Симион Волков
Кирьят Ата, Израиль
Рассказ бывшего советского «цеховика» 1960-х годов и предпринимателя ранних ельцинских времен, основанный на реальных событиях, изменены лишь некоторые имена и названия.
Говорить хорошие слова о человеке обычно принято, когда он уезжает насовсем куда-нибудь далеко за окраину города. А пока мы живы, хорошие слова слышим в свой адрес разве что на юбилеях или проводах на пенсию. В свете сказанного рискну и расскажу-ка я о настоящем друге и хорошем человеке, который, слава Богу, жив и здоров. Но не люблю, когда говорят лозунгами и призывами. Мне ближе слова друзей за столом, в той же в сауне: «Сенька, наливай, поговорим за жизнь!».
Что такое для немолодого бизнесмена, как я, вспоминать эпизоды своей жизни? Обычно 
в нашей деловой среде люди прячут эмоции подальше: похвалы не приняты — могут помешать в работе. Однако вспомнил русскую пословицу, что на каждый роток не накинешь платок, и сел к компьютеру…
Моё знакомство с Валерием Михайловичем, назову его так, было предопределено Судьбой. Я этой госпоже верю, и она в ответ за это посылает мне много хороших и порядочных людей. Михалыч — я и в глаза зову так этого солидного и вместе с тем подвижного мужчину — один из них. И хотя по годам я постарше его, вроде как лет на пяток, но в наших дружеских отношениях его харизма будет посильнее.
Весной 1993 года я вернулся в Россию из эмиграции, за что сердечное спасибо Ельцину и всем порядочным россиянам. Хотелось посмотреть, что это за зверь такой — свободная Россия, и какие такие рыночные отношения в ней сложились. Идеями я был, как всегда, загружен под завязку, а вот в плане финансов — совсем наоборот. Совершив пару сделок через организованную мною фирму, я обратил внимание на себя старых добрых знакомых — чиновников из горадминистрации нашего Ма-ска.
Перестройки их тоже коснулись: поменялись вывески на кабинетах, оклады увеличились, ну и подарки стали подносить им теперь «барашком в бумажке», как говорят на Кавказе. Многим из них в советское время я, успешный тогда дантист, подравнивал зубки и делал их красноватые от «заседаний на природе» лица красивыми. Мой старший брат, ныне покойный, хирург от Бога, и моя старшая сестра, лучший в городе невролог, лечили их самих, их жён, их тёщ и всех, кого они милостиво присылали к нам. Не все в кабинетах с дубовыми дверями это забыли.
Даже при «совке», хотя не люблю я так свою родную страну называть, когда прокуроры совместно с ОБХСС пытались усадить меня на свою скамейку, влияние добрых друзей было выше денег. Однако после 1991 года всё диаметрально поменялось. Влияние и дружбу заменили наличными деньгами и очень дорогими «подарками» — коттедж за полмиллиона баксов, это подарок или как? С этого и начался весь сегодняшний российский бедлам.
Маркетинг и бизнес — так сейчас называют коммерцию, по моему сорокалетнему опыту подпольного «цеховика» — это постоянный поиск, броуново движение. Однако не знакомый с законами и практикой бизнеса человек полагает, что наша работа — это только пьянство, постоянный разгул в ресторанах и саунах, полёты в разные города и страны, приятные встречи и знакомства, хорошие авто, дорогие костюмы и шубы, золотые часы Ролекс…. Однако вся эта мишура — лишь видимая сторона предпринимательства.
Широкая публика при этом не видит ни огромных кредитов, которые на нас висят порой как топор на шее, ни многочисленных поборов и всяческих притеснений со стороны разных контролирующих организаций. А расплодилось контролёров на наши головы – туча, и аппетиты у них ооох, неплохие… В их числе «ментура», вообще, и просто участковые инспекторы, в частности, пожарные, санврачи, инспекторы комитета стандартизации, и многие прочие паразиты, всех которых нужно вовремя «отблагодарить»! Не знает народ и о непростых отношениях коммерсантов с криминальным миром, для которого мы тоже как дойная корова. Конечно, по «подаркам» у предпринимателей в лидерах — налоговые службы и охранка. И это не аллегорические «спасибо», а вполне осязаемые подарки. Не дашь вовремя — включается штрафной счётчик. И неизвестно чей штраф страшнее — бандитов или банкиров.
Заглянул я во время очередного похода по кабинетам городской администрации нашего дымного Мух-ска в управление торговли города. Кто, думаете, командовал ею после крикливой горбачевской «перестройки»? Думаете местный демократ из местного «Тыблока»? Нет, все тот же секретарь райкома всё той же непотопляемой партии Георгий. Только теперь он и правда был демократом, так как зайти к нему в кабинет можно было без записи, да и выпить с ним коньяку трижды «по соточке» стало ещё проще.
Но отдам Жоре должное: был он, в отличие от своих партбратьев, человеком слова и дела, что в их стройных рядах редкость. И после нескольких с ним фуршетов у меня в «офисе», снятой задёшево хрущёвской «двушке», телефон зазвенел: зайди, Сеня, дело к тебе есть. Выяснилось, что по старым партийным каналам его нашли коллеги из Москвы и предложили на хороших условиях цитрусовые на продажу. Дело было, не забудьте, в 1993 году, и апельсины с лимонами были тогда не повседневными в употреблении фруктами — их в достатке ещё не было.
Полетел я в Москву, пришёл по адресу, офис оказался в престижном месте, на Гоголевском бульваре. Компания, называлась она «Глобус», занимала одно крыло в культурном центре Сергея Михалкова, а это тебе не хухры-мухры! Там я и встретился в первый раз с Валерием Михайловичем, директором этого самого «Глобуса». Это был представительный мужчина, росточком под сто девяносто сантиметров, симпатичный, и, на что я сразу обратил внимание, очень быстрый.
Потом оказалось, что Михалыч, так я буду его называть, был чемпионом Союза по гребле, мастером спорта. Спорта, который был без допинга и анаболиков и держался на тяжёлом труде будущих чемпионов. Руки гребцов напоминали сплошную кровавую мозоль. В юные годы я часто ходил играть в пинг-понг на водную станцию и видел, какой тяжёлой была тренировка зимой у гребцов на ледяной воде. Короче, начали мы договариваться о поставке моей фирме целой вагонной мехсекции апельсинов, меньше было нельзя. Компания Михалыча получала их из Греции в порядке шефской помощи и это не шутка.
Оказывается, в советские времена ЦК нашей партии очень помогал греческим коммунистам морально и, главное, материально. И так хорошо помогал, что некоторые из греческих товарищей разбогатели и стали миллионерами. Ну, а после перестройки греческие коммунисты-миллионеры стали помогать, в знак благодарности, своим бывшим спонсорам из Коммунистической партии Советского Союза. Михалыч, был из профсоюзных деятелей высшего звена того времени. Еще до ельцинского переворота и очередного российского беспредела он дослужился до председателя профсоюзного комитета крупного авиапредприятия, которое не развалилось до сих пор. В том была и его немалая заслуга.
Вернёмся, однако, к нашим баранам, которыми в тот хмурый московский слякотно-промозглый день были греческие померанцы сорта «Валенсия». В процессе переговоров высокие договаривающиеся сторону пришли к пониманию того, что понять в здравом уме трудновато. Одна из сторон, страстно желавшая стать на время владельцем вагонной мехсекции апельсин, денег для оплаты оных не имела. Однако на переговоры имела наглость прибыть. Этой стороной, не имевшей даже половины стоимости четырёх вагонов — рефрижераторов с вожделенными оранжевыми колобками с характерным запахом, понятно, был я. Но рассказ не обо мне, поэтому не стану надолго отвлекать внимание читателя на свои калейдоскопические пертурбации, подобные приключениям героини сказки «Золушка».
Как я, успешный когда-то дантист, за один лишь «красный день календаря» превратился в «Золушку», повествовать ещё предстоит. Про «красный день» сказано не для красного словца. Судьба определила мне с семьёй улететь из Москвы в Израиль именно седьмого ноября 1990 года. Тогда это был, как известно, самый великий государственный праздник. В тот день по Красной площади в последний раз, так потом оказалось, промаршировали офицеры из академий, проехали советские танки и ракеты «Сатана». А с трибуны, стоя ногами на «родном» Ильиче, нам махал, не зная того что провожал нас из страны, первый, он же и последний «совковый» президент. На голове у него красовалась странная меховая шапка, наподобие той, что носят в Иерусалиме ортодоксальные хасиды, живущие обособленно в районе Меа шеарим. Об этих красавцах в их шикарных одеждах и меховых гнёздах на головах я пока мало что знаю, но когда узнаю, обязательно расскажу.
Так вот, «Золушка» всеми своими чреслами и извилинами бился, чтобы превратиться, не подумайте, ради Бога, не в олигарха, об этом в самом смелом моём сне не было, а просто стать снова обычным коммерсантом средней руки, которым я был до того больше двадцати лет. Я не оговорился о двадцати годах, не удивляйтесь. И при коммунистах бизнес тоже был, только назывался подпольным, и развивался он успешно и в правильном направлении. И если бы не заседали в Политбюро малообразованные старцы, дилетанты, всё сейчас в России было бы как, допустим, во Франции или в Израиле, я в этом уверен. Ну, на худой конец, как в Польше, которая ближе была и есть к нашему человеку. Знаю про это доподлинно, потому что там делал дела с польскими коллегами по «серому» бизнесу ещё в семидесятые годы.
Да и Израиль россиянам не чужой – СССР был одной из «матерей», родивших после войны еврейское государство. За это израильтяне всегда благодарны России — преемнице Советского Союза. Эх, если бы не было у кремлёвских небожителей амбициозных несбыточных планов и многочисленных зарубежных нахлебников, любителей дорогих цацек, Россия была бы в другом строю. Её законное место в первой десятке мира, а не в середине второй сотни, как сегодня. Политика не моя тема, я экономический и торговый человек. Но и мне, и моим партнёрам в разных странах, как воздух нужны мир, стабильность и честность в бизнесе.
Вернусь, однако, в «Центр Михалкова» к нашим апельсинным переговорам. Настроение у моих новых московских знакомых, узнавших от меня о моем безденежье, изменилось, так как они совсем не хотели влезать в дорогостоящую авантюру. Михалыч вроде проникся ко мне доверием, послушав краткое резюме о моей жизни. Но другой директор, Вячеслав, человек неспешный и осторожный, справедливо возражал. Он, к слову, тоже был раньше не рядовым работником одного из московских райкомов партии. И человеком оказался образованным и культурным. Ведь, как известно, дураков в партийном аппарате отродясь не держали — в конце тридцатых годов от них избавились. Это я сказал к тому, что часто читаю необъективные отзывы о бывших партаппаратчиках. В своём длительном жизненном плавании я многих партийцев знавал. Алкоголиков среди них встречал, а вот дураков и малограмотных — нет.
Меня оставили одного и, посовещавшись, всё же решили переслать моей фирме на Урал из порта Азова вожделенные апельсины. Конечно, я подписал гарантийные обязательства, но главным гарантом был в этом деле директор ООО «Глобус» Валерий Михалыч. Он очень рисковал, взвалив на себя финансовую ответственность перед греческими контрагентами и московскими партнёрами. Ведь что было с меня взять в финансовом плане? Но Михалыч поверил моему честному слову, моим чести и совести, а ими я ни в каких перипетиях своей жизни не бросался. Не сочтите за пафосность, но это не позволяла также и память о многочисленных родичах и сородичах, погибших в фашистских гетто и на фронтах Великой Отечественной.
Чем же завершилась история с мехсекцией цитрусовых? Продали мы их, конечно, с большими сложностями и проблемами. А как, скажите, без сложностей обойтись в коммерческой работе? Будучи дантистом, я торговлей в советское время тоже не гнушался, хотя денег от работы в трёх поликлиниках и ещё иногда дома, вполне хватало. И жена моя, в отличие от нынешних бизнес-подруг, дня не сидела дома: преподавала в техникуме, медучилище и в школе, где наша приятельница директорствовала. В Польшу мы стали ездить ещё в семидесятых годах прошлого века не только ради визитов к родственникам. Посмотреть на Мариацкий костёл в Кракове и послушать его орган, пройти по красивейшим улицам Варшавы — Маршалковской, Иерусалимской и Новы Свят — это была культурная сторона программы и она нам очень нравилась. Но главным было сделать всё же свой гешефт — обменять на варшавском базаре золотые колечки, часы, паутинки и самовары на джинсу, замшевые и кожаные пиджаки…
Жене я организовал и вывез особым, мною придуманным, способом, шикарную нутриевую шубу, а себе цигейковый, с покрытием, полушубок — просто супер! Я старался быть скромным, хотя это не получалось — молодость и амбиции брали верх. Ещё моден был в те годы сервиз «Мадонна». Всё это мы везли от друзей-поляков на ридный Урал в неподъёмных баулах.
Кто бы мне сказал тогда, когда я прятал цепочки от таможни в Бресте, что через десяток лет я буду ходить по камням Святого города Иерусалима? По меркам Истории, сравнительно недавно, по этим же камням шёл человек, названный впоследствии Иисусом Христом, неся свой тяжёлый Крест на Голгофу. Почему я про него вспомнил? Потому, что каждому из нас при рождении Бог даёт крест и его надо нести всю жизнь. Говорят, что каждому Бог даёт Крест по его силам, хотя иногда бывает так, что силёнок до конца донести не хватает.
Это я к тому, что одно приключение, связанное с этими апельсинами, с нами всё же произошло. И для Михалыча, когда он прочтет эти строки, сказанное будет сюрпризом. А произошло вот что. Половину апельсин я, по рекомендации очень крутого перца, начальника таможни, перегнал на какую-то овощебазу в большой промышленный город, соседний с Че-ском. Однако деньги за товар, хоть и с гарантией, отдавал нам директор этой базы Юрий Иваныч с трудом. Для получения долга проходилось зимой мотаться за триста вёрст каждую неделю, а это уже небольшой подвиг. Ведь зимой можно по уральской тупиковой дороге проехать сто километров и ни одной машины не встретить. Короче, двадцать седьмого декабря 1994 года мы выехали из Че-ска, чтобы засветло проскочить самые гнилые места на трассе. Погода утром была хорошая, но это уральская зима, а у неё для водителей всегда сюрпризы.
Километров за сто, не доезжая до Мух-ска, потихоньку стало вьюжить, побежала позёмка по шоссе. Дальше — больше, попадаем в сплошную метель, но не горюем. «Восьмёрка» практически новая. Это был не «БМВ» восьмой серии, а «Ваз-2108», что две большие разницы, как говорят в Одессе, да и канистра с бензином запасная имелась. И, тем не менее, по законам детективного жанра, мотор у машины начал чихать и задыхаться. Мы подумали — бензин кончился, стали заливать. Оказалось бензина достаточно, а вот под капотом у нас вырос снежный сугроб и мотор зачах! Между тем стемнело.
Ездил со мной мой помощник и партнёр Вадим — бывший фотограф и фарцовщик высокого уровня, не вылезавший в советские годы с львовского базара. Фамилию Вадик имел Халатников, и соответственно ей был большим разгильдяем. На заснеженной дороге декабрьским вечером вылезла его забывчивость: как часто у него бывало, он забыл перед дорогой поставить защитный поддон под мотор. Выскочили мы из не успевшей еще остыть кабины в снежную белую темень, редкие машины проносились мимо, не останавливаясь.
Надо быть сумасшедшим, чтобы в метель остановиться на тёмной заснеженной уральской дороге, где у обочины притулилась чёрная «восьмёрка», а около неё два нехилых хлопца в кожаных «полупердунчиках» стоят. Кто забыл или не знал этого — на такой марке и такого цвета «восьмерках» в те годы гарцевали по дорогам и улицам бригады рэкетменов. Остановка и знакомство с таким экипажем могло стать последним впечатлением в жизни остановившихся. Говорил ведь я Вадику — бери белую машину!
От мороза в минус двадцать градусов и сильного ветра кожанки нас не спасали. Ещё одна маленькая деталь: у нас с собой был дипломат, полный российских ассигнаций и документов на злосчастные апельсины. Что делать, идти пешком до города двадцать километров? Не дойдём, замёрзнем, никто так и не остановится. Замёрзнуть и подарить кому-то машину и денег впридачу штук на двадцать баксов мы не собирались.
Давай, будем жечь деньги и мотор отогревать — это я сгоряча и по злобе предлагаю Вадику.
Мой попутчик был верующим баптистом, да и я в Иерусалиме положил в тот год в Стену Плача записку Богу с просьбой о помощи. Наверное, мы с ним в свои молитвы вложили всю свою энергетику замерзающих на дороге бизнесменов. Можете верить или как хотите, но наши молитвы дошли до Творца Вселенной, и чудо случилось — около нас остановилась машина, да ещё она оказалась вездеходом «Нивой».
Это действительно настоящий вездеход и он даст фору любому паркетному иностранцу на широких шинах и с коробкой — автомат. Мы «Ниву» как-то испытывали пару раз на кукурузных полях и грибных полянах в осенние уральские дождливые дни, приняв до того «на грудь» после шашлычков на даче одного из областных спецбоссов. А в этот раз «Нива» буквально спасла нам жизни, мы даже потом не заболели.
Хозяин вездехода, фамилию его я запомнил навсегда — Котельников, был фермером. Он, долго не рассуждая, зацепил нас на буксирный трос и «попёр» в сторону города. Странное дело, но буквально через несколько километров мы неожиданно выехали из пурги. Как будто это нечистая сила каким-то образом испытывала нас на прочность. Пока нас тащили, снег на двигателе растаял и машина, прочихавшись, завелась.
Котельников этот типом оказался непробиваемым — отказался у нас деньги взять в благодарность за спасение. Настоящий добрый русский человек! У меня же, вот везение, оказались в дипломате сувениры со Святой Земли для православных — их я всегда брал с собой, чтобы дарить друзьям. От такого подарка — набора с Распятием, Святой землёй и водой и иконы с образом Спасителя, наш спаситель не отказался. С тех пор пара-тройка небольших, но оригинальных талисманов у меня в России всегда с собой.
После случившегося двадцать седьмое декабря стало для меня особой датой, вроде второго дня рождения. С этим днём у меня связана ещё одна, не менее трагическая история. Спустя четыре года тот же самый злополучный декабрьский день стал как бы вторым днём рождения моей любимой жены, которой я едва не лишился. К тому времени мы уже прожили вместе в радостях и проблемах как раз тридцать лет. Слава Богу, этого не произошло, она выжила, и мы продолжаем вместе идти по дороге жизни.
Вот такими нелёгкими путями я расплатился с новым столичным другом. Надо сказать, что в те «славные» годы, когда кто-то «урганил», мелкие коммерсанты делали всё, чтобы остаться на плаву и при этом заработать на хлеб с маслом.
В наших делах была ещё одна торговая страница с большими для меня приключениями. В моё отсутствие партнёр подписал договор с крупным рынком о поставках для него большой партии лимонов. Естественно, что я сразу обратился к Михалычу. Сумма была намного больше стоимости прежних сделок, но моя репутация была вне сомнений и Москва дала «добро» на отправку лимонов из Греции к нам, на Юг Урала.
В этой операции, которую мы, шутя, потом называли «Лимоны», наши коммерческие интересы столкнулись с интересами махровой местной торговой мафии советского пошиба. Тогда «красные директора» горторгов решили устроить мне «прописку» в деловой мир города М-ска. «Пропиской» на языке уголовников называют избиение новичка до полусмерти, первый раз попавшего в тюремную камеру. Не дай, Бог, это пережить никому, кроме нескольких моих недругов.
Если бы не появился мой Ангел-Хранитель в лице племянника, врача-нейрохирурга, перспектива моего дальнейшего бизнеса в России была бы печальной. Каким-то образом племянник оказался знаком с крутой тётёй, руководившей огромным общепитом ещё большего гиганта — металлургического завода. В начале 1990-х ещё не всё хорошее в городе и в стране развалилось, это потом его дорушили всякие «либералы» и откровенные коррупционеры — сначала из «тимуровской команды», а потом другие славные парни.
Как раз в день явления мне Ангела, непонятно какие беспредельщики, нарушив все неписанные в криминальном мире «законы», угнали у моего племянника прямо из больничного двора новенькие «Жигули». При его ограниченных доходах потеря была невосполнимая. Между тем, по неписанным «законам» криминального мира, музыканты, учителя и врачи были «персона грата», так как к ним сами уголовники обращались за теми или иными услугами. Потрёпанное здоровье и больная печень от чифиря и омнопона (медицинский опиум) были у них у всех. Замечу, «законы» и понятия в уголовном мире, в отличие от законов государственных, соблюдаются хорошо.
Я этой тёте в общепите такие песни пел, такие сказки говорил — куда там пушкинскому Коту на его Лукоморье. Да ещё эта всемогущая тётя «положила глаз» на моего молодого партнёра. В середине пятого десятка я тоже уродом не был, но мой Вадик не достиг тогда и тридцати, а стареющая дама любила окружение из мужчин моложе её. Своему молоденькому шофёру Володе, с полной пастью жёлтых коронок, она доверяла свои маленькие тайны и в очередной раз удивилась, когда ограбили очередную её подчинённую из общепита. Гоп-стоп тогда был серьёзный, с трупами.
Менты с ног сбились, мы с помощником тоже испугались, так как входили в самый близкий круг «друзей» этой крутой тётки и, как пить дать, попали в поле зрения жестокой банды.
Кончилась история обыском в доме родителей её водителя и любимца Володи, где нашли похищенные при ограблениях вещи. Оказалось, что её улыбчивый белокурый красавец был главарём банды молодых отморозков. Ни у кого из них не было в прошлом судимостей, поэтому их долго не могли вычислить. Гражданский муж общепитовской директриссы, Виктор, был нестарым, интересным мужчиной. И он тоже едва не погиб, был ранен, когда банда пыталась открыть двери в их квартиру.
Всеми мыслимыми и немыслимыми усилиями мы убедили директрису, и она оплатила все сто шестьдесят тонн жёлтой греческой кислятины. Платила правда частями, и мы постоянно вели заочный диалог с Михалычем и его партнёрами, убеждая не применять к нам штрафных санкций. Замечу, что инфляция в те годы, прозванные лихими, была бешенная, и рубль чуть ли не ежедневно стремительно падал. Ну, а мой племянник Яков получил за помощь в операции «Лимоны» от меня ключи от новенького польского фиата «Полонез-126». Мы с Вадимом пригнали зимой того же года несколько таких машин на продажу прямо с заводского двора в Варшаве и никак не могли три месяца найти на них покупателей.
К тому времени отношения мои с Михалычем были почти семейными. Когда я привозил платёжки, то не было проблем, как доехать из захудалого, криминальнейшего аэропорта «Быково» до Москвы и где в столице ночевать — все заботы Михалыч брал на себя. Если не мог встретить сам, посылал сына, тоже бывшего спортсмена, косая сажень в плечах, как и папа. Прекрасно встречала меня и супруга Михалыча, Ольга, а их дом был настоящим русским домом — хлебосольным и приветливым.
С тех пор у нас с Михалычем как-то незаметно постепенно сложились доверительные отношения. Дружбой, в полном смысле этого слова, наши редкие встречи я бы не назвал. Почти каждый приезд в Москву я наведывался в офис к московским друзьям — Михалычу и Славе поговорить за жизнь, попить чай «с рюмочек», в шахматы сразиться, хотя мне шахматы не нравятся медленной игрой.. Близкого мне по возрасту Вячеслава Викторовича я звал запросто — Слава, а директора, хоть и помоложе он был нас, Михалычем величал. Харизма была у него крепкая и внешность соответствующая.
Будет нелишним сказать, что никогда в наших разговорах не муссировались национальные темы и проблемы Ближнего Востока. Михалыч, как и его московские партнёры, был истинным интернационалистом. И он, и его московские коллеги — просто умные мужики, и я всегда с большой теплотой вспоминаю общение с ними.
Как всё было со мной непросто для него, я узнал совершенно случайно. В конце девяностых годов я появился в Москве не только, чтобы найти приличный недорогой товар. Моему другу подошёл красивый рубеж — пятьдесят лет! С подарками и коньяком «Сакартвелло» я явился в знакомый офис. Не знаю, не спрашивал тогда и не знаю сейчас, почему здание их офиса было в одном дворе с одним из корпусов всемогущего охранного ведомства на Лубянской площади. Крут мой московский друг был, и я этого не забывал.
Так вот на банкете, когда всё шло своим чередом, юбиляр поднял бокал и предложил тост, вы не угадаете за кого. Чтоб не ломали голову — тост за меня, за моё здоровье, мою семью и мой бизнес. Всё это было весьма приятно и я был тронут. Но дальше его слова меня просто поразили. Он рассказал присутствующим об операции «Лимоны» и сказал, глядя на меня: «Мы доверили ему, гражданину другой страны, под честное слово товара на огромную для нас сумму. И он полностью расплатился согласно договору. А ведь мог забрать деньги и уехать с ними в свою тёплую страну!».
Прошло после этого ещё десять лет, и я могу смело сказать, что такой мысли у меня не возникло ни разу. Ни до, ни после этой сделки. Я давно понял и вывел для себя аксиому: честно торговать и вовремя всё делать гораздо выгоднее и спокойней. И по сей день этого принципа держусь.
Минуло ещё несколько лет тихой жизни в красивой израильской природе — лес, поля, недалеко море сине-зелёное, да ещё тёплоё какое! В декабре температура в Средиземном море такая же, как в Чёрном море в июле. Но дела вынудили нас собраться в поездку на Урал, а Москву в таких случаях я всегда посещал, чтобы друзей повидать и новости делового мира узнать. В «Домодедово» меня с женой встречал Михалыч, мы вышли на площадь, а там нас огромный джип «Инфинити» ждёт. Целый день мы с ним по Москве ездили. Он ещё и сюрприз нам устроил — привёз обедать в ресторан «Берёзка», в берёзовую рощу. Мы с женой долго не забудем каспийскую селёдочку с обжаренной целиком картошечкой и настоящий студень. А пельмешки из свининки с хреном, да ещё и пару рюмок ледяного «Русского стандарта» — супер-дупер!
В конце прошлого года послал ему посылку с подарками на Новый год. У него первый вопрос мне по телефону — когда тебя в Москве встречать? Я был вновь обрадован, что я не забыт, и ценю нашу дружбу с ним. Как наша жизнь сложится, куда дороги повернут — знает тот, кто всё создаёт — Творец. Будет у меня совместный бизнес со старым товарищем, не знаю. Хотелось бы, планы есть, не зря говорят, что «один старый друг лучше новых двух». Но мы, коммерсанты, очень суеверны, и я уже давно понял: загадывай — не загадывай, кривая сама выведет туда, на мой Млечный путь.
Успехов и благополучия тебе, Михалыч! Ты, мой друг, недавно седьмой десяток разменял. А у нас здесь имениннику желают: «Ад меа вы эсрим!» — жить до ста двадцати лет!
