Сергей Новиков,
математик, член-корреспондент АН СССР с 1966 г.,
действительный член Академии наук СССР и РАН с 1981 года
В стране около двух лет назад объявили реформу высшего и среднего образования. Согласно замыслам в центре ее должна была быть борьба с коррупцией, в том числе при присуждении ученых степеней и званий. Вестернизация образования, стиля работы учебных заведений и контрактов с преподавателями, ликвидация некомпетентных учреждений — тоже входят в анонсированную программу действий. Сильные и слабые стороны этих мер обсудим ниже. Не они, однако, лежат сейчас в центре академического скандала.
Летом 2013 г. после ухода президента РАН Осипова и выборов нового президента – 
Фортова, внезапно, без предварительного обсуждения с сообществом ученых, правительство внесло в Госдуму законопроект о реформе академии. Закон приняли, он содержит, в частности, следующие положения:
1.Слияние РАН с академиями медицинских и сельскохозяйственных наук;
2.Уравнивание всех академических званий и сведение их к одному, то есть объявление академиками большого количества людей, которые в академики никогда не выбирались;
3.Передача всех институтов, а также распоряжения их имуществом и финансами новому правительственному агентству.
Быстрота и решительность действий высшего начальства страны вызвала панический страх в научной среде. Ведь раньше это же начальство демонстрировало крайнюю осторожность в подобных сложных вопросах. Что за этим стоит? Почему такая торопливость, вследствие которой даже официальная бумага о передаче законопроекта в Госдуму содержала элементарные арифметические ошибки, за которые во времена моего детства ставили твердый кол на экзамене по арифметике в 4 классе начальной школы? Неужели все дело в том, что физики РАН не уважили персонажа, которого с достойным лучшего применения упорством рекомендовали им в начальники, но его несколько раз провалили на выборах?
Не уважили в академии и министра Ливанова. Став начальником, он захотел быть еще и член-корреспондентом РАН. Его, однако, тоже не избрали. В ответ на претензии физики дали понять, что в его области знаний — электронной теории металлов есть много специалистов лучше него.
Подобная нынешней ситуация была и в конце хрущевского периода, когда в АН СССР проваливали одного за другим людей Лысенко, и Хрущев планировал аналогичную нынешней меру – поставить над Академией наук СССР некий комитет. Но не успел, его сняли… Однако академию архитектуры, где мой дед был вице-президентом, Хрущев все же ликвидировал.
Первое из упомянутых положений закона прокомментируем ниже. Последнее же положение, пункт 3, вызвал особое беспокойство широкой научной общественности, так как все боятся грабежа со стороны некоторых жадных и некомпетентных чиновников. Поэтому вновь стали поговаривать, что талантливому ученому в России делать больше нечего, и все ждут, что вновь резко усилится отток российских талантов на Запад. Казалось бы, их мощный поток туда, который наблюдался в 1990-х, начал стихать, и появилась тенденция возвращаться. А тут, на тебе!
Теперь, по всей видимости, побегут все, кто может. А могут в первую очередь именно таланты. Их процент мал, в числах это может быть и не очень заметно. Для молодых людей, начинающих заниматься наукой в математике, физике, химии, уехать «туда» в аспирантуру легко из квалифицированных научных организаций, авторитетных на Западе. Не так сложно это будет сделать и ученым, не достигшим 50 лет, но при наличии признанной международной репутации полноценного профессора. Такие будут уезжать, примирившись с некоторым понижением своего статуса. Из более старших по возрасту уехать смогут лишь «звезды», которых хотя очень мало, но их потеря будет значить очень много: потеря лидеров приведет к распаду ведомых ими научных сообществ, которые окажутся стадом без пастуха.
Общее мнение ученых таково. Во-первых, реформа отражает полное непонимание околонаучным окружением высшей власти как функционирует верхний этаж современной науки вместе с элитным образованием, поставляющим ей наиболее ценные кадры. Во-вторых, реформа отражает личные обиды на сообщество ученых со стороны определенных влиятельных членов этого околонаучного окружения. В-третьих, реформа проводится людьми, плохо знающими, что именно они реформируют, что здесь ценно и что нет.
Представляется, что упомянутое околонаучное окружение хочет срезать верхушку научного сообщества, хотя разумным было бы просто убрать с научно-административных постов всех, чей возраст перевалил за 70 лет, кроме разве что президента академии. Этот пост — скорее политический, и президент страны должен его предлагать выбранному им самим кандидату без стеснения и ужимок. Ученые смогут только отклонить кандидатуру, если уж очень она их большинству не подходит. Это, и только это право должна давать демократия. Таково мое мнение.
Кто же эти люди из околонаучного окружения? Мы здесь не обсуждаем совминовских лиц бухгалтерского уровня мышления. Их мнение о науке и какую от нее можно получать пользу вряд ли сильно отличается от представлений средневековых королей, которые полагали, что ученые должны превращать дерьмо в золото. Следует иметь в виду, что сейчас в России нет механизмов, ведущих от научных результатов к их промышленным внедрениям, за исключением, возможно, военной сферы, где такие связи была выработаны еще в советские времена и частично допускают свое возрождение.
Как же создать прикладную науку? Глубина этого вопроса ускользает от интеллекта начальства, которому может казаться, что это вина самой науки. Начальство захотело прикладной науки, приказывает, как в Сколково, быть ей, но ничего позитивного не происходит. Тут придешь в раздражение. В любом случае, быстро эту проблему не решить. Здесь нужны десятилетия умной политики.
А сейчас пользу от науки можно было бы получить, кроме решения военно-ориентированных проблем, в первую очередь, для возрождения уже имевшегося у нас эффективного образования и создания нового там, где мирового уровня не было. Это необходимо, чтобы подготовить передовое будущее для страны, которая быстро сползает к уровню стран третьего мира. Но эта задача трудна, и видно, что верхи не склонны ее решать правильно. Ближайшее окружение властей ничего здесь не понимает.
Ученые или, точнее, выходцы из ученых, так сказать, ученые в прошлом, приближенные к высшей власти – это группа ленинградских физиков, точнее — бывших физиков, в основном, из области около теории плазмы. К ним присоединился и Ливанов – это они его продвинули в министры науки и образования. Он также из физиков, бывших, его специальностью была квантовая механика, а конкретней — спецвопросы теории сверхпроводимости из области электронной теории металлов, которым его обучал Варламов, ученик Нобелевского лауреата Абрикосова – оба они из института Ландау. Варламов после распада СССР уже более 20 лет работает в Риме, Абрикосов – в США.
Ливанов учился на кафедре теоретической физики в московском Институте стали. Конечно, он не сдавал широкого курса физики по схеме Ландау, как студенты Физтеха в институте Ландау, но начала квантовой механики, несомненно, понял хорошо. Судя по отзывам общавшихся с ним ученых, знаний из других разделов физики они не заметили.
Эти близкие к власти физики защитили приемлемые докторские. Они очень узкие специалисты, не знающие других областей физики. И это естественно: все они перестали работать в науке после защиты докторских, и перешли кто в бизнес, кто в администраторы, после чего учиться и повышать свой уровень в науке было некогда. Впрочем, доктор наук – это уже и не так мало (не путать с западным PhD, соответствующим нашей кандидатской), это высшая официальная научная квалификация в нашей стране, начиная с реформы науки Сталиным в 1935 году.
Академические звания – это почетные звания, а не квалификационные.
После гигантских успехов физики в ХХ веке, сыгравших основополагающую роль в изменении лица человечества, возникли серьезные деформации в психологии юных дарований. Поколение молодых физиков, способных достичь докторского уровня, оказалось так воспитанным, что оно приобрело черты гигантского самомнения, и слишком многие стали чувствовать себя эйнштейнами. Особенно это стало проявляться в последней четверти ХХ века, когда болезнь узости начала пронизывать научное сообщество: «Учить так трудно! Да и зачем? Это все блажь Ландау. Знай свою узкую область, и этого хватит. Много будешь знать, скоро состаришься, да и видно тебе будет, что много есть ученых лучше тебя. Лучше этого не знать и считать себя гением, благо сделал неплохую работу в узкой области».
Гигантское самомнение на фоне убогого общенаучного мышления — основа менталитета немалого количества средних узкопрофильных докторов и кандидатов наук с эгоцентричным устройством мозга. Наличие высших авторитетов они никогда не признают. Между тем, во времена Рузвельта и Сталина лидеры знали, что спрашивать надо только с тех ученых, которые стоят над обществом, и при этом не только талантливы, но и умны.
Ученому, среднему по уровню знаний и творческих возможностей, но с большим самомнением, особенно раздутым близостью к власти, мнение ученых старшего поколения кажется доисторической чушью. Один из них – Фурсенко, наиболее симпатичный в моих глазах, сказал как-то одному из лучших прикладных физиков нашей страны второй половины ХХ века: «Дорогой А.В., научные школы – это было в ваше время. Теперь это не нужно. В Америке нет школ, а с наукой там все в порядке».
Замечу, нас, работающих в Америке, они не спрашивают а как там на самом деле? Они все знают априори, из своей головы. Поэтому давайте обсудим Америку, ее опыт, который очень ценен. Эта великая страна не может наладить хорошего школьного и высшего образования на младших курсах. Вместо этого американцы свозят к себе со всего мира для градуированного обучения (это последние 2-3 курса плюс аспирантура) самых лучших. Погрузив их в университетах в среду ученых и инженеров, из них создается научно-техническая элита. Там все реализуется через университеты. НИИ тоже при университетах. Так что совместители работают, как правило, и на факультете, и в НИИ в том же университете. Такой статус имеют не все профессора, а лишь те, чьи исследования оцениваются выше. Педагогическая нагрузка у совместителей меньше. Роальд Сагдеев и я – тому примеры.
Научные школы там, конечно же, есть, без этого не воспитаешь настоящих специалистов. Но, в отличие от таких стран, как Англия или Россия, в США об этом не принято говорить, и там избегают высказываний типа «А является учеником Б». По-видимому, им кажется более демократичным если такие связи не афишируются. В СССР при Брежневе связи большой академии и университетов была почти разорваны, хотя оставалось немало совместителей, кое-где сохранился и более глубокий симбиоз. Ливанов явно мечтает разорвать окончательно остатки этих связей.
Спрашивается, почему бы России не делать как в Америке, но с учетом того факта, что наши ученые чего-то стоящие работают в основном в институтах РАН? Во Франции имеется централизованная структура вне университетов – CNRS, ответственная за большую часть исследовательских работ, причем оплачиваемые этой организацией сотрудники и лаборатории нередко «сидят» в университетах. В каждой стране есть свои детали, различия, но если умно подойти, то можно их копировать, не разрушая своих хороших традиций. За одну минуту от них не откажешься, их надо переделывать десятилетиями. Да и надо ли перечеркивать все накопленное десятилетиями? Перенимая бездумно традиции других народов, можно все потерять. Здесь нужны осторожность и разумность.
В СССР 1960 годов было нечто подобное нынешней американской системе воспитания научной элиты – в академические институты брали много аспирантов со всей страны. Я был в аспирантуре Института математики им. Стеклова в начале 1960-х., там было несколько десятков аспирантов. Потом с конца 1960-х и начала 1970-х аспирантуру академии почти прикрыли по идеологическим мотивам – здесь, дескать, не воспитывают молодых ученых в духе марксизма-ленинизма. Поэтому все аспиранты должны были затем учиться в университетах, где аспирантам прививали «правильную идеологию». Глупо винить в этом сегодняшнюю РАН.
Надо было бы возродить у нас эту систему в американском стиле: брать в университеты талантливых молодых людей на пару лет раньше аспирантуры, приглашать для чтения лекций ученых-академиков и сотрудничать ведущим университетам и академическим институтам. Это было бы правильно, а разгонять академию глупо. Ученые скопились в РАН, в ВУЗах их осталось мало. Не используешь потенциал академии, останешься без кадров, необходимых сверхдержавам, и превратится Россия в страну третьего мира.
Министр Ливанов – прелюбопытная фигура. Его позиция по поводу РАН и других академий напоминает мне Козлотура из одноименного романа Фазиля Искандера. Когда Козлотура пытаются спарить с козой, председатель колхоза показывает на него и говорит: «Нэнавидит!». Ливанов приглашает Нобелевского лауреата Гейма (он бывший наш, из Черноголовки), который сначала не понимает, чего от него хотят, и заявляет: «Академия стала домом престарелых, а наука в университетах – это детский сад.»
Как рекомендовали Геббельс и Розенберг, большая ложь делается из кусочков правды, но их надо предварительно тщательно выбрать. Это – основа западной пропаганды. Ливанов процитировал Гейма, но только первую половину его фразы. А как же вторая? Где взять компетентные кадры? Ведь в университетах их нет – это «детский сад», как оценил их Гейм.
Академию Ливанов хочет проигнорировать. Что, он намерен вернуться в XVIII век, и брать все только на Западе? Но тогда в России кадров не было, а сейчас в физике и математике кадры есть. Еще пока есть, но скоро не будет благодаря ливановым. Думается. Ливанов с Запада все равно возьмет при этом более слабых. По крайней мере, он явно так хочет. А для своих из РАН вход закроют, будто там и нет специалистов.
Наверное, в экономике, сельскохозяйственных науках, медицине, информационно-компьютерной области, ряде разделов техники, особенно, мирного предназначения, средний уровень работников у нас глубоко отсталый, и надо использовать хороших западных специалистов, платя им больше, чем на Западе, хотя бы для обучения небольшой элиты. Правда, коррупция будет сильно мешать, если начать это делать.
За большевистский изоляционизм, начиная с 1917 года, за изгнание и изничтожение большого количества инженеров, ученых, дворян, купцов, так называемых кулаков и вообще ценных людей, способных хорошо работать, придется платить.
После окончательного разгрома научно-технической интеллигенции в период 1929-1933 годов, когда многих арестовали, в ВУЗы не брали обычных студентов, заменив их малограмотными «парттысячниками». Кстати, разгром МГУ осуществлял Удальцов, предок нынешнего псевдодиссидента. Его перебросили позднее в МГИМО, а после смерти этого борца с интеллигенцией благодарная партия присвоила одной из московских улиц его имя — Улица Удальцова.
Потом, однако, Сталин увидел, что из «парттысячников» получаются не инженеры, а одни диверсанты, и полностью нормализовал образование, учредив также в 1935 году ученые степени. Своих кадров тогда уже почти не оставалось. Все основные инженеры на стройках 1930 годов – иностранцы. Лишь недавно я узнал, что метро проектировали английские инженеры, про Магнитку и ГАЗ все знали раньше. Много потом взяли у Запада, скопировали у союзников, привезли после войны из Германии, обучили многих своих, наконец. Так что все валить в одну кучу глупо: в Советском Союзе было создано много ценного, и хорошо бы еще оставшееся сохранить.
Главное сейчас – сохранить ценные и обученные таланты. Надо бы лучше знать, что у тебя есть, иначе, быстро потеряешь. Уже много потеряно. А ведь мощная физика – это одно из главных достижений науки и техники в СССР. И именно это сообщество сейчас могут уничтожить, в первую очередь, избавив его от оставшихся еще крупных талантов. Если ученые сейчас не ведут прикладной работы, они могут быть эффективны в образовании. Если не используете их, они внесут вклад в образование передовых стран, в первую очередь, США. Так уже происходит с выехавшими из России за последние 20 лет.
Я слушал Ливанова как-то по телевидению. Он заявил, перефразируя Гейма: «В Академии 40 процентов научных сотрудников пенсионного возраста». Что означают эти слова? Видимо, Гейм имел в виду не всех научных сотрудников, а только академиков. Их средний возраст был 74 года. А что имел в виду Ливанов, 40 процентов какого пенсионного возраста, нашего, где 60 лет — для мужчин и 55 — для женщин? Но такого пенсионного возраста больше нет на Западе, и Ливанов это знает. Так что сказанное им –ложная агитка, основанная на принципах Геббельса и Розенберга.
Жириновский, продолжил эту агитку и заявил в Госдуме, поддерживая закон о «реформе» РАН: «Академикам в среднем 74, они открытий не сделают. Открытия делаются в 30». Видимо, ему неизвестно, что идеальный академик – это тот, который сделал открытие в 30 лет или около того, а потом много лет спустя за это и был избран в академики. Его работа и опыт должны помочь 30-летним сделать их открытия.
Жириновский еще добавил, что великий грех академии — отказ талантливым изобретателям-самоучкам и их новациям. Много их слало и шлет бредовые прожекты в академию. Один из таких «самоучек» в 1970-х годах отрезал голову чиновнику Президиума Верховного Совета СССР. После этого там ввели пропуска и охрану. Французский Марат тоже был подобным прожектером. Он сводил счеты с академиками в 1793 г. Лавуазье тогда снесли голову, а Лаплас прятался в стоге сена и потому остался жив. Кстати, Академию наук Франции якобинцы ликвидировали в 1793 году, и доводы их были похожи на нынешние.
Для ученого, профессора, нормально исходить из того, что до 70 лет можно полноценно работать, а уходить можно, начиная с 65. Да и слишком неконкретно заявление Ливанова. Имеет смысл лишь раздельная статистика — отдельно по докторам, кандидатам и сотрудникам без степени. При этом надо учесть, что мы в академии зачастую не увольняли людей на пенсию из человеколюбия, так как на нее нельзя прожить. Статистику это нам портило, конечно, но мы же не людоеды. Да и нелепа она – статистика по Ливанову, учитывая различие пенсионного возраста в России и на Западе. Гейм разочаровался в Ливанове, поняв, что тот его использует в своих интересах.
Старение академиков неизбежно: выбрали человека, и он живет. За 50 лет медицина повысила рабочий возраст ученого в среднем на 10 лет. Мы выбирали член-корреспондентов с ограничением возраста, и тем самым боролись за пополнение академии более молодыми людьми. Теперь это будет невозможно. Мы последние 20 лет воспитывали достойные научные кадры, а те, кто травит сейчас академию, им не платили должных денег. Поэтому большое количество лучших молодых ученых уехало из страны. Сейчас таланты побегут еще более активно, и это будет окончательным крахом.
Ливанов убежденный сторонник «болонки» (Болонской конвенции): все формы надо сделать как в Европе и это все решит, считает он. Несомненно, надо бороться с коррупцией в образовании, надо вестернизовать форму образования. Но при этом и содержание образования тоже неплохо бы обсудить. Ведь «болонка» возникла вследствие нежелания масс учиться, для чего потребовалось сократить интенсивность обучения. Это я знаю от западных ученых, они крайне огорчены этими обстоятельствами и стараются бороться.
Что поделаешь, к концу ХХ века человечеству надоело учиться. У нас это время зафиксировано знаменитой песенкой, спетой Пугачевой около 1980 года, про обучение математике и физике: ”То ли еще будет, ой-ей-ей”. Впрочем, она была права. Не надо было стараться учить так всех, и в этом академики Колмогоров и Кикоин были неправы. Так должна быть обучена только научно-техническая элита. Другим профессиям этого не требуетя. Но откуда возьмется будущая научно-техническая элита после распада старой академической системы и новых реформ? На Западе систему отбора талантов не трогают, они осторожны. Поэтому, несмотря на «болонку», снижение элитных кадров будет идти у них медленно, а у нас – очень быстро, если не озаботиться.
Как мне кажется, «болонка» по Ливанову в сочетании с враждой в отношении ученых академии в ряде аспектов ее «реформы» мотивированы не целесообразностью, а негативными чувствами и фанатичным складом ума. Многие начальники не понимают роли настоящих профессионалов. Талантов мало, и они их не видят, поэтому начальники забыли о профессионалах в науке и технике. Они полагают, что контактировать нужно только с менеджерами. А с кем будет контактировать менеджер? Ведь никто не пойдет учиться технике, если он видит перспективу стать рабом менеджеров. В науку юноша пойдет туда, где он сможет на себя работать. Сейчас у нас это неприкладные области. Неслучайно техническое образование потеряло популярность еще в 1970 годах. И только США создали возможности стать в XXI веке миллиардерами на внедрении инноваций без государства и рабства перед юристами и чиновниками, а не путем жульничества. Это важно для возбуждения энтузиазма молодежи.
Однако коррупция в системе образования сейчас так глубока, что закрытием вузов-лавочек, псевдошкол и снятием малого количества лиц с постов не отделаешься. Во главе слишком многих образовательных учреждений стоят фальсифицированные, коррумпированные кадры, которые научить чему-нибудь дельному не могут в принципе. Поэтому все планы их реорганизации, боюсь, сведутся к тому, что появятся новые формы образовательных учреждений, а люди останутся те же самые. Требовать можно, но тот, кто не умеет, ничего не сделает.
А теперь вернемся к рассмотрению первого из упомянутых выше положений закона о реформе РАН — об объединении с ней академий медицинских и сельскохозяйственных наук, не получивших мирового признания по многим причинам. Сразу после революции 1917 года в России был утерян уровень медицины. Врачи – дворяне были в большинстве своем изгнаны или уничтожены, советскую медицину изолировали от мирового сообщества, и резко понизился ее технологический уровень. После войны был период охоты за врачами-евреями и, наконец, массовые отъезды врачей за рубеж. Учитывая падение и фальсификацию медицинского образования, мы получаем объяснение отсутствию у нас грамотных врачей – найти их трудно, они исключение, а не правило.
Сельское хозяйство в СССР было худшим в мире, большевики с 1917 года повели охоту на его уничтожение. Сельхознауку взял за глотку в 1948 году Лысенко. Спасаясь от гонений на него со стороны семьи Ждановых, он обещал чудеса и временно выиграл, но был в 1952 году снят со своих постов разочаровавшимся в нем Сталиным. Однако, спустя пару лет Хрущев восстановил полностью господство Лысенко, который за последующие 10 лет он добил сельхознауку и биологию, включая образование в этих областях.
После 1964 года эти отрасли науки существовали, но не на уровне наук сверхдержавы. Юные таланты и отдельные эксперты с мировым признанием в 1990-х уехали, и таковых сейчас в этих науках остались единицы. Так что надо звать и в эти области иностранцев для преподавания в лучших группах, готовящих элиту, но делать это компетентно. Здесь, также, несомненно, сильно помешает существующая в образовании коррупция.
Обратимся теперь к АН СССР и РАН.
Мировой уровень достижений признавался за советской математикой вместе с механикой, физикой, химией и частью техники. В русскоязычной лингвистике, археологии, этнографии и истории нашей страны, конечно же, были и есть достойные люди, которые пользовались и пользуются заслуженным уважением интеллигенции. Да и нигде, кроме нас, эти русские области науки не развивались на том же уровне понимания – это все наше. Любопытно наблюдать глубину непонимания России и русского в западной цивилизации.
Отдельные отечественные математики-экономисты и биологи тоже украшали горизонт, но в целом наши экономисты, юристы, марксистские историки, политологи и философы не пользовались уважением в мировом и нашем научном сообществе. Не возникло и значительной школы компьютерных технологий, хотя какие-то таланты появлялись.
Следует заметить, что звание члена академии подверглось и подвергается ныне частичному захвату со стороны администраторов. На Западе есть ученые, и есть менеджеры, администраторы. Это разные по ментальности люди и специалисты. Там менеджер – почетная должность. Сталин хотел, чтобы менеджеры и администраторы происходили из крупных ученых. В его время так часто и было.
Позднее администраторов и менеджеров стали растить прямо со студенческой скамьи. Для этого их еще студентами или вскоре после этого выдвигали в «общественники». Кто-то помогал им с дипломами и диссертациями, и поэтому им постепенно удавалось создавать фиктивную репутацию крупных ученых. Позднее они становились директорами, руководящими академиками, главами технических фирм, когда-то созданных выдающимися руководителями — учеными и инженерами, входили в Президиум АН СССР и РАН и т д.
Так часть членов академии стала формироваться из таких «ученых», хотя некоторые из них и были неплохими менеджерами, которых в этой роли я уважаю. Но в роли ученых, занимающих наши места, я их не уважаю, так как эти люди узурпировали звание ученых, каковыми они на самом деле не являются. Настоящие ученые это мы, которые полагали, что эта ситуация никогда нас по голове не ударит, и нас будут оценивать по уровню нашей квалификации. Однако кто есть кто, знают только настоящие эксперты, а власть не знает. Руководители страны, встречаясь с руководителями ученых, думают, что они беседовали с ведущими учеными, а ученые смотрят про это в телевизоре и смеются.
Ученый, не великий, но достигший докторской степени сам, своей собственной научной работой, этих ”ученых” тоже видит. Он знает, что они не работали в науке, а только подписывали чужие научные работы. Он их презирает, и это может отчасти лежать внутри глубинной внутренней мотивировки и уверенности в своей правоте у тех докторов-физиков, которые стоят около власти и реформы. Но они часто не подозревают, что есть ученые лучше них, полагая, что они и сами «эйнштейны». Старики-ученые ушли, теперь мы первые – вот их доктрина. Своего реального места в науке они не осознают, слишком они узки. Этим они опасны для общества, причем даже опаснее менеджеров от науки.
Однако от фальшивых крупных ученых–менеджеров и администраторов исходит и другая опасность. Приведу примеры. Доктор-физик знает, что антиэйнштейниана – чушь. Позор, если она исходила от физика, ректора МГУ и вице-президента АН СССР в 1980-х. Ряд физиков и математиков выступили тогда против, в частности, Фаддеев опубликовал разоблачительную статью. Я тоже выступил на эту тему на общем собрании Академии наук в 1988 году. Доктор-физик знает и то, что псевдоиммунология, исходящая от президента АН СССР того же времени (слегка пахнувшая лепешинцами), – тоже чушь. Особенно огорчительно, что тот президент был по-настоящему талантливым администратором, сделал много полезного. Эти люди ушли со своих постов после распада СССР.
Вскоре после создания РАН, в 1994 г. отличились математики, избрав академиком (сумасшедшего?) Фоменко, выдвинутого в МГУ тем же упомянутым ректором, апологетом антиэйнштейнианы. Нас с Арнольдом на тех выборах не было. Ранее, в 1992 г., Арнольд уже проваливал Фоменко: основные математические работы этого персонажа в области геометрии ничтожны, и их претензии на серьезные результаты были уже разоблачены тогда в мировой наученной литературе.
Обсуждаемый персонаж утверждал среди прочего следующее: будто бы он доказал средствами прикладной математической статистики, что Иисус Христос и Римский Папа Х века – одно лицо, а Куликовская битва была вблизи центра Москвы — ”на Кулишках”. К 1994 г. Фоменко опубликовал несколько книг подобного рода (ему дали зеленую улицу в Издательстве МГУ) с предисловием, автор которого восхищался достижениями этих трудов в области матстатистики и утверждал, что им была проведена статистическая экспертиза этих открытий. В благодарность математики РАН в 1997 г. выбрали и его, «Президента Общества Бернулли», в член-корреспонденты, невзирая на мои протесты. А глава математиков академии перед общим собранием попросил кое-кого из авторитетных историков не поддерживать мое выступление против фальшивой статэкспертизы.
В 1998 г. президент РАН зачитал на годичном общем собрании академии мое письмо об этой математической псевдоистории, переданное ему прямо на собрании моим другом, хорошим прикладным физиком, не показывая предварительно математикам. Меня поддержал глава историков академии Фурсенко-отец. А вот глава математиков академии заявил, что данная псевдоистория не имеет отношения к математике, ничего про нее не знает, но Фоменко математик выдающийся.
После избрания академиком, Фоменко посадили в МГУ на место Колмогорова, и мехмат МГУ с тех пор погибает. Кто из главных математиков воспрепятствовал включению псевдоисторической чуши в материалы Комиссии по лженауке? Кто ее защищает? Какой вид коррупции за этим лежит, спрошу я? Вице-президент РАН Гончар, умный математик, покаялся, сказав мне, что они совершили непростительную ошибку на выборах 1994 года. Впрочем, совесть есть не у всех, да и грамотность в прикладной статистике не всегда характерна для «теоретиков» в математике и математической физике.
Химики тоже отличились — в истории с Петриком. Ее все знают, мотивы тоже общеизвестны.
Что касается уравнивания всех членов объединяемых академий, то этот лозунг всегда поддерживался заинтересованными лицами, желающими стать академиками без выборов. Впрочем, может быть, в этом кроется одна из причин «реформирования» науки. Кроме того, кое кому очень хочется срезать ее верхушку, которая выше их голов, а заодно обидеть и унизить академиков.
Тех, кто так или иначе пострадал от железного занавеса и давно сделал ставку на международное сообщество, отмечен международными премиями и состоит в ряде иностранных академий и обществ, унижение членов Российской академии наук не очень их затронет, хотя, конечно же, жаль загубленных перспектив для молодежи. Но в отношении живущих в России крупнейших ученых старейшего возраста, отдавших жизнь и таланты стране, ее обороноспособности и другим фундаментальным нуждам, на школах которых и сейчас держатся остатки всего – это грубое хамство. Россия за него дорого заплатит, но это не останавливает наших доморощенных хунвейбинов. Впрочем, они, может быть, только и ждали ухода старшего поколения.
Так что никакой целесообразности и никакого конструктивизма в провозглашенной «реформе» РАН я не вижу. Да и «реформирование» образования ведется недостаточно компетентно. Неужели начинается разгон науки как в 1929 году? Сталин осознал эту свою ошибку к 1935 году, чего в нашем случае ожидать не приходится. Так, может быть, нам будет ближе другой аналог — расправа Никиты Хрущева с биологией и сельхознаукой после 1955 года? Можно и историю вспомнить, например, гонения ученых церковниками в средние века, расправу Марата и прочих якобинцев с Академией наук Франции в 1793 году, «культурную революцию» в Китае… Впрочем, поживем, увидим!
Автор — лауреат Ленинской премии и многих других отечественных и международных премий, почетный член ряда зарубежных Академий наук и Обществ, включая Академии наук США, Ватикана, Италии, почетный доктор университетов Афин и Тель-Авива, почетный президент Московского математического общества. Сейчас он Distinguished Professor (заслуженный профессор, аналога в нашей высшей школе нет) в Университете Мэриленда в Колледж Парке, США. Продолжает также работать в Институте теоретической физики им Ландау и Математическом институте им. Стеклова РАН.
наука, реформа РАН, министр Ливанов
