсервированной, тихо разрушалась, ржавела… Решение о ее реанимации могли принять только в Москве. Вот и перебрался, ходил, обивал пороги высоких кабинетов.
А познакомил меня с Давидом Мироновичем Евгений Комаров — бывший мурманский губернатор. Я брал у Комарова интервью, тут звонок — Губерман. Когда тот закончил разговор, я поинтересовался:
— Как Давид Миронович себя чувствует? Старенький ведь уже, 83-й год.
А Комаров в ответ:
— Так вы бы съездили, ему приятно будет, что в Мурманске его помнят…
И я поехал.
— Эх, ведь чтобы ее содержать, не губить, были нужны копейки — три миллиона, не долларов, наших, «деревянных», рублей. Не дали, сэкономили! И получили, что хотели… — с места в карьер, еще в прихожей начал разговор Давид Миронович — о главном в своей жизни — Кольской сверхглубокой. Потом немного успокоился, расположился поудобнее в кресле, стал увлеченно расспрашивать, как дела у нас в Мурманске — так и сказал — не у вас, а «у нас».
Мы докопались до Луны!
Он приехал на Кольский Север в начале шестидесятых. Сразу после того, как наверху приняли решение бурить здесь скважину — уникальную, каких еще не видел мир. Тогда все делалось быстро. Шла гонка непрестанная двух супердержав — СССР и США — не только в море и на суше, но и в космосе, и под землей. Советский Союз и Соединенные Штаты стремились к первенству всюду, в том числе и в освоении земных недр.
— Все говорят, что, мол, это стоит дорого, — сетовал Губерман. — Знания стоят дорого. Совершенно верно. А почему никто не говорит, сколько стоит незнание?! Гораздо больше. Вы посмотрите, что в Японии творилось, когда случились аварии на атомных станциях. А про недра Земли мы тогда, в 60-е годы, вообще ничего не знали. И начали бурить…
Американцы к тому времени в глубинном бурении нас уже обогнали. У них была пробурена скважина глубиной 9 100 метров. А у нас всего 6 000. Новую скважину первоначально предполагалось возводить на Украине, под Киевом. Там и теплей, и заметно комфортней, ближе к цивилизации. Но Губерман и еще несколько ученых-геологов доказали, добились, что бурить необходимо на Кольском Севере, у нас.
— И ведь как в воду глядели! — вспоминал Давид Миронович. — После распада Советского Союза нас оттуда, с Украины, поперли, и ничего бы мы не сделали, и не было бы у нас сверхглубокой…
А в шестидесятые, в самом начале разработки проекта, задачу перед Губерманом и его коллегами поставили предельно четкую: догнать и перегнать американцев. Пусть у них 9 тысяч метров, а у нас будет 15! И пошла работа. Рекорд за рекордом. Об успехах советских буровиков трубили повсюду. А затем пошли открытия. Одно за другим, одно сенсационней другого!
— Мы бурили и не знали, что нас ждет. На глубине 1700 метров нашли залежи, богатые никелем. Вот вам перспективы работы для наших комбинатов! Копали дальше. А на трех километрах докопались до Луны! Чистая Луна! — рассказывает Давид Миронович и смеется: — У нас тогда уже был лунный грунт. Мы его сравнили с тем, что подняли с трех километров, по всем физико-механическим свойствам — один в один. Мы с товарищами тогда шутили, что, мол, Луна откололась от Кольского полуострова! Осталось только найти место, откуда она оторвалась…
Черт из преисподней
Чем дальше продолжался разговор, тем эмоциональней был мой собеседник.
— Это ничего, что я говорю таким голосом?.. — вдруг поинтересовался он почти смущенно: — Кккххх… идиотским. Хриплю сильно, ничего не поделать, старость — не радость…
Но старости я в нем не чувствовал. Совсем. Живой, четкий, быстро мыслящий. Совершенно ясная голова и удивительная память. В свои 83 он помнил все и всех: имена и фамилии, должности, даты. И метры, пробуренные метры, помнил, как вешки.
Рассказывал, как на отметке 9400 и до 10500 исследователи там вошли в слой, где едва ли не вся таблица Менделеева. И золото, и другие драгоценные металлы. Анализ поднятых с десятикилометровой глубины геологических материалов позволил «состарить» Землю на три миллиарда лет! К тому же выяснилось, что планета внутри гораздо горячей, чем считалось раньше.
Научный мир ликовал. И тут — сенсация, весть о которой мгновенно облетела вся планету — русские на глубине откопали НЕЧТО!!!
«Нежданно начались звонки — из министерства, из Академии наук, из обкома партии, — вспоминал с улыбкой Губерман. — Все меня так осторожно спрашивали: как дела, как идет бурение. Я напрягся немножко, в конце концов, не выдержал, спросил: «А чего вдруг у всех такой интерес?». А мне в ответ: «А вы сегодняшние «Известия» читали?» Беру газету. Ужас!»
Первыми о «сенсации» написала некая финская молодежная газета в своем первоапрельском номере. Статью перепечатала какая-то газетка из Сыктывкара.
Затем «Известия», а за ними «новость» пошла гулять по свету. «Русские ученые докопались до ада, из преисподней слышны голоса грешников!» — вот как она звучала. Губерман, конечно, тут же стал рассылать опровержения, мол, ничего подобного и не было. Но поздно.
— Вы знаете, меня и сейчас порой терзают этими дурацкими вопросами, — горестно признавался Давид Миронович. — Вот недавно был в одной из стран Южной Африки. Там у них премьер-министр — женщина. Черная, полтора метра ростом, а бедра — тут он засмеялся и принялся показывать габариты премьерши руками — не обхватить. Ну, вся делегация, конечно, на нее уставилась.
А она мне:
— Доктор Губерман, какого черта вы там вытащили из земли? Я слышала, вы на кончике долота вытащили кого-то. Он завизжал нечеловеческим голосом, и у вас все попадали в обморок. Это что — было?
— Да не было, конечно, — отвечаю, — выдумали все!!!
Или это никому не нужно?
Но на 13-м километре начались проблемы — ствол стал уходить в сторону, кривизна составила 25 градусов. Да и температуры на глубине в 12 тысяч метров все росли и росли. 250 градусов по Цельсию легкоплавкие материалы аппаратуры уже не выдерживали. О рекорде в 15 километров и речи быть не могло. А потом рухнул Советский Союз, и сверхглубокая скважина стала не нужна. Бур застыл на глубине 12 тысяч 252 метра и 40 сантиметров. Навсегда.
— Не понимаю! — почти уже кричит Губерман взволнованно, яростно. — Мы же стоили копейки! Бурение обходилось дешево, все оборудование было отечественным, ни одного импортного гвоздя. Нет, законсервировали, закрыли, людей поувольняли! Понимаете, все это чепуха, что нет денег на науку! Чепуха, мы не просили много. Зато какая отдача! И сейчас там можно установить научное оборудование, опустить на глубину датчики и проводить замеры. Бесценная информация. По прогнозу тех же землетрясений…
После короткой паузы продолжает — горестно, с отчаянием в голосе:
— Сейчас нужен человек, который бы понял всю значимость сверхглубокой скважины, стукнул бы по столу. Но вот пока я не вижу такого человека у нас в стране. Не нужно, видно, это никому. Только мне одному. А сколько мне осталось?
Спустя полтора месяца после той нашей встречи Давида Мироновича не стало. Он ушел из жизни 14 октября. Умер в Москве, там его и похоронили. Рассказывают, что проститься с Губерманом пришло человек 50. Друзья, знакомые, весь цвет советской геологии — те, с кем 40 лет назад он работал на Кольском полуострове, ставил рекорд за рекордом. На похоронах прозвучала мысль, что неплохо бы присвоить Кольской сверхглубокой скважине имя профессора Давида Губермана. Возможно, так и случится.
Хотя сам Давид Губерман хотел бы другого — чтоб возродилась сама сверхглубокая — его детище, которому он отдал полжизни.
***
Это был настоящий человек с большой буквы и огромной исследовательской жаждой, искренне переживавший за дело, которому посвятил всю свою жизнь. Он был Гагариным земных глубин. С ним ушла целая эпоха, и это, вне всякого сомнения, была губермановская эпоха, ведь он сумел достичь невозможного, непостижимого многим умам и светилам. Давид Миронович дышал своим детищем. И лучшей памятью о нем будет возрождение Кольской сверхглубокой скважины, которая всегда будет ассоциироваться с одним именем — Давид Губерман.
«Мурманский вестник», 22.10.2011 г.
Давид Губерман, Кольская сверхглубокая скважина
