Общественная волна возмущения принятым законом о расширении понятия государственной измены и шпионажа, по мнению председателя комитета Совета Федерации по конституционному законодательству, правовым и судебным вопросам, развитию гражданского общества Андрея Клишаса, связана с “непониманием юридической природы происходящих изменений”. “Моя позиция состоит в том, что любое уточнение признаков состава преступления направлено на то, чтобы дополнительно защитить права граждан, что в данном случае, и происходит”, — заявил сенатор.
В то же время такое “уточнение” объективно ведет к росту числа деяний, которые подпадают под действие Закона и могут квалифицироваться как преступление, что приближает нас к присно памятной эпохе 37-го года. При максимальном расширении сферы применения Закон не обеспечивает точечной настройки на критически важные области безопасности Российской Федерации, открывает дорогу промышленному шпионажу и неконтролируемой утечке сведений, составляющих государственную и военную тайну.
Карательный уклон “простых решений” проблем сохранения тайны и обеспечения безопасности увел законодателей от рассмотрения по существу содержания и нормативно- правовой базы указанных понятий. Если говорить о тайне, то это понятие не может выходить за рамки словаря Ожегова – “нечто скрываемое от других, известное не всем, секрет”. Очевидно, что это есть полезное знание и опыт, правообладателем которого является государство. Оно же определяет степень полезности технологий для безопасности страны.
Основным нормативным правовым актом, определяющим критические области безопасности, является Указ Президента Российской Федерации от 12 мая 2009 г. № 537 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года». Он является основой конструктивного взаимодействия органов государственной власти, организаций и общественных объединений для защиты национальных интересов Российской Федерации и обеспечения безопасности личности, общества и государства.
Создается впечатление, что Указ законодателями во внимание не принимался даже в вопросах технологической безопасности, которая считается одним из главных направлений развития всех сфер деятельности РФ на среднесрочную перспективу, где угрозой является несанкционированная передача за рубеж конкурентоспособных отечественных технологий.
При отсутствии в законодательстве РФ понятия “технология” мы вновь возвращаемся к событиям более чем 100-летней давности, описанным академиком А.Н.Крыловым, математиком и судостроителем, в книге “Мои воспоминания”. После войны с Японией депутаты тогдашней Госдумы озаботились утечкой секретов из Российской империи. Морскому министерству был сделан запрос о правомерности передачи фирме Виккерс чертежей пушки на заказанный крейсер “Рюрик”. Однако сведения о давно находящемся на вооружении орудии были опубликованы в Артиллерийском журнале за 10 лет до указанного запроса. Причем данных в журнале было больше, чем сообщено фирме Виккерс.
По мнению академика Крылова “секрет секрету рознь – ценность одних сведений ничтожна и оглашение их безвредно, оглашение же других сведений может принести непоправимый вред”. Как пример он привел выдержки из одного, ставшего гласным и общедоступным официального документа, который раскрывал новый принцип бронирования, а также находящегося в разработке бронебойного наконечника и трубки взрывателя фугасного снаряда. Приведенных данных, считал академик, более чем достаточно, чтобы иметь полное суждение о наших фугасных снарядах, явившихся как результатом опыта войны, так и трехлетних усиленных трудов, составляющих истинный, а не мнимый, государственной важности секрет. Документ, кроме того, “дает указания и об обучении наших комендоров, которое у нас почитается вполне секретным”, а также о революционном прорыве в использовании минного оружия. В условиях конкуренции не менее тяжелые последствия для отечественных заводов имело разглашение добытых секретных сведений о критических технологиях, применявшихся в производстве торпед Уайтхеда.
По свидетельству А. Н. Крылова доклад в Госдуме вызвал ярость у председателя комиссии обороны А. И. Гучкова, который заявил следующее: “Мы не можем знать, что в морской технике составляет секрет”. Ответ Крылова гласил: “Вот мне и нужно было, чтобы вы сознались в своем незнании и о том, чего не знаете, не говорили бы и зря не припирались”.
С тех пор ничего к лучшему не изменилось. Абсурдный гриф секретности на результатах испытаний в СССР закупленных в Германии самолетов обезоружил наших летчиков перед противником и стоил многим из них жизни. В конце 1970-х годов секретились даже публикации из иностранных журналов, издаваемых миллионными тиражами. До сих пор гриф секретности стоит на отечественном оружии, которое закупают зарубежные страны.
Одновременно незапатентованные технологии беспрепятственно уходят за рубеж, чтобы вернуться в РФ в виде конечного рыночного продукта. Так будет продолжаться, пока Клишас и иже с ним, будут считать, что научный прогресс зависит от “юридической природы происходящих изменений”.
Сегодня эта юридическая природа соответствует закону, открытому академиком Алексеем Крыловым, который гласит: “Если какая-либо нелепость стала рутинной, то чем эта нелепость абсурднее, тем труднее ее уничтожить”.
Олег Сергеев,
кандидат технических наук,
полковник
