Его мучительная агония у всех на глазах потрясла мир и обернулась для Лондона и Москвы самым серьезным дипломатическим кризисом со времен холодной войны. Однако сегодня, через полтора года после тех событий, нам так и не рассказали эту леденящую кровь историю полностью.
Александр Литвиненко скончался 23 ноября 2006 г. после загадочной мучительной болезни. Причину заболевания за два часа до его смерти определили ученые из британского государственного Научно-исследовательского центра по атомному оружию (Atomic Weapons Establishment) в Олдермастоне. Они выяснили, что он был отравлен радиоактивным изотопом — полонием-210.
Диагноз был поставлен слишком поздно, чтобы попытаться спасти больного. Однако Литвиненко — еще месяц назад здоровый и бодрый сорокачетырехлетний мужчина — успел санкционировать распространение громоподобного предсмертного заявления, обвинив российского президента Владимира Путина в том, что тот приказал его убить.
Партнеры
В роли летописца страданий Литвиненко, а его болезнь проходила буквально у всех на глазах, включая публикацию душераздирающих фотографий и ежедневных бюллетеней о состоянии здоровья, выступал (увы, чуть ли не со смаком, как мне кажется) его друг Алекс Гольдфарб, в прошлом российский правозащитник.
Так случилось, что мрачный спектакль одного актера перед входом в больницу лондонского Юниверсити-колледжа совпал по времени с выходом на экраны последнего фильма о Джеймсе Бонде «Казино Руаяль». Буквально все способствовало возрождению пугающих антироссийских стереотипов времен холодной войны, время от времени прорывающих благовоспитанную завесу британского общественного мнения. Россия вдруг снова вошла в моду в самом убедительно негативном смысле.
После этого достаточно было сделать один элегантный дипломатический ход, и на свет появилась официально санкционированная британская версия «дела Литвиненко». В течение почти шести лет, что бывший офицер советских, а потом российских спецслужб провел в Лондоне, он становился все более откровенным противником президента Путина. И его драматическое заявление на смертном одре послужило посмертным обвинительным заключением и доказательством виновности Кремля.
Дело довершил полоний. Утверждалось, что только у России есть мощности по производству полония-210. При этом современными средствами легко можно определить не только лабораторию, но и дату его изготовления. Если же у кого-то возникал вопрос, почему из всех отравляющих веществ, доступных киллерам, выбор пал именно на полоний-210, ответ не заставлял себя ждать: применив его, организаторы убийства были уверены, что причину смерти диагностировать не удастся.
На случай, если у британской общественности все же оставались какие-нибудь странные сомнения, уже через считанные недели ей был предъявлен виновный. Предполагаемый убийца появился как по заказу: Андрей Луговой, другой бывший сотрудник КГБ, переквалифицировавшийся в консультанты по вопросам безопасности, оставил радиоактивный след повсюду — в самолетах, офисах и отелях.
В конце мая 2007 г. — к тому времени Луговой уже давно находился в России — Лондон направил официальный запрос о его экстрадиции. Тот факт, что российская сторона категорически отклонила эту просьбу, стал лишь последним мазком в уже известной картине: Россия виновна, и виновна неопровержимо.
Но может быть это самое простое и очевидное объяснение справедливо?
Возможно бывший офицер КГБ Путин — недаром ведь говорится, что бывших чекистов не существует — лично приказал покарать Литвиненко как предателя, каковым он его, несомненно, считал. Ну, а если вы считаете версию о том, что Путин лично велел сделать это грязное дело притянутой за уши, то ведь есть и другой вариант — речь может идти о неподконтрольной группе его недовольных коллег по КГБ.
Но даже этим вероятные мотивы организаторов не исчерпываются. Литвиненко почувствовал себя плохо на следующий день после того, как получил британское гражданство. Не преследовал ли его убийца (убийцы) еще и другую цель: запугать этой долгой публичной агонией других российских эмигрантов, живущих в Британии, вынудив их покинуть эту страну, или хотя бы не высказывать своих антипутинских суждений вслух?
Что ж, объяснение выглядит гладким, самодостаточным и абсолютно правдоподобным. Но соответствует ли оно истине, или хотя бы приближается к ней? Ведь все, что связано со шпионажем и эмиграцией — благодатная почва для дезинформации. У самой, казалось бы, очевидной версии могут обнаружиться «подводные течения», или выяснится, что она построена на песке.
И действительно, почти сразу появились признаки, и не в последнюю очередь та скорость, с которой из официальной британской версии было состряпано дипломатическое «блюдо», говорящие о том, что в этом деле, возможно, не все так просто, как кажется. Первыми, естественно, сомнение выразили бесчисленные любители теорий заговоров из блогосферы.
Однако за прошедшие месяцы альтернативные версии обрели такую последовательность и убедительность, что уже требуют серьезного рассмотрения. Их авторами стали люди, заведомо разбирающиеся в том, о чем они говорят — будь то тонкости ядерной физики, причудливые закоулки шпионажа или замкнутый мирок российских эмигрантов.
Последняя по времени возникновения, и на мой взгляд, наиболее убедительная, «еретическая» версия изложена в детальной статье американского ветерана журналистских расследований Эдварда Джея Эпштейна. Она была напечатана в New York Sun 19 марта 2008 г., вызвав живую реакцию читателей и бурное обсуждение в интернете.
Насколько мне известно, в британских СМИ она не перепечатывалась, что, впрочем, не помешало сходу отвергнуть выводы автора.
В частности, о его версии с пренебрежением отозвалась вдова Литвиненко Марина в статье, опубликованной в Times под ее фамилией. Она назвала материал Эпштейна заметкой «желтого журналиста», опубликованной в «третьеразрядной нью-йоркской газете».
Главным в статье Марины Литвиненко стал призыв к проведению открытого судебного следствия об обстоятельствах смерти ее мужа. Однако дата публикации — вскоре после обнародования результатов расследования Эпштейна — позволяет предположить, что как минимум одной из причин, побудивших ее взяться за перо именно в этот момент, стало стремление заранее дискредитировать его выводы.
Я с большим сочувствием отношусь к Марине Литвиненко. Она переносит свою необычную и во многом трагическую судьбу с большим достоинством и выдержкой. Ее отношения с Александром, которые она называет любовью до гроба, продолжались 16 лет, и, увы, закончились столь жестоким образом. Она производит впечатление абсолютно честного и искреннего человека. Марина — очень цельная личность, и никогда не приспосабливает манеру поведения или свою версию событий к вкусам аудитории.
Однако есть один аспект, из-за которого Марину, вероятно, нельзя считать особо ценным свидетелем. Судя по всему, она не слишком много знала о том, чем занимался ее муж и в России, и после побега в Великобританию. Как человек, нашедший свою любовь в сравнительно зрелом возрасте, она, по ее словам, считала своей обязанностью насколько можно облегчать непростую жизнь мужа. Марина, бывшая учительница танцев, миниатюрная и элегантная женщина, признает, что не только не принимала участия в делах Литвиненко в эмиграции, но и не проявляла к ним никакого любопытства.
Она, впрочем, рассказывает, что он часто тосковал по родине, с трудом приспосабливался к жизни на чужбине, часто смотрел по телевизору российские новости и видеозаписи старых советских фильмов. Намекает она и на то, что характер у мужа был непростой. Судя по рассказу Марины, он порой был догматиком, видел мир в черно-белом цвете. В России, по ее словам, и это тоже многое говорит о его характере, он работал в подразделениях спецслужб, выполнявших полицейские функции, — боролся с организованной преступностью, что пышным цветом расцвела в девяностые.
Литвиненко также служил в одном из пограничных регионов рядом с Чечней, участвуя в вербовке информаторов из числа антироссийски настроенных чеченских боевиков. По словам Марины, у него не было разведывательной подготовки, и тайным агентом он никогда не был. Насколько я понимаю, она имеет в виду, что он не был шпионом в том смысле, который мы привыкли вкладывать в это слово. Она считает покойного мужа скорее дотошным и решительным борцом за правду.
Марина также описывает его как человека необычайно законопослушного, приводя такой пример: в Британии он категорически запрещал ей садиться за руль их машины, пока она не сдала экзамен на вождение, хотя российские водительские права у нее были. Она подчеркивает: он никогда не сделал бы ничего, что могло бы поставить семью в конфликт с законом страны, предоставившей им убежище.
Тем не менее, Эдвард Джей Эпштейн — не тот журналист, от чьих выводов можно с легкостью отмахнуться. В нем, конечно, есть что-то от профессионального скептика, но это еще не повод утверждать, что он неправ. В прошлом он уже публиковал разоблачительные материалы о том, что некоторые статьи New York Times по сути писались под диктовку политической элиты.
Насколько он был прав относительно дружеских отношений между почтенной газетой и нынешней американской администрацией, можно судить по раболепному освещению на ее страницах проблемы несуществующего иракского оружия массового поражения. За эту грубую ошибку, как известно, в конечном итоге пришлось приносить официальные извинения.
Никто из репортерской братии не станет отрицать солидности послужного списка Эпштейна как специалиста по журналистским расследованиям, или его безошибочного чутья на дезинформацию.
Работая над статьей для New York Sun — ее расширенный вариант можно прочесть на интернет-сайте автора, — Эпштейн проинтервьюировал десятки людей и углубился в научные аспекты дела. Кроме того, и это следует считать немалым достижением, ему удалось добиться в Москве разрешения ознакомится с документами, приложенными британской стороной к запросу об экстрадиции главного подозреваемого Андрея Лугового. Этих материалов в самой Британии никто не видел, даже вдова Литвиненко.
Марине, что неудивительно, это не понравилось, и она расценивает «экспедицию» Эпштейна как пропагандистский трюк российских властей. По ее словам, журналиста пригласили в Москву на основе договоренности, что его статья подкрепит российскую версию событий.
Что ж, вполне возможно, россияне были благожелательно настроены по отношению к Эпштейну из-за его репутации скептика и ниспровергателя общепринятых мнений. Однако из его рассказа о поездке в Москву вырисовывается совершенно иная картина. Эпштейн отмечает: для того, чтобы попасть в Москву, а затем и получить доступ к документам, ему потребовалось проявить немалое упорство.
Что же касается приглашения, то большинству иностранцев, чтобы получить визу, необходимо приглашение от какого-либо российского учреждения, поэтому формально тезис Марины справедлив, однако на этой основе невозможно строить предположения относительно необъективности Эпштейна.
По словам журналиста, в ходе знакомства с британскими документами его больше всего поразила шаткость доказательной базы, и тот факт, что к запросу не прилагался даже протокол вскрытия. Впрочем, особое неприятие у Марины Литвиненко вызывает гипотеза, которую он строит на основе своих изысканий.
Ее суть сводится к тому, что Александр мог отравиться сам, получив в руки радиоактивный изотоп.
Эпштейн полагает, что Литвиненко отравился случайно: по его же словам из судебно-медицинского заключения было бы ясно, что полоний-210 он проглотил или вдохнул. Один из тезисов Эпштейна — изотоп был контрабандой доставлен в Лондон не с целью убийства, а в рамках незаконной сделки с ядерными материалами.
Отказ Марины согласиться с такой гипотезой понятен. Она сама говорит: «Я обязана защитить доброе имя своего мужа». Человек, которого она знала, был, по ее словам, верным, честным, и законопослушным до абсурда. Сама мысль о том, что он мог быть замешан в незаконных, и, уж тем более, в крайне опасных делах вызывает у нее категорическое неприятие.
Отчасти именно для того, чтобы положить конец подобным рассуждениям, она настаивает через своего адвоката, известного юриста-правозащитника Луизу Кристиан на расследовании всех обстоятельств смерти мужа. Если я не могу добиться справедливости, пишет она, я хочу хотя бы услышать всю правду.
Британские власти, судя по всему, не проявляют особого энтузиазма насчет подобного открытого расследования, даже несмотря на то, что агонию Литвиненко, российского эмигранта, только что ставшего британским гражданином, несомненно можно считать одной из самых шокирующих смертей в нашей столице за много лет. Задержку можно объяснить процедурными соображениями: если существует перспектива уголовного процесса, открытое расследование проводится только после его окончания на тот случай, если все возникшие вопросы прояснит суд.
Кристиан от лица клиента категорически заявляет: расследование необходимо и вот по каким причинам. Во-первых, по ее словам, речь идет о масштабном нарушении системы безопасности. Смертельно опасное радиоактивное вещество было ввезено в страну «в террористических целях… Заражению подвергся не только Литвиненко, но и другие люди». Она подчеркивает: очень важно, чтобы из произошедшего были извлечены уроки, а потому необходимо определить, где был изготовлен полоний, как он попал в страну, и проследить его дальнейший путь.
Решение о том, проводить ли такое дознание, и если проводить, то когда, должен принимать судебный следователь района Сент-Пэнкрас — именно в его юрисдикции находится больница Юниверсити-колледжа. И вот еще что: официально судебные следователи пользуются значительной независимостью, но бывают и случаи, когда на них может быть оказано политическое давление. Поэтому чем дольше не принимается решение о расследовании одной из самых нашумевших смертей в истории Лондона, тем подозрительнее выглядит эта задержка. В конце концов, если все так ясно и понятно, как постоянно утверждают британские власти, кто и что здесь теряет?
Ответ, если результаты настойчивых изысканий хорошо осведомленных скептиков вроде Эпштейна хоть сколько-нибудь приблизились к истине, должен звучать так: многие, и очень многое.
Вспомним, какие вопросы остаются открытыми и сегодня, почти через полтора года после смерти Литвиненко. Их множество.
Наиболее очевидные связаны с полонием-210, выявленным в качестве причины заболевания Литвиненко незадолго до его смерти. Много неясного и с ролью в этом деле Андрея Лугового.
Королевская служба по уголовным обвинениям заявляет, что собрала достаточно доказательств для предъявления ему обвинения в убийстве, но видевший эти материалы Эдвард Эпштейн находит их крайне неубедительными. Немало загадок окружает деятельность самого Литвиненко. Много вопросов связано с возможной причастностью к этой истории британских спецслужб, а также с ролью российского эмигранта-олигарха — окутанного тайнами Бориса Березовского.
Ради четкости изложения рассмотрим эти категории вопросов по очереди.
Полоний
Общепринятое мнение заключается в том, что полоний-210 производится только в России, поэтому установить лабораторию, в которой он был изготовлен, а значит ее ведомственную принадлежность и, следовательно, организацию, отдавшую роковой приказ, достаточно легко. Тем не менее, за все это время никаких названий упомянуто не было, хотя «правильный» ответ, несомненно, подкрепил бы утверждения британской стороны о том, что за убийством стоит Россия или ее бывший КГБ.
Неофициально вероятным изготовителем с полония-210 считается завод «Авангард», расположенный в Сарове, что к востоку от Москвы. Но почему тогда британские чиновники не говорят об этом прямо? Одно из объяснений звучит так: полиция придерживает информацию об этих деталях, чтобы не подорвать шансы обвиняемого на беспристрастное рассмотрение его дела в суде.
Однако, учитывая, что само проведение этого судебного процесса сейчас представляется маловероятным, трудно понять, почему эти сведения до сих пор не стали достоянием гласности. Поэтому возникает другое возможное объяснение: ответ на этот вопрос не вписывается в предпочтительную версию.
Одно, впрочем, ясно: Россия — не единственная страна, где может производиться полоний-210. Эпштейн, и не только он, утверждает: хотя Россия изготовляет этот изотоп для экспорта в Соединенные Штаты (!), любая страна, где найдется ядерный реактор, не попадающий под инспекции МАГАТЭ, способна сделать то же самое. А этот список включает Китай, Израиль, Пакистан, Индию и Северную Корею. Таким образом, вывод о том, что беспокоиться следует только о России, попросту ошибочен.
Здесь, однако, возникает и другая, пожалуй, еще более сложная проблема. Ученые, не понаслышке знающие о том, что такое полоний-210, с трудом верят, что кто-нибудь мог выбрать его в качестве орудия убийства одного человека, даже стремясь избежать обнаружения. Ведь он чрезвычайно дорог. И это обстоятельство, кстати, куда лучше вписывается в другой сценарий: тот, где речь идет о контрабанде ядерных материалов. Представляется куда более вероятным, что полоний, выявленный в Лондоне, был предметом какой-то сделки, по той или иной причине закончившейся катастрофическим провалом.
На нелегальном международном рынке полоний-210 пользуется спросом в качестве важнейшего компонента, обеспечивающего детонацию ядерного взрывного устройства. Этим и объясняется его фантастически высокая цена — по некоторым утверждениям, она доходит до сотен тысяч, а то и нескольких миллионов долларов. Таким образом, деньги, и даже ядерный терроризм, в качестве правдоподобных вариантов могут конкурировать с версией о «заказанном» Путиным политическом убийстве.
И тот, и другой вариант способны поставить британские власти в весьма неловкое положение, поскольку они позволяют предположить, что прямо под носом у последних происходил незаконный оборот ядерных материалов со всеми сопутствующими опасностями для населения страны. Возникает тогда вопрос о надежности охраны наших границ.
Такая «мелочь», как способ, которым в страну попало столь опасное вещество, естественно, актуальна независимо от того, с какой целью оно было ввезено. Пока, однако, этот важнейший вопрос успешно затушевывается, отступая на второй план перед тяжестью самого предполагаемого преступления и безоговорочного обвинения: «это сделали русские’».
Луговой
Вторая группа вопросов связана с фигурой Андрея Лугового, которого в Британии обвиняют в убийстве Литвиненко. Причиной стал радиоактивный след, оставленный этим бывшим агентом КГБ, а ныне владельцем собственной охранной фирмы, на борту нескольких самолетов и в различных местах, которые он посещал в Лондоне. Именно по этому следу было также определено, что отравление произошло в Пайн-баре отеля «Миллениум» в Мэйфэре, и что полоний был подмешан в чашку чая. И хотя эта версия всем хорошо знакома, практически каждое ее звено вызывает сомнения.
Последовательность встреч и авиарейсов, на основе которой было определено, что полоний находился якобы именно у Лугового, ставит под сомнение эту гипотезу. Ведь британцы, как предполагают Эпштейн и другие, исключили из списка авиарейсы и зараженные объекты, которые не вписываются в гипотезу о том, что полоний привез Луговой.
Наоборот, в центре альтернативных версий оказывается сам Литвиненко: именно с ним связывается источник заражения. По мнению их авторов, радиоактивный след берет начало в Лондоне, а не в России. Они также отмечают, что один из объектов, упоминавшихся в качестве зараженных — офисное здание в Мэйфэре, по адресу Гровнор-стрит, 25, — не фигурирует в официальном списке. Считается, что это офисное здание принадлежит Борису Березовскому.
Наиболее серьезные сомнения относительно обвинений в адрес Лугового связаны также с встречей в Пайн-баре. Сам подозреваемый — на его версии мы подробнее остановимся ниже — считает эту встречу провокацией с целью его подставить. Он утверждает, что Литвиненко зашел туда лишь на короткое время, причем чай никто не заказывал и не пил. Луговой также отмечает, что в качестве подтверждения истории с Пайн-баром и отравленным чаем не было предъявлено никаких материалов видеонаблюдения, хотя помещение буквально утыкано камерами.
Максимальным подобием доказательства стала история, внезапно появившаяся в британской прессе через семь месяцев после событий, где назывался официант, якобы подававший тот самый чай. Она явно напоминала попытку подкрепить версию, разваливающуюся на глазах.
Если намеренное отравление и имело место — с помощью чая или другой жидкости — то оно, вероятнее всего должно было произойти в номере «Миллениума», где Луговой и Литвиненко встречались ранее в тот же день, 1 ноября. Однако до этого у них состоялись еще две встречи: двумя неделями раньше в другом отеле, и в августе, дома у Литвиненко. Однако, никаких неоспоримых доказательств, кто кого отравил, не существует, как и опровержений гипотезы о том, что Литвиненко мог каким-то образом отравиться по ошибке.
Луговой энергично отрицает свою вину, но ничего другого от него ожидать, естественно, не приходится. Тем не менее, хочу заметить: сведения, которые он сообщил на первой пресс-конференции в Москве (31 мая 2007 г.), а затем повторил на другой встрече с журналистами (29 августа 2007 г.), организованной в основном для представителей британских СМИ, не обязательно следует считать сфабрикованными.
В обоих случаях Луговой держался задиристо, но это еще не доказывает, что он лгал. Впечатляет, кстати, быстрота его ответов и последовательность в деталях под перекрестным допросом журналистов. Рассказ Лугового о его прощупывании на предмет сотрудничества со стороны MI 6 и встречах с агентами, названных по именам, в доме на Нью-Кэвендиш-стрит тоже звучит правдоподобно. Следует также отметить, что ни одна из приведенных им деталей не была опровергнута ни одним из британских государственных ведомств. Они предпочли проверенную временем тактику, попросту назвав его утверждения нелепыми.
По версии Лугового, MI 6 долгое время предпринимала просчитанные попытки его завербовать, и эти предложения он в конечном итоге отверг. По его словам, от него хотели, чтобы он передавал разведданные и помогал поливать грязью Путина. Луговой также утверждает, что «после смерти Литвиненко он пошел на сотрудничество с Королевской прокуратурой и дал ответы на все вопросы, которые мне задавали.
Точно так же я вел себя, когда по просьбе следователей Скотланд-Ярда ответил на все задававшиеся мне вопросы». Ни Королевская служба по уголовным обвинениям, ни полицейское управление Лондона эти слова не опровергли. Возникает вопрос: настоящий убийца согласился бы на такое сотрудничество?
Впрочем, главный аргумент Лугового в собственную защиту — это отсутствие мотива. «Надо же, — заметил он, — нашли российского Джеймса Бонда, проникающего в секретные ядерные центры, ворующего радиоактивное вещество, контрабандно ввозящего его в Англию и хладнокровно травящего своего приятеля. А попутно заражая себя, своих детей, жену и друзей. И который при этом теряет бизнес и свою клиентуру. А главное во имя чего? Где все тот же пресловутый мотив моего «преступления»?» Кстати, на отсутствие мотива у Лугового обращает внимание и вдова Литвиненко.
Таким образом, мы имеем главного подозреваемого, не имеющего мотива, возможно, не являющегося источником радиоактивного заражения, и к тому же утверждающего, что его подставила MI 6. Если последнее справедливо, то могут существовать иные причины, по которым он стал обвиняемым и по которым британцы могут не хотеть, чтобы он дал в Лондоне показания в качестве свидетеля.
Это, возможно, объясняет еще одну вещь, которая давно ставит меня в тупик. Мне всегда было трудно поверить, что британцы всерьез рассчитывали получить добро на экстрадицию Лугового, особенно с учетом того, что одно из положений российской конституции прямо запрещает выдачу граждан страны другим государствам.
Я также не могла понять, почему Лондон так возмутил отказ российской стороны, причем, настолько, что одним из первых шагов Дэвида Милибэнда на посту министра иностранных дел стало повышение ставок в игре за счет высылки четырех российских дипломатов.
Однако гнев официальных британских кругов становится куда понятнее, если подлинным преступлением Лугового в их глазах было не убийство Литвиненко, а тот факт, что он выскользнул из объятий британской разведки и, возможно, добыв при этом достаточно ценную информацию. После того, как его провели в российский парламент на декабрьских выборах, Луговой не только может не опасаться экстрадиции, но и обладает иммунитетом от уголовного преследования в собственной стране.
Одним словом, есть достаточно оснований, чтобы не принимать обвинения против Лугового за чистую монету.
Литвиненко
Согласно официально санкционированной британской версии, Александр Литвиненко был политическим беженцем, и заплатил жизнью за то, что в открытую противостоял Путину. Однако чем больше мы о нем узнаем, тем сложнее выглядит биография этого человека.
Завесой тайны окутан вопрос, чем именно занимался Литвиненко в Лондоне когда не сидел дома и смотрел старые фильмы по видео. Благотворительный фонд Бориса Березовского представил ему и его семье дом и денежное содержание, однако неясно, о каких услугах спонсор просил его в обмен на это.
В книге, написанной вдовой Литвиненко в соавторстве с Алексом Гольдфарбом, тем самым российским эмигрантом, что распространял бюллетени о ходе его болезни, указано, что покойный участвовал в проверках надежности российских компаний по заказу потенциальных иностранных инвесторов. Известно также, что он много путешествовал, выезжая в основном в Грузию и другие страны бывшего СССР.
В то же время значительная часть информации, к которой Литвиненко имел доступ, работая в структурах российских спецслужб по борьбе с экономическими преступлениями в 1990-е, несомненно, должна была устареть. Это неизбежно ограничивало пользу, которую он мог принести любому инвестору, а также любой иностранной разведслужбе. Очевидно, именно с низким качеством информации, которую мог сообщить Литвиненко, связан тот факт, что Соединенные Штаты, где он первоначально хотел получить политическое убежище, отклонили его просьбу.
Ходят разговоры, что позднее у Литвиненко возникли финансовые проблемы, возможно, вызванные его стремлением порвать с Березовским. Другие утверждают, что это дезинформация. Бесспорно, однако, что Литвиненко был знаком с Андреем Луговым в 1990-х, и что оба они находились в контакте с Березовским. Однако к тому моменту, когда Литвиненко неожиданно позвонил Луговому из Лондона и предложил встретиться, они не общались почти 10 лет.
После этого, по словам Лугового, они реализовали несколько проектов (каких именно, он не уточняет). Впрочем, как утверждает Луговой, Литвиненко по сути только присутствовал на встречах, которые тот проводил. Возможно он надеялся таким образом организовать какой-нибудь бизнес для себя самого.
На сегодняшний день нет никаких данных, что Луговой или Литвиненко были замешаны в ядерной контрабанде, а если были, то чьи поручения они выполняли. Впрочем, один человек, несомненно, участвовал в подобных сомнительных делах — речь идет о Марио Скарамелле, итальянском бизнесмене и ученом, с которым Литвиненко встречался 1 ноября в ресторане «Итсу» на Пикадилли.
Стоит также отметить: один из немногих случаев контрабанды ядерных материалов, ставших достоянием гласности в последние годы (речь шла об уране), связан с задержанием российского гражданина в Грузии в 2007 г. в результате ловушки, подстроенной ФБР. В свете этого у всей истории появляется еще один аспект.
Со времен распада СССР ходит много разговоров о том, какую угрозу для всего мира представляет ядерная контрабанда, но конкретных таких случаев известно очень немного. Но правительства западных стран несомненно должны быть заинтересованы в том, чтобы продемонстрировать: эта опасность вполне реальна, и они с ней успешно борются. Более того, я не знаю ни одной истории с незаконным оборотом ядерных материалов, обнародованной в прессе, где речь не шла бы об операциях с подставными покупателями, организованных западными спецслужбами для определения масштабов ядерной контрабанды.
После одного из таких нашумевших дел, раскрытого в Германии в 1997 г., российская сторона заявила: устраивая операции-ловушки, агенты западных спецслужб по сути искусственно создают подпольный рынок ядерных материалов. Подобные ловушки, сетовали россияне, на деле представляют собой провокации. И эту критику стоит принять к сведению.
MI 6
Итак, следует ли считать натяжкой предположение, что какую-то роль в «деле Литвиненко» могла сыграть британская разведка? И если да, то что это была за роль?
Существуют достаточно надежные сведения о том, что к моменту своей болезни Литвиненко получал от MI 6 «гонорары за сотрудничество». По понятным причинам, подтверждения этой информации ожидать не приходится, хотя разовые выплаты эмигрантам за сообщаемые ими сведения — обычная практика. В данном случае, однако, речь идет о постоянном вознаграждении, что позволяет предположить: сотрудничество Литвиненко с разведкой носило регулярный характер.
Кроме того, чувствуя себя в Лондоне одиноко, Литвиненко присоединился к группе эмигрантов, объединившихся вокруг Олега Гордиевского — знаменитого двойного агента, бежавшего в Британию еще в 1985 г. Гордиевский высказывался по «делу Литвиненко» на нескольких его ключевых этапах. В частности, сразу же после смерти последнего именно он сообщил о встрече Литвиненко с Луговым в номере отеля «Миллениум», предшествовавшей их беседе в Пайн-баре.
Согласно его предположению, именно в ходе этой встречи Литвиненко якобы выпил отравленный чай. Он также упомянул о присутствии в номере еще одного человека, — его звали Владислав или как-то в этом роде, — назвав его в качестве другого потенциального убийцы. Возможно, часть этих сведений представляет собой дезинформацию, но кое-что, не исключено, соответствует действительности.
Луговой тоже в прошлом работал в КГБ, и к надежности сообщаемых им сведений также следует относиться критически. Но на правду похож не только его рассказ о попытках вербовки со стороны MI 6. Так, еще он описывает встречу с Литвиненко в помещении охранной фирмы Erinys в Мэйфэре по адресу Гровнор-стрит, 25, которая, как он понял, тоже входит в империю Березовского.
Луговой отмечает: у него возникло впечатление, что в этой компании полным-полно отставных сотрудников британской разведки, в результате чего возникает маловероятная, но отнюдь не исключенная версия о пересечении деятельности Березовского и MI 6. Возможно, это говорит и о необходимости еще раз присмотреться к тому, чем именно занимается Березовский в Британии.
Трудно сказать, что за контакты были у MI 6 с Литвиненко, Луговым и Березовским, но подозрения о какой-то связи между разведкой и всей этой троицей основаны не только на свидетельствах Лугового, который, естественно, руководствовался собственными интересами. Ключевой фигурой здесь выглядит нынешний глава MI 6 Джон Скарлетт. Считается, что именно он завербовал и Гордиевского, и Литвиненко. Не исключено, что он или его люди также причастны к попытке вербовки Лугового.
Гордиевский получает довольно щедрую пенсию от британского государства. Кроме того, в прошлом году королева наградила его орденом Св. Михаила и Св. Георгия. Примечательно, что кавалером этой же награды Флеминг в свое время сделал Джеймса Бонда. Судя по всему, время от времени его также вызывают отработать хлеб перед телекамерами. Так, два года назад в интервью BBC он назвал нелепой историю с задержанием в Москве британских разведчиков, использовавших фальшивый камень в качестве почтового ящика.
По словам Марины Литвиненко, ей не известно о каких-либо контактах ее мужа с британской разведкой. Но в нашей беседе она рассказывала, каким подспорьем было для него общение с кружком Гордиевского. Возможно, именно Гордиевский играл роль связного.
Пожалуй, можно с уверенностью сказать, что связи с MI 6 у Литвиненко были. Не исключено, что это свидетельствовало о его отчаянном положении и, возможно, Литвиненко просто не мог найти другую прилично оплачиваемую работу. Как бы то ни было, MI 6 вероятно знает о смерти Литвиненко и ее причинах больше, чем можно было бы предположить из того факта, что это ведомство вообще не упоминается в официально санкционированной британской версии событий.
Березовский
Если в «деле Литвиненко» прослеживается «невидимая рука» MI 6, то же самое можно сказать и о «руке» Бориса Березовского. Незримое присутствие российского магната-эмигранта, владеющего в Британии многомиллионной недвижимостью, и постоянно стремящегося досадить Владимиру Путину, ощущается на любом повороте этой истории.
Именно он помог Литвиненко перебраться в Британию, по словам самого Березовского, из благодарности за то, что в конце 1990-х Литвиненко якобы отказался выполнить приказ о его убийстве. Судя по всему, он же обеспечивал главный источник дохода Литвиненко в Британии, а благотворительный фонд Березовского продолжает оказывать материальную поддержку его вдове.
Березовский также контактировал с Луговым. В России он в свое время нанял Лугового для организации своей службы безопасности, а затем принадлежавшая Луговому фирма, по крайней мере, до недавних пор, занималась охраной дочери Березовского.
В последнюю неделю перед смертью Литвиненко именно на деньги Березовского финансировалась пиар-кампания, столь профессионально проведенная Алексом Гольдфарбом. Таким образом, представления британской общественности о болезни и смерти Литвиненко, по сути, диктовались Березовским. До его кончины ни руководство больницы, ни британские власти, ни даже российское посольство не приложили руку к формированию общественного мнения. Поэтому с помощью Гольдфарба и пиаровской фирмы Bell Pottinger Березовский в одиночку играл на этом поле.
Некоторые задаются вопросом: не была ли столь масштабная пиар-кампания призвана отвлечь внимание и скрыть, скажем, катастрофический несчастный случай, произошедший с сотрудником Березовского, и перевести стрелки на Кремль? Что ж, этого нельзя исключать.
Вероятнее, однако, другое объяснение. Возможно, Березовский искренне считал, что Литвиненко ликвидировал Кремль, потому, что не мог добраться до него самого. В этом случае Березовский предположительно руководствовался не только чувством вины за смерть сотрудника, но и, что несомненно, усмотрел очередную возможность для своей антипутинской кампании. И если, как, судя по всему, и произошло, когда поначалу он заподозрил, что Литвиненко отравили таллием, то утверждение о причастности Кремля выглядело в его глазах вполне логичным.
Однако речь идет не о таллии, а о полонии-210, изотопе, предназначенном для массового уничтожения, а не убийства отдельного человека. Этот факт позволяет предположить, что причиной случившегося была не политическая вендетта, а незаконная торговля ядерными материалами. Таким образом, неосторожное обращение с радиоактивным веществом становится наиболее вероятным объяснением гибели Литвиненко.
А если предположить, что полоний был элементом операции-ловушки, задуманной английскими спецслужбами, это также объяснило бы причины, по которым британские власти столь упорно цепляются за свою версию. В противном случае для чего им нужно было устраивать ссору с Кремлем? Куда проще было бы представить Литвиненко как случайную жертву незаконной сделки с ядерными материалами, осуществленной российскими эмигрантами, если, конечно, им самим было нечего скрывать.
***
Что же сулят перечисленные вопросы с точки зрения англо-российских отношений? Помимо естественного стремления развеять облако подозрений, сгущающееся вокруг деятельности ее мужа, вдова Александра Литвиненко Марина, возможно, преследует и другую цель, настаивая на проведении открытого расследования его смерти: она надеется на смягчение позиции Кремля.
Правда, пока признаки смягчения позиции наблюдаются как раз с британской стороны. Мы уже довольно долго не слышали возмущенных публичных заявлений о прегрешениях Кремля. Обмен любезностями по поводу Британского совета тоже исчез из заголовков новостей; переговоры о визовом режиме скоро будут разморожены, и даже бывший «бойцовый пес» Дэвид Милибэнд заговорил о необходимости диалога с Россией. Похоже, сцена готовится для новой пьесы.
К сожалению, жертвой нового сближения между двумя странами может оказаться правда, подлинная правда о том, что случилось с Александром Литвиненко и кто в этом виноват. В Британии, возможно, есть люди, заинтересованные в том, чтобы эта противоречивая история была предана забвению. «The Independent» – Inosmi.ru
