Старейший член советского руководства, Алексей Николаевич Косыгин работал со Сталиным, Хрущевым и Брежневым. Он первым из высших руководителей страны предпринял серьезную попытку перестройки народного хозяйства, которую назвали потом предтечей рынка. Восьмая пятилетка реформ 1966-70-х годов считается самой удачной за весь период развития экономики СССР. Реформы провалились, их задушил партийный аппарат, грудью ставший на защиту «социализма» и свое влияние. «Слоган» догматиков был прост: «Пережили кукурузу — переживем реформу». Этот человек на наших социалистических телеэкранах всегда выглядел серьезным, замкнутым и даже угрюмым. Однако, народ в застойные годы уже слагавший куплеты и анекдоты про членов Политбюро, как ни странно, к нему относился с симпатией. Он не любил позировать перед фотографами и художниками. Никогда не надевал свои ордена, за что ему регулярно выговаривал «звездный» Генсек, и всю жизнь гордился только одной наградой — орденом Боевого Красного знамени. Сорок лет в высших эшелонах власти — это недюжинная личность. Сегодня интересно понять: каков был этот человек вне официального интерьера, за кулисами большой политической сцены, что составляло его суть?
Об этом наш разговор с внуком А.Н. Косыгина — ученым-физиком Алексеем Джерменовичем ГВИШИАНИ, в котором также приняли участие Борис Тереньевич БАЦАНОВ — помощник А. Н. Косыгина и зав. секретариатом Совмина СССР с 1967 по 1980 г. и Юрий Васильевич ФИРСОВ — помощник А.Н. Косыгина с 1961 по 1980 г.
— Алексей Джерменович, ваша недавно вышедшая книжка называется: «Феномен Косыгина». И ведь действительно: ваш дед Алексей Николаевич, в отличие от многих других представителей высшей политической элиты, сохранил добрую славу в народе. Так в чем же его «феномен»?
— Точнее было бы говорить о сильных чертах его характера, важнейшей из которых было удивительное умение Алексея Николаевича правильно ориентировать себя по отношению к окружающей действительности. Он был психологически очень устойчивым человеком и всегда четко и правильно понимал, что он должен, может и не может сделать. Хорошо контролировал себя в разных ситуациях и в реакции на разные события. То есть, говоря современным языком, владел искусством позиционирования. Кроме того, дед был человеком дела. У него было редкое умение ставить конкретные цели и их добиваться.
— Видимо, эта психологическая устойчивость и способность адаптироваться к обстоятельствам и были причиной его долголетия на властном государственном Олимпе?
— Конечно, это качество необыкновенно ему помогало. Для того, чтобы суметь, несмотря ни на что, работать с тремя Генсеками — Сталиным, Хрущевым и Брежневым, нужны особые, редкие качества. В Косыгине нуждался любой режим, потому что это был очень грамотный практик, умевший решать конкретные, серьезные вопросы в экономике страны, а не заниматься политическим пустозвонством.
— Говорят, что секрет политического долголетия Косыгина также в том, что он никогда не вмешивался в партийные вопросы, не боролся за власть, не примыкал к группировкам…
— Он сам был крупным политиком. И никогда не стремился занять высший пост в руководстве страны, не претендовал на должность Генсека. Это была его принципиальная позиция. Таким был еще Анастас Иванович Микоян. Именно два этих человека, пережившие разные этапы развития страны, долгие годы оставались на высших руководящих должностях, потому что их политическая линия состояла не в интригах и внутривластной борьбе, а в тех народохозяйственных проектах, которые они могли реализовать для страны. Косыгин был вполне удовлетворен должностью Предсовмина СССР, которую он занимал дольше всех других персонажей в истории царской России, СССР и постсоветской России.
— Как вы думаете, почему его пощадил Сталин, и он не был репрессирован по так называемому «ленинградскому делу», начавшемуся в 1949 году и закончившемуся расстрелом всех его фигурантов?
— Во власти шла очень суровая борьба разных группировок за влияние на Сталина. Сам он был, как известно, великий «дирижер» и «режиссер» и поддерживал разные группировки, чтобы ни одна из них не могла взять над ним контроль. Сталин очень жестоко расправился со всеми, кто проходил по «ленинградскому делу», для чего был даже отменен действовавший тогда мораторий на смертную казнь. Почему уцелел Косыгин, несмотря на то, что Маленков и Берия писали Сталину о необходимости его уничтожить? Во-первых, он был нужен власти, режиму — как практик, специалист, умеющий делать конкретные вещи в народном хозяйстве и получать конкретные результаты. Другие этого не умели. Во-вторых, он дистанцировался от всех группировок — хорошо понимал, как правильно себя позиционировать по отношению к окружающим людям и событиям, что можно делать, что нельзя. В-третьих, его всегда поддерживал Анастас Иванович Микоян. Он, кстати, тоже всегда занимался конкретной производственной деятельностью. Микоян вызвал Косыгина и сказал: «Вы направляетесь на месяц в командировку». А тем временем, в отсутствие Косыгина, события постепенно завершились. — Скажите, а видимая замкнутость была прикрытием, защитой для Алексея Николаевича или органично присущим ему свойством характера? Бацанов Б.Т.: — В любой ситуации Алексей Николаевич оставался самим собой: не надувал щек и не старался казаться более солидным, чем был на самом деле. Это очень отличало его от других высших государственных лиц. Он всегда был поглощен делами, выглядел серьезным, строгим и даже сухим. Но это была его официальная «фотокарточка». Он вовсе не был «сухарем», равнодушным к мирским радостям. В нем было все. Он любил живое слово и так же живо на него реагировал. Его молчаливость и замкнутость объяснялись тем, что он все время прокручивал в голове сложные вопросы, искал решения. У него просто не оставалось «пустот» для мелочей. Этот человек практически не придавал значения тому, какое внешнее впечатление он производит. — Каким он был в рабочих отношениях? Бацанов Б.Т.: — Всегда ровным. Высшим выражением его недовольства было умолчание: мол, иди и сам додумывай, что ты недоделал. За ручку никого не водил, требовал ответственности и повторял: вы — профессионалы, и свою работу выполняйте сами. А хвалил редко. Первая похвала в мой адрес случилась только через несколько лет совместной работы и была очень лаконичной. Мы были в Крыму в отпуске. Заплыли далеко в море и вдруг с лодки сопровождения нам сообщают: умер Абдель Насер, президент Египта. Сели в самолет и полетели в Каир — формально на похороны, а в реальности — для налаживания отношений с новым руководством. Прямо в самолете я срочно подготовил Косыгину речь. Он прочел и сказал: «Сильно сказано!» И это было высшей похвалой из его уст. — Известно, что отличительной чертой Алексея Николаевича была потребность вникать в детали, в нюансы любого дела. А в семье, в быту он был таким же? — Да, это проявлялось и дома. Это был очень основательный человек и все делал обдуманно. И в семье он требовал от близких такой же основательности и порядка. У деда были обычаи, которым он очень редко изменял — ну разве что под влиянием очень серьезных обстоятельств. Например, он никогда не смешивал работу и отдых. Я не помню случаев, чтобы он в субботу или воскресенье ездил в Кремль. Только в период Карибского кризиса. Хотя, конечно, в выходные он работал в своем домашнем кабинете — читал документы, газеты. Но всегда была четкая грань: работа и отдых. — Известный журналист Анатолий Аграновскийтак писал: «Педанты — скучные люди. Но самолет, на котором мне предстоит лететь, пусть лучше строит педант». Алексей Николаевич был педантом? — В чем- то — да. Но скорее он просто очень серьезно относился ко всему, что делает. Это было замечательное качество! Мы ведь хорошо знаем, что во многом успехи политиков зависят от того, насколько удачно поставлен их «шоу-бизнес». А Косыгин был совсем другим. Внешняя сторона его нисколько не занимала. Его всегда интересовал только смысл дела. В семье, быту он был человек педантичный, но отнюдь не до абсурда. Если нужно, мог менять свои привычки. Это был, если можно так сказать, хорошо устроенный человек. На завтрак дед всю жизнь ел одно и то же: творог, овсяную кашу и пил очень крепкий чай из самовара. К завтраку ему всегда приносили свежие номера «Правды» и «Известий». Куда бы он не ездил, привычку эту не менял. Перед сном он совершал прогулки — в любую погоду. Сначала с женой, последние годы с дочкой Людмилой, ее мужем, с нами, внуками. Или с помощниками — если нужно было обсудить срочные рабочие вопросы. По субботам-воскресеньям обязательно занимался спортом: зимой ходил на лыжах, летом — на байдарке. Причем, даже в 70 лет проводил на ней по восемь часов. Любил баню, рыбную ловлю, иногда охотился. Хотя охота в те времена носила «рабоче-демократический» характер: когда принимали высших государственных лиц из-за рубежа, их всегда приглашали на охоту. — Часто ли вы общались с дедом? — Мы встречались каждый «уикенд», иногда — чаще. Вместе ездили в отпуск, в поездки. Много говорили. — Обидчив ли он был, отходчив ли? Раздражался ли, кричал, смеялся? — Дед был совершенно нормальным человеком. Мог и возмутиться, и закричать. Но в нем всегда сохранялось какое-то особое мужское благородство, и он никогда не переходил некую невидимую грань порядочности. Бацанов Б.Т. — Он умел взрываться смехом, хохотал заразительно и до упаду. Но только в своей кампании. Это часто случалось с Урхо Калева Хекконненом, президентом Финляндии. Они были похожи — тот тоже был внешне сдержанным, суховатым, и они на многие вещи реагировали синхронно, одинаково. С Хекконненом он чувствовал себя как бы «в своей тарелке», был раскрепощенным, смешливым и быстро реагировал на остроты и веселые ситуации. Иногда мог и чарку пропустить.Но доминировала в нем, безусловно, дисциплина. Фирсов Ю.В.: Это был очень эмоциональный человек, с огромной палитрой чувств, позволяющих воспринимать все нюансы и оттенки жизни. Мог разразиться смехом даже на работе, хотя это бывало крайне редко. Человек невероятной силы воли, он слишком хорошо владел собой и держал эмоции под контролем. — Действительно ли смысл всей жизни Алексея Николаевича был только в работе? Я где-то читала, что якобы семья жила закрыто, в доме редко принимали гостей. Были ли у него настоящие друзья? — Абсолютная чепуха! У Косыгина был совершенно нормальный дом. К нему приходили по 30 человек гостей. Просто, как правило, эти люди не были связаны с его работой. Среди соратников по работе было действительно не много личных друзей. Это его заместитель — Владимир Алексеевич Кирилин, академики Мстислав Всеволодович Келдыш и Анатолий Петрович Александров, помощники Юрий Васильевич Фирсов и Борис Терентьевич Бацанов. На юбилейные дни рождения он пригашал всех своих заместителей, министров. А просто в гости приезжали обычные люди, с которыми он когда-то работал — друзья юности из Сибири и Ленинграда — Федор Федорович Новиков, Леонид Георгиевич Минаев, более поздние друзья — Теодор Ильич Озерман, бывший главный архитектор Москвы Михаил Васильевич Посохин, врач Анатолий Николаевич Прохоров, композиторы Арам Хачатурян и Тихон Хренников, писатель Михаил Шолохов. Не было ни одного праздника, чтобы не собиралось общество. — Говорят, что большую роль в жизни Алексея Николаевича играла жена — Клавдия Адреевна — очень энергичная, волевая женщина. Влияние ее на супруга сравнивают с влиянием Раисы Максимовны на бывшего Президента страны СССР Горбачева. Фирсов Ю.В.: — Мне случалось наблюдать Клавдию Андреевну в неофициальной обстановке и могу сказать, что это ошибочное представление: никакой аналогии между этими двумя женщинами быть не может. Раиса Максимовна все время хотела быть на виду, в поле общественного зрения. А Клавдия Андреевна совершенно к этому не стремилась. В их отношениях с Алексеем Николаевичем не было ни помпезности, ни показной позы. Это были люди естественные и скромные. Они просто не осознавали преимуществ некого эффектного позиционирования. Кстати, в этой естественной скромности и была тайна народной симпатии к Косыгину. — Многие считают, что именно поэтому его невзлюбил Брежнев, ревнуя к народной популярности премьера. А вы как считаете, почему не сложились их личные отношения? Фирсов Ю.В.: — Это не совсем правильное мнение. Брежнев и Косыгин были совершенно разными людьми. Косыгин — не амбициозный, не накачанный своей «исторической миссией», он не вешал себе «звезды», был серьезным, сосредоточенным, простым, понятным для людей человеком. А Брежнев — грубоватый, где-то добродушный, очень любил позу, внешний эффект, кампании, застолья. Это не могло не сказываться на их взаимоотношениях. Сама эта разница во вкусах, привычках, складе характера их неизбежно отдаляла. Кроме того, не забывайте, что все окружение Брежнева активно старалось укрепить положение Генсека и заботилось о его статусе. Кое-кто намекал ему: мол, обратите внимание — вон тот чересчур самостоятельный. В этом была ущербность системы, от которой избавиться просто было невозможно. Бацанов Б.Т.: — На первых порах отношения с Брежневым у Косыгина были товарищеские, доверительные. Но после 1968 года они охладели. Что было причиной или поводом для этого — сказать не могу. А сам Алексей Николаевич никогда на эту тему не высказывался. Гвишиани А.Д.: — А мне представляется, что личные взаимоотношения Брежнева и Косыгина были хорошими. Они очень долго работали вместе — как первое и второе лицо государства. Сделали для страны много полезного. Но между двумя политическими деятелями всегда возникают противоречия — посмотрите примеры других стран! Мне иногда кажется странным, что их взаимоотношения подаются в негативной окраске. Но заметьте, Брежнев и Косыгин были на «ты», что непозволительно было для других. Кроме Косыгина, так обращался к Генсеку еще только Подгорный, остальные — на «вы». А когда Косыгин умер, будучи уже два месяца в отставке, его похоронили со всеми почестями, положенными главе правительства: с пушечным лафетом, митингом, почетным караулом… А Брежнев, Андропов и Тихонов сами закладывали урну с его прахом в Кремлевскую стену. Так не хоронили никого из тех, кто уходил в отставку. Брежнев и Косыгин испытывали друг к другу взаимное уважение. Однажды я был с дедом в отпуске в Пицунде. Дед позвонил Брежневу, но помощник ответил, что Леонид Ильич занят. Дед не придал этому особого значения. Через три часа Брежнев перезвонил. Как оказалось, в момент звонка он просто смотрел фильм, а, узнав, что звонил Косыгин, отчитал своих помощников: «Почему не соединили? Что я — не мог прервать свое кино?» — А как уживался Алексей Николаевич с другим генсеком — Хрущевым, человеком вспыльчивым, импульсивным, иногда просто грубым? — С Хрущевым ситуация другая. Если с Брежневым они были соратники, равные по возрасту, то с Хрущевым они были разного возраста и расходились в понимании жизни и в темпераментах. В первое время они хорошо и эффективно работали вместе. Косыгин — собранный и обстоятельный. Он не любил что-то резко менять, и скорее был эволюционером. Хрущев же — революционер, причем с большим элементом волюнтаризма. Косыгин, например, не поддерживал ликвидацию министерств, вместо которых Хрущев ввел совнархозы — территориальные органы управления хозяйством. Эти противоречия рано или поздно должны были сработать, что и случилось. Дед однозначно поддержал группировку, которая решила сместить Хрущева. Но даже после того Пленума ЦК, где он выступил с критикойХрущева, после заседания уже снятый Никита Сергеевич подошел к нему и сказал: «Вы, Косыгин, станете хорошим премьер-министром». — Известно, что, находясь в больнице, в октябре 1980 года, Косыгин вынужден был написать заявление о своей отставке. Хотя в то время и Брежнев был очень не здоров, и Кириленко страдал серьезными мозговыми нарушениями… Как Алексей Николаевич воспринял эту «инициативу сверху»? Бацанов Б.Т.: — В 1979 году он еще активно работал, несмотря на то, что уже перенес инфаркт, ездил за границу, причем в самые тяжелые страны — в Эфиопию, Йемен, Индию. В больнице он находился в состоянии ожидания — что вот все «зарубцуется», залечится, и он вернется на работу. Алексей Николаевич продолжал надеяться, что переборет болезнь и включится в работу. Он старался сохранять рабочий режим — в этом была его жизнь, образ жизни. Самые острые и сложные вопросы старался решать сам. Просьбу написать заявление об отставке он воспринял очень болезненно. До сих пор не ясно, кто именно позвонил и попросил написать заявление — то ли сам Брежнев, то ли Черненко. Он воспринял это очень тяжело. Хотя трезво оценивал свое состояние. Гвишиани А.Д:. — В момент его отставки меня не было в России. Но я знаю, что за несколько лет до этого он уже дважды подавал заявления об отставке. Но они не были приняты Брежневым. Когда он лежал в больнице, то вряд ли рассматривал возможность продолжения своей работы. Уже после первого инфаркта в 1976 году он стал другим человеком — из Косыгина-победителя, способного решить любые вопросы, он превратился в больного 76-летнего человека. Он был реалистом и прекрасно понимал, что должен уйти в отставку. Возможно, его обидела инициатива «сверху», но амбиций продолжать работу на своем посту у него уже не было. Фирсов Ю.В.: — Я не совсем с этим согласен. Алексей Николаевич понимал, что все кончилось. И не только в силу его физического состояния. Он понимал, что его влияние, его убежденность в необходимости реформ, его доказательность не работают, что во власти происходит нечто такое, чего он остановить не может. Он очень переживал. Но все равно не мог не работать даже в больнице — это был образ жизни. Своему давнему помощнику — Владимиру Николаевичу Соколовскому, — который одним из последних посетил Алексея Николаевича в больнице, тот сказал перед смертью: «Ничего больше сделать не могу — они ничего не хотят слушать. Бесполезно!» Конечно, это была трагедия незавершенности, потому что этот человек искренне верил, что экономическая реформа в стране жизненно необходима и возможна. — Реформы, которые были предприняты Алексеем Николаевичем, провалились. Говорят, что, умирая в больнице, он даже бредил цифрами, переживал за предстоящую пятилетку, опасаясь ее полной неудачи, огорчался нежеланием Политбюро заниматься этим вопросом? Как он оценивал свою жизнь в ее финале? — Про Косыгина написано три книги, много журнальных и газетных статей. Про него можно сказать много положительного и отрицательного. Но я не могу согласиться с образом Косыгина, где его жалко. Назовите другого такого человека, который пробыл 40 лет на высших государственных постах, в 37 лет стал заместителем Сталина и оставался в правительстве до 76 лет! Это была невероятно сильная личность, а, выражаясь современным языком, — очень «крутой мужик». Такого человека нельзя жалеть! Ну, какой он «рыцарь печального образа»? — Вашему отцу — Джермену Михайловичу Гвишиани — приписывают такие слова: когда Алексей Николаевич лежал в больнице, «никто из коллег, бывших помощников, охранников не навещал и не звонил ему, чтобы сказать доброе слово, все чего-то опасались, как в былые времена». Это так? — Когда болели члены Политбюро, никто, никогда, никого не навещал — таковы были традиции. Считалось, что каждый из них имеет право на «прайвеси» — частную жизнь. И Брежнева тоже никто не навещал. Это был элемент некой искусственной этики, нормы в высших коридорах власти. Это считалось неудобным, неприличным.
А что касается внимания к Косыгину Политбюро, то приятно сказать, что ему было уделено максимум внимания. И после отставки его не лишили того, что он имел как премьер, сняв, разумеется, охрану, правительственную связь… Другое дело, что для него это всегда было мелочами жизни, побрякушками, мало его занимавшими. Да он и ничем больше не воспользовался, поскольку умер в больнице.
P.S. Алексей Николаевич Косыгин скончался 18 декабря 1980 года. Эта дата почти совпала с днем рождения Генсека Брежнева. Потому о его смерти официально было сообщено лишь через три дня.
Наша справка:
КОСЫГИН Алексей Николаевич (1904-80) — политический деятель, дважды Герой Социалистического Труда (1964, 1974). В 1939-40 нарком текстильной промышленности СССР. В 1940-53, 1953-56, 1957-60 заместитель председателя СНК — СМ СССР, одновременно в 1941-42 — заместитель председателя Совета по эвакуации. В 1943-46 председатель СНК РСФСР. В 1948-54 министр (финансов, легкой промышленности и др.) В 1959-60 председатель Госплана СССР. С 1960 1-й заместитель председателя, в 1964-80 председатель СМ СССР. Член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС в 1948-52 и в 1960-80.
ГВИШИАНИ Алексей Джерменович — известный ученый в области геофизики и математических методов искусственного интеллекта, профессор, доктор физико-математических наук, зам.генерального директора Объединенного института физики Земли им. О.Ю.Шмидта РАН, автор многих монографий и научных трудов.
ПРАВДА.Ру
