Глава 2
Старенький темно-зеленый джип пробивался сквозь плотный слой утреннего подмосковного тумана. Несмотря на плохую видимость, Петрович – водитель Надежды – был абсолютно спокоен: на привычной трассе он знал каждый поворот, каждый бугорок и все места внезапного появления сограждан посреди дороги. Прислонившись щекой к стеклу задней дверцы, Надежда пыталась заснуть, но никак не могла найти удобное положение для тела. Ко всему прочему, на Надином плече пристроила свою уже не легонькую головку дочка Любаша, которая спокойно продолжала утренний сон в машине. Поняв, что уснуть все равно не удастся, Надежда попросила Петровича включить радио, ожидая, что хоть какая-то музыка ее взбодрит.
– Поставьте лучше французский шансон, – еле-еле шевеля губами, пробурчала Любаша. Дочка обладала завидной способностью быстро засыпать и легко просыпаться. А вот Надежда наоборот: засыпала с трудом, а поскольку вставать приходилось рано, то с трудом и просыпалась. – Ты лучше спи, «шансон», а то в школе заснешь. Мать новости будет слушать, – строго отозвался на ее просьбу Петрович. – Новости лучше после завтрака не слушать, может случиться несварение, – ответила ему Любаша и повернулась на другой бок, освободив мамино плечо от своей умной головы.
– Как я ей завидую! Раз – и заснула. А я уже с тревожно-мнительным синдромом в обнимку, представляю сегодняшний прием пациентов. Это просто мысли вслух, Петрович, не отвлекайся. – Надежда вздохнула и закрыла глаза.
– Четырнадцать человек, последний в три, – доложил водитель. Он всегда был в курсе Надиных дел. – Да еще очередная комиссия появится, – добавил Петрович, чем вновь взбодрил Надежду. – Понятно. Значит, так. В четыре мы должны быть на переговорах в центре, затем отвезем Любу на английский, и я еще успеваю в парикмахерскую. Петрович улыбнулся. В парикмахерскую Надя пыталась попасть целую неделю, но каждый раз это мероприятие откладывалось в связи с невозможностью к вечеру преодолеть весеннюю сонливость, усталость и многочисленные пробки.
Когда они добрались до клиники, Надежда вышла из машины, а Любаша с Петровичем взяли курс на школу.
В регистратуре суетилась старшая медицинская сестра Тая. Она уже успела переодеться в белоснежный медицинский костюм и занималась проверкой каких-то журналов. – Здравствуйте, Надежда Генриховна! – приветливо крикнула она главному врачу, добавив почему-то отчество, хотя они давно были на «ты» и по именам. «Отчество – это не к добру», – подумала Надежда. – Тая, а ты что в такую рань приехала? – все же поинтересовалась она, задержавшись в коридоре. – А у нас очередная проверка! – выпалила старшая медсестра, чем подтвердила версию Нади о неприятностях. – Надь, я так больше не могу, освободи меня от занимаемой должности, это последняя для меня проверка, я больше не выдержу.
– Если не можешь повлиять на события, измени свое отношение к ним, – попыталась приободрить ее Надя известной фразой.
– Они опять ввели новые законы, постановления, стандарты. Еще пятьдесят журналов и папок прибавилось. Надь, я удавлюсь, я больше не могу. Переведи меня просто в процедурный кабинет. – Я каждый раз думаю: неужели ты просишь об этом всерьез? И всякий раз понимаю, что всерьез, но все же не могу удовлетворить твою просьбу. – Надежда виновато взглянула на Таю.
После того как президент решил помочь малому бизнесу и сказал об этом по телевизору на всю страну, чиновники сразу бросились помогать. За последние два года Надежда не помнила такое количество проверок, какое обрушилось после выступления президента.
Оставив Таю наедине с ее бумагами, Надя с любопытством взяла со стола новые анализы пациентов и тоже уткнулась в бумаги, уже свои. – Будь что будет, закрою все к черту и уеду в деревню, мне везде работы хватит. Только сейчас Надежда заметила, как все аккуратно разобрано на ее столе, за что в мыслях от души поблагодарила того, кто это сделал. Папки с историями болезни лежали справа, рядом с ними – листы назначений. Посмотрев список больных на этот день, она обрадовалась знакомым фамилиям. К ней часто обращались пациенты с хроническими недугами, а с такими больными необходимо работать несколько лет. Главное здесь – это взаимное терпение. Надежда давно пришла к выводу, что вылечить можно многие болезни, просто надо выхаживать больного и добиваться от него воли к победе.
Поправив на столе фотографии дочери, мужа и любимого пса, Надежда встала, надела белый халат, подошла к зеркалу и, увидев свое отражение, грустно вздохнула. Черные круги под глазами указывали на то, что пора в отпуск, но пачка счетов в бухгалтерии настаивала на обратном, да и с «помощью малым предприятиям» надо что-то делать, хоть квартиру продавай.
– Ладно, еще бы пару месяцев продержаться, – сказала она своему отражению.
Первым на прием был записан приятель Надиной сотрудницы Эллочки. Надежда познакомилась с ней в молодости, когда работала младшим научным сотрудником в НИИ РАМН у своего будущего мужа Саши. Эллочка обладала уникальной способностью сразу со всеми дружить. Это была удивительная женщина-праздник. На ее круглом румяном лице всегда красовалась ослепительная улыбка во весь рот. Очень короткая моднейшая стрижка и довольно экстравагантная одежда в виде коротких брючек и широких кофточек, прикрывающих ее гигантскую грудь, удивительно гармонично дополняли Элкин образ. Ей до всего было дело. Она была в курсе всех происшествий, начиная от событий в ее подъезде и кончая мировыми новостями. У нее везде были знакомые, товарищи, подруги, она вешала на себя проблемы знакомых и незнакомых бабушек, дедушек, а также, казалось, всего света, помимо того, что у нее были и свои проблемы в виде подрастающей дочурки и взрослого сына.
Эллочка вечно что-то меняла, продавала, сдавала, кого-то лечила, крестила, поздравляла, хоронила, но самое главное, что держало ее на плаву и в тонусе, – она постоянно влюблялась. Влюблялась безумно и навсегда. Предмет ее обожания был сразу одет, обут, причесан, вымыт, пристроен на хорошую работу и воспет в рассказах приятельницам и сослуживцам. Когда любовь разбивалась об Элкин энтузиазм и любимый начинал бодаться, очевидно, не желая всех благ, которыми осыпала его Элка, она тяжело переживала расставание, но через месяц-другой вновь распускала крылья и, к счастью, встречала нового самца – он, конечно, оказывался лучше прежнего – и вновь с упоением рассказывала о нем приятельницам. Оптимизму Эллочки можно было только позавидовать.
Надежда – волею не судьбы, а самой Эллочки – оказалась в числе постоянных слушательниц ее историй любви и вместе с ней переживала Элкины взлеты и падения. Постепенно Эллочка вошла в ее жизнь со всем своими проблемами, а также проблемами всех окружающих ее знакомых и незнакомых людей. Наде казалось, что ее мнение для Эллочки было весьма весомым, ведь она искренне желала ей счастья. Замужем Элла была один раз, в молодости, а теперь общалась с бывшим мужем, решая проблемы его самого, его жены, его детей от второго брака и его новых родственников. На сей раз роман Эллочки затянулся на целых два года, и дело неминуемо шло к свадьбе. Надежда уже наизусть знала историю этого знакомства, которую Элла рассказывала ей при каждой встрече. Знакомство было круизное. Николай Ивашин – так звали нового знакомого Элки – сопровождал крупного бизнесмена в качестве психоаналитика, а она с подругой поехала посмотреть мир, да и себя показать. Именно шеф Николая, Павел Иванович Коробей, обратил внимание Ивашина на Эллочку. – Я давно за вами наблюдаю. Вы относитесь к очень интересному и необычному типу женщин. – Так Николай начал свой разговор, встав рядом с Эллочкой на верхней палубе круизного лайнера. Эллочка засияла своей неповторимой улыбкой, чем окончательно, как ей показалось, покорила сердце Николая. – Вы так хорошо знаете женщин? – Она стала присматриваться к новому знакомому. – Да, в силу своей профессии, – загадочно сказал собеседник, пытаясь окутать свою неброскую внешность ореолом тайны, что часто помогает сразить наповал легкомысленных красоток. Однако Николай не знал нашей Эллочки.
– Вы, наверное, гинеколог? – разочарованно спросила она, чем в зачатке убила весь романтизм их встречи и поставила Ивашина в неловкое положение. Минут пять он «обтекал», но, вновь гордо подняв голову, продолжил знакомство.
– А почему такая печаль в глазах? – Он в упор посмотрел на Эллочку. – Потому что гинеколог у меня уже был. Мне хватило. Мы прожили пять лет и благополучно разошлись. – Разочарование сменила маска глубокой скорби. – Не может быть! От вас невозможно уйти, – стал уже открыто заигрывать с ней Николай. – Ушла я. Ему целыми днями звонили женщины с рассказами о критических днях, задержках, беременностях и всем прочем, что имеет отношение к его профессии. – Так вот, я не гинеколог, я психиатр, а точнее – психоаналитик. – На этот раз мне повезло еще больше. Воображаю, кто будет звонить вам, – засмеялась Эллочка, которая просто физически не могла долго пребывать в глубокой скорби.
– И что вы вообразили?
– Даже не вообразила, а вспомнила. У нас в клинике была одна пациентка, которая замучила всех. Она где-то нашла домашние телефоны главного врача, старшей медсестры, регистратуры и каждый день названивала им с вопросом, нет ли у них сегодня поноса. Представляете? Каждый день в течение полугода!
– А почему ее это интересовало?
– Да просто так, пунктик у нее такой был. Пока не узнает, делать ничего не может. Еще немного, и от ее вопросов понос действительно начался бы у всех сотрудников клиники! – Эллочка заразительно рассмеялась и, достав из кармана розовый носовой платочек, принялась вытирать слезы.
– Да, забавная история. – Николай буквально гипнотизировал Эллочку. – Хотите, я расскажу вам о разных психологических типах женщин? – Он решил блеснуть своей эрудицией и начал утомительный рассказ, но Эллочка была покорена окончательно, когда он описал ее характер и рассказал о ней много интересного, причем даже то, чего она сама про себя никогда не знала.
Роман завязался уже на корабле и, что удивительно, имел продолжение на суше. Николай ухаживал красиво. Единственное, что смущало Эллочку, так это частые отлучки любимого в командировки. Николай сам себе не принадлежал, он был в полном распоряжении своего шефа – Павла Ивановича. Этот невысокий, толстый, лысый человечек с румяным лицом, большими щеками, маленьким приплюснутым носом, чрезмерно полными губами и узкими глазками напоминал китайского болванчика, особенно когда надевал китайскую шелковую рубашку с ассиметричной застежкой на воздушных петлях и выходил на палубу лайнера. Именно таким и запомнился Эллочке шеф Николая. И еще – Элка никак не могла выяснить, чем все-таки он занимается.
Николай ездил к нему днем и ночью, по первому зову, но, как известно, недолгая разлука обостряет чувства, и каждый раз их новое свидание заканчивалось бурно проведенной ночью. Ивашин каждый раз живо интересовался Элкиной работой. Он уже знал всё про всех сотрудников, а Надежда казалась ему просто родственницей. Эллочка даже не замечала, что Ивашин то и дело намекает на то, как бы ему хотелось познакомиться с Надей. В результате такая идея «самостоятельно» пришла в голову Эллочке, и она попросила Надежду принять ее жениха. Как только Николай Ивашин переступил порог Надиного кабинета, позади ее стула раздался грохот. Она вздрогнула и, повернувшись, обнаружила лежащие на полу осколки огромной глиняной вазы, которая стояла в углу кабинета несколько лет. – К счастью! – сказал вошедший мужчина и улыбнулся.
То ли из-за разбившейся вазы, то ли сработала интуиция, но этот человек сразу вызвал у Нади неприязнь, что бывало крайне редко.
В его внешности удивительным образом сочеталось все то, что она не выносила в облике мужчин: длинные, редкие, прямые светлые волосы, расчесанные на прямой пробор; маленькие, глубоко посаженные светло-серые, почти бесцветные глаза с прищуром; тонкие губы; крючковатый нос; женоподобная фигура без признаков мужской мускулатуры, – одним словом, вылитый красавец. Надежда не ожидала, что у Элки настолько испортился вкус.
– Я тот самый друг Эллочки. Будем собирать осколки. – Он смотрел так, будто эта встреча должна стать роковой, что Надю разозлило еще больше.
– Чем обязана? – Она раздраженно набрала номер регистратуры и вызвала к себе в кабинет санитарку. – Ну что вы, это я обязан вам, что вы снизошли до меня и разрешили мне прийти на прием. – Посетитель нес какую-то чушь, явно стараясь ей понравиться, но эффект был обратный. – Николай… как ваше отчество? – Надежда решила обозначить между ними дистанцию. – Зовите меня Коля. – Он сел на стул. Надя поежилась. Раздался стук в дверь, и в комнату вошла санитарка, прервав их диалог. Она собрала осколки вазы и, извинившись, вышла из кабинета. Все это время Надя ненавидела Элку, которая непонятно где находит таких гнилых типов. – Что вас беспокоит? На что жалуетесь? – Она открыла новенькую историю болезни. – Надежда Генриховна, – посетитель положил свою руку на ее ладонь и закрыл папку, – я хотел бы познакомить вас с одним удивительным человеком. Поверьте, это знакомство будет вам интересно и очень полезно.
Надежда высвободила ладонь, с трудом сдерживая все фразы, появляющиеся в лексиконе при таких ситуациях.
– А я не ожидал, что вы такая… – Он смотрел на нее, как кот на масло. – Еще слово, и вы покинете мой кабинет, – успела сказать Надежда, прежде чем в кабинет ввалилась Эллочка. – Ну как, вы уже познакомились? – Она сияла как русская матрешка. – Познакомились. Надя разозлилась на себя за несдержанность и мысленно посоветовала себе пить успокоительные таблетки.
«Ну вот чем мне не понравился этот тип? Пока только внешностью. Может, в душе он ангел, а я тут из себя непонятно кого строю», – опять-таки мысленно пообщалась она со своим внутренним голосом и попыталась изобразить улыбку.
– Да вот, Элла, беседуем… – Надежда честно старалась быть приветливой. – Он еще не пробовал тебя загипнотизировать? – Щечки Эллы зарделись, и она странно хмыкнула. – А что, это входило в ваши планы? – Надежда удивленно посмотрела на Элку. – Надеюсь, что не пытался. – Она не придала серьезного значения вопросу о гипнозе, но удивилась, что собеседник вдруг резко поменял маску и из доброго уродливого ангела превратился в злого волшебника. – Милая, что ты вечно несешь?! – Он так зло взглянул на Эллочку, что та готова была испариться.
– Коленька, ты что? Что я такого сказала? – Элла сжала кулачки и потерла ими глаза, в которых вот-вот появились бы слезы, если бы Надя не прервала их милый диалог.
Не обращая внимания на Эллу, Ивашин достал из красной пластиковой папки белые листы, исписанные мелким почерком, и выложил их на стол. – Я хочу, чтобы вы это прочитали, Надежда Генриховна. Она заинтригованно взяла листки в руки и, пробежав глазами, поняла, что это выписки из разных историй болезни и принадлежат они пациентам, болеющим раком на последней стадии. Выписки относились к разным годам, самой старой было десять лет. – Вы мне объясните суть вопроса. У меня мало времени, и меня ждут пациенты. Для деловых встреч у меня специальный день, разве вам Эллочка об этом не сказала? – Надежда интуитивно чувствовала подвох. – Сказала, но мы же свои люди, и я подумал… – нагло начал Ивашин.
– С каких это пор мы стали с вами своими людьми? – перебила его Надежда и, усмехнувшись, посмотрела на Эллу.
– Мне столько Эллочка про вас рассказывала, что вы мне стали просто родной. – Он опять впился в нее своими маленькими глазками. – Хорошо, давайте быстрее закончим нашу встречу. Позвольте поинтересоваться: а зачем вы мне показываете эти выписки? – Надежда временно смирилась с обстоятельствами и неприязнью к собеседнику. – Затем, что эти люди полностью излечены, – уверенно сказал он. – Да? И вы с ними лично знакомы? – Надя была удивительно спокойна и беспристрастна, потому что не первый раз слышала подобные заявления.
– Нет, конечно, но почитайте записи.
– Для сравнения мне нужны выписки не только о том, что было, но и о том, что стало, причем с печатями и подписями врачей, с которыми я смогла бы связаться, а эти записи просто филькина грамота. – Это невозможно. Они же больше к врачам не обращались. Ими занимался целитель, и это переписано с историй болезни. – На этом я заканчиваю наш разговор. Наступил момент истины. К счастью, я больше не смею вас задерживать. Разговор беспредметный. – Надежда с облегчением вздохнула. – А предмет очень простой. Их вылечил уникальный человек, с которым я хочу вас познакомить. – Зачем? – Затем, чтобы вы могли помочь вылечиться вашим пациентам.
Надя задумалась, вспомнив глаза тяжело больных людей.
– Я поняла, что от вас будет трудно отделаться, поэтому помолчите пять минут, я ознакомлюсь с эпикризами. Ивашин замолчал, но продолжал смотреть на нее своими сверлящими глазками. – Может быть, я вас огорчу, но я не сторонник морочить голову своим пациентам. Вы не представляете, сколько людей, надеясь на волшебство, умирают от рака только потому, что вовремя не обратились к врачам. – Мой знакомый обладает способностью исцелять, включая запущенные стадии рака. Предвидеть различные события на много лет вперед. Читать мысли собеседника, на каком бы расстоянии тот ни находился. Может снимать боль. Я уже не говорю о таких мелочах, как способность узнавать, куда исчез человек, а главное, он работал в свое время в спецслужбах. Сами понимаете, мошенников там не держат.
– Это отдельная тема. Много людей, оказавшись без работы, ушли служить таким людям, как вы, или тому, кто за вами стоит. Я не верю в чудесное исцеление на четвертой стадии рака. Мне хотелось бы поверить, но – увы… Одно не ясно – причем тут я? Если вашему знакомому, обладающему такими способностями, нужна работа у меня в клинике, то это исключается. – Надежда никак не могла понять, что ему или им от нее нужно.
– Конечно, нет, – улыбнулся Ивашин. – У него есть высокооплачиваемая работа.
– Уже легче. А теперь послушайте меня. Ко мне каждый день ходят разные дилеры. Одни – с новыми уникальными приборами, которые лечат все болезни; другие – с уникальными лекарствами, которые тоже лечат все болезни. Что характерно, одна баночка от всего. Эти люди влезают в окна, просачиваются под дверь, ловят меня у входа в клинику и только за тем, чтобы я купила их товар или взяла их к себе на работу. Дело доходит до курьезов. Последний раз ко мне ввалился в кабинет мужчина с тяжелым ожирением, который предлагал таблетки для похудения. Причем он меня искренне убеждал, что эти таблетки ему помогают.
– Я ожидал подобную реакцию, но можно ведь попробовать? Вы лечите состоятельных людей, и не всегда их болезни могут быть излечимы. Вы с этим согласны? – Ивашин продолжал упорствовать. – Да, разумеется. – Так вот. Вы же можете рекомендовать некоторым из них нашего целителя. Если, например, состояние безнадежно. Они вам будут только благодарны. – А вы не боитесь обмануть их ожидания. – А что бояться? Мы берем деньги за работу. Все знают, что рак на поздних стадиях не излечим, так что уж как получится… – Беспроигрышная лотерея… – Надежда продолжала удивляться этому человеку. Неужели у него в душе не осталось ничего святого?
Ивашин с детства был на редкость избалованным ребенком. Его отец, работая в аппарате ЦК КПСС, ни в чем не отказывал своему чаду. После школы молодого человека отправили учиться в медицинский институт, но он смог протянуть всего три курса, и то за счет папиных звонков в ректорат. Не найдя себя в медицине, Коля Ивашин решил попробовать силы в филологии, но, увы, и там он продержался не более полутора лет. Принадлежа к золотой молодежи, он никогда не испытывал трудностей с деньгами, поэтому никаких мотиваций для трудовой деятельности у него не было. Как-то раз он с отцом отдыхал в Болгарии, что в то время было пределом мечтаний для советского человека, но, разумеется, не для сына высокопоставленного чиновника. Попивая красное вино, Коля пребывал в дикой скуке, и даже солнечный пляж его не радовал. Зевая и лениво переворачиваясь с живота на спину, он небрежно рассматривал яркий глянцевый журнал и наблюдал за женщинами, лежавшими по соседству и так же, как и он, томившимися в лучах солнца.
Внимание Коли неожиданно привлекла цыганка, которая стала гадать одной из женщин на русском языке. Дождавшись, когда черноволосая красавица закончит с гаданием, он подозвал ее к себе и, показав монетку, решил кое-что узнать. Цыганка разложила перед ним яркий цветастый платок, несколько колод карт и уверенно взяла его руку в свою. Она долго приглядывалась к ладони Ивашина, а потом вдруг заохала, взялась за голову, обозвала его «черным человеком» и, собрав свои вещички, попыталась убежать. Однако Ивашин, схватив ее за руку, потребовал объяснений. Цыганка, дрожа всем телом, стала вырываться и почему-то боялась смотреть ему в глаза.
– Ты что там у меня увидела? – хохотал Коля, видя, что она трясется от страха. Ему это доставляло огромное удовольствие. – У тебя глаз черный, не смотри на меня. Я не поддамся, отпусти лучше, а то прокляну! – Цыганке наконец удалось вырваться, и она, оступаясь в горячем, зыбком песке, побежала прочь, что-то бормоча про себя. Поведение гадалки, естественно, удивило Ивашина, и он рассказал о происшествии отцу. Заботливый папаша, выслушав рассказ сына, устроил своему чаду обследование. Тут-то и раскрылись способности Николая к гипнозу. Папа тогда не понял, что цыганка имела в виду вовсе не гипнотический дар Ивашина-младшего к гипнозу, а его возможности подавлять энергию людей, сжирать ее. Перестройка, пришедшая так несвоевременно для Николая, лишила власти его отца – тот, очевидно, не вынеся этого, вскоре скончался, – отобрала многие привилегии и заставила получить хоть какое-то образование. Окончив курсы психологов, он всеми правдами и неправдами стал искать себе нового «папу», который, как и прежний, решал бы все его вопросы. К счастью, он познакомился с Павлом, а тот, почувствовав в Николае родственную душу, взял его к себе, так как тоже нуждался в периодическом выплескивании дерьма из своей мерзопакостной душонки. Они стали неразлучны. Со временем Павел и Николай возненавидели друг друга по причине собственных откровений и от того, что знали друг о друге все, но… разойтись уже не могли. – Николай, а кого вы любите больше: людей или собак? – Я люблю женщин и породистых собак, – не задумываясь, ответил Ивашин. – А к чему этот вопрос? – Я попробую пробить вашу душу, как это ни дико звучит, рассказав историю про старую добрую собаку.
Лицо Николая вытянулось, и на нем появилась гримаса скорби – очевидно, по поводу Надеждиного душевного здоровья. Наде показалось даже, что он как-то снисходительно вздохнул и что-то пробурчал себе под нос, разрешая продолжить.
– Понимаете Коля, дело-то не в деньгах, а в обманутых надеждах. Я не знаю, как вы, а я страдала из-за этого больше всего и давно приучила себя заранее ничему не радоваться, а главное, никого не обнадеживать зря, потому что для любого человека самое страшное – потерять веру и надежду. Я не конкретизирую, веру во что или на кого, я говорю глобально – во всё. – А что это вы про любовь промолчали, Надежда Генриховна? – Он опять посмотрел на нее взглядом ненормального поклонника. – Любовь – это отдельная тема, и, мне кажется, она к вам не имеет никакого отношения. – Почему же, позвольте поинтересоваться?
– Потому что вам не повезло в жизни – вам не дано любить.
Надежда подошла к умывальнику. «Какой же неприятный тип! Только бы в обморок не грохнуться в его присутствии… Что-то со мной происходит…» – эти мысли завертелись в ее голове, как только она почувствовала то гадостное состояние, когда тело начинает проваливаться в невидимую черную дыру. Это состояние знакомо всем, кто хоть раз в жизни терял сознание. Врачи знают, что любое резкое действие: щипок, удар по щекам, обливание водой – приводят пострадавшего в чувства. Однако не начнешь же щипать себя и бить по щекам на глазах у пациента, он может это неправильно понять, а вот умыться может позволить себе каждый. – Что это вы на мне крест поставили?
– Опыт, знаете ли…
Вымыв руки и протерев лицо мокрым полотенцем, Надя вернулась на прежнее место. Она делала так всегда, когда чувствовала психологическое давление со стороны собеседника или просто когда ужасно уставала от приема больных. Вода как самостоятельный и живой организм удивительным образом вбирает все отрицательные эмоции и вновь придает силы. Собеседник Надежды был ей крайне антипатичен, но попытку вразумить пришедшего она все же сделала. – Любая жертва должна быть оправдана, то есть она должна быть ради чего-то или кого-то. – Сидя в своем рабочем кресле на колесиках, Надежда ногой оттолкнулась от стола и, немного откатившись назад, расположилась как можно дальше от неожиданного гостя, интуитивно защищая себя от общения с ним. – Так вот про собаку, – начала она свой грустный рассказ. – У нас был урок хирургии и практические занятия, где мы впервые должны были дать наркоз живому существу, сделать разрез, а потом зашить его. Этими существами оказались брошенные или потерявшиеся собаки из приюта.
Надежде тяжело было вспоминать тот урок, но именно этот пример казался ей наиболее ярким. Посмотрев на замолчавшего Ивашина, она продолжила свой рассказ.
– Мне стало плохо, когда я увидела их глаза, смотрящие на меня сквозь решетку клеток. В них была такая надежда на освобождение… Собачьи глаза не могут оставить равнодушным ни одного человека, если он, конечно, не кретин. – Надя заглянула в глаза Ивашину: – Вы со мной согласны, надеюсь? Он настороженно смотрел на нее, прикидывая, куда она клонит.
– Каждому из нас предстояло выбрать собаку, которую он будет оперировать, а собак я люблю безумно. Самое ужасное, что работник приюта выбрал нам шесть или семь – точно не помню – собак, которые были самыми добрыми, то есть они не кусались и доверяли людям. Как только собак выпустили из клеток, они бросились нас облизывать, думая, что мы пришли их забрать домой. Они были счастливы, что нашли новых хозяев, а мы должны были их резать.
Надежда опять прервала свой рассказ и внимательно посмотрев на Ивашина. Он молчал.
– Собаки очень плохо переносят наркоз, поэтому шанса выжить после наших занятий у них практически не было. Из моих глаз полились слезы, особенно после того, как одна маленькая старая собачка, почувствовав неладное, выбрала из всех меня и прижалась к моим ногам, дрожа всем телом. Она выбрала меня, очевидно, каким-то собачим чутьем, надеясь на спасение. Я взяла ее на руки и, рыдая во весь голос, подошла к преподавателю, чтобы отказаться оперировать несчастных животных. Он посмотрел на мое залитое слезами лицо и сказал очень интересную фразу: «Звездная, она все равно попадет под нож, не к тебе, так к другому. Если ты будешь правильно ее оперировать, то у нее есть шанс остаться в живых. Ты же не хочешь, чтобы эта собачка попала в руки к другому, правильно? Пойми, у нее есть только одна надежда, и она на тебя. Дай ей правильно наркоз, сделай правильно разрез, и она будет жить. Ты ведь знаешь, что собак мы берем на операции однократно, и если они выживают, то и дальше будут спокойно существовать в приюте до естественной смерти.
– И что? – Николай ерзал на стуле, искренне переживая за маленькую собачку. – Что, что… Я решилась, но дала себе слово, что если эта собака погибнет, я никогда себе этого не прощу и уйду из медицинского института. Если я не смогла оправдать надежду этой маленькой собачки, смотрящей на меня своими наивными, умными и доверчивыми глазами, то как я смогу лечить людей? Собака выжила только у нас с подругой… – Слава богу, – вздохнул Николай.
– Вот вы сейчас искренне переживали за собаку, так как же вы можете спокойно и деловито рассуждать о лечении рака и просить меня вселять в людей надежду на вашего так называемого целителя, да еще брать с них деньги! Не кощунство ли это?
– Вы ведь только что прочитали выписки, – стал возмущаться Николай. – Такие истории можно написать. Но вы никогда не убедите меня, что можно заговорами или травами вылечить четвертую стадию рака. Небылиц и слухов ходит много, но я практик, и мне не раз приходилось спасать жизнь людей после таких вот псевдоврачей. – Вы что, не верите в травы и заговоры?
– Я верю в травы и часто убеждалась в их эффективности в определенных случаях. И даже могу объяснить некоторые вещи с научной точки зрения. Мало того, большинство лекарств основано на травах. Есть прекрасные аюрведические методы терапии и многие другие. Меня настораживает, когда лечится всё и всегда. Это попахивает мошенничеством. Я с удовольствием изучаю все новое, но увольте меня от общения с колдунами. Это знакомство мне будет не интересно.
– Вы меня не дослушали до конца. Я могу доказать, что этот человек обладает уникальными способностями, а именно даром прорицания и целительства. – Каким образом? – Вы не могли бы с ним поговорить по телефону? – Зачем? – Он расскажет всю вашу жизнь в прошлом и, если захотите, в будущем. – Моя жизнь в прошлом не является тайной, и при желании вы могли ее узнать. Хотя вы все равно не отвяжитесь. Так и быть, давайте пообщаемся с вашим целителем и прорицателем, я очень любопытна.
Ивашин набрал номер и дал Надежде трубку.
– Здравствуйте Надежда, меня зовут Петр. – Монотонный голос будто кодировал мозг. – Здравствуйте, – ответила она и, отложив трубку подальше, включила громкую связь. – Не бойтесь, я просто с вами поговорю, и все, – сказал голос в трубке. – А я и не боюсь. Просто все это смахивает на какой-то розыгрыш или аферу.
– Ну что вы. Просто мы можем за нормальные деньги помогать людям. Успокойтесь, пожалуйста, а то вы становитесь для меня трудно доступны.
– Это же хорошо. Значит, вы не сможете на меня влиять. – Но в этом случае эксперимент не получится. – Ну, хорошо. Я готова. – Начали. Расслабьтесь и назовите мне три числа, которые первые придут вам в голову, – приказал голос. – Три, девятнадцать, десять, – немного растерявшись, произнесла Надежда. – Три цвета, – продолжил голос. – Желтый, синий, белый. – Она назвала цвета, даже не задумываясь. – Точнее, – настаивал голос.
– Точнее не могу. – Надежда чувствовала, как этот голос начинает управлять ее мыслями, и стала всячески сопротивляться этому.
Она попыталась посмотреть в окно и подумать о чем-то другом, но голос опять властно вернул ее к телефону. – Что вы выбираете? Квадрат, крест, овал, круг, звезда. – Крестики, только по диагонали, – не задумываясь, ответила Надежда. Это действительно было правдой. Надя сама удивлялась, но именно пересечения диагоналей были для нее удивительно привлекательны. Если на кофточке, сапогах, юбке, платье да, впрочем, на любых предметах одежды были эти крестики, и неважно из веревочки, из ткани, или нарисованные, эта вещь сразу оказывалась в ее гардеробе. Даже балкон в коттедже она оформила именно такими крестиками.
– А почему по диагонали? – удивился колдун.
– Не знаю. Он задумался. – Любимый цветок, – немного помолчав, спросил прорицатель каким-то сдавленным голосом, будто ему самому стало плохо. – Роза, тюльпан, пион. – Надежда сразу представила свой сад. – Камень, не драгоценный. – Я не могу любить камень. Хотя с удовольствием смотрю на горный хрусталь, янтарь, а вот малахит не люблю. Колдун замолчал. Потом в трубке раздались кашель, шипение и какое-то кряхтение. – Вам что, плохо? – теперь уже спросила Надежда. – Да нет, ничего, давайте продолжим. Вас манит все яркое и солнечное? – Прорицатель говорил с трудом. – Да, я обожаю солнце, но не выношу жару. – Что вы выберете: лесную поляну, залитую лучами солнца, морской пляж, лес, джунгли, снежное поле, реку или пруд? – Лесную поляну и пруд, – опять-таки не задумываясь ответила Надежда и оказалась в далеком детстве.
Именно поляна, залитая лучами солнца в лесу, и старый заброшенный пруд недалеко от ее старой дачи чаще всего вспоминалась ей. На этой поляне она играла в детстве с друзьями и родителями в волейбол, футбол, вышибалу; на ней детвора с Надеждой во главе разыгрывала для всех дачников пьесы-сказки, а ставил эти спектакли очаровательный старик, который, как потом выяснилось, в прошлом был настоящим режиссером и снимал фильмы. На пруд она бегала с отцом и ребятами ловить карасей. Однажды друг отца привез ему из зарубежной командировки красную надувную лодку. На ее борту большими черными буквами было написано: «ADAMS».
Надя до сих пор помнила то ощущение счастья и гордости за отца, когда они, взяв удочки, сели в эту лодку и переплыли пруд, а местные мальчишки, ухватившись за ее борта, плыли вместе с ними и тоже были счастливы, что сопровождают такую красоту. Надин отец на всякий случай надел на мальчишек ярко-красные спасательные жилеты. Вдруг эту картинку сменила другая, потом третья, и Надежда стала оказываться в разных местах своего прошлого.
– Поднесите трубку к своему уху и слушайте, – вернул ее в настоящее твердый и настойчивый голос собеседника.
Надя вдруг поняла, что потеряла счет времени и не может точно сказать, как долго она беседует по телефону. Перед ее глазами только что промчалась вся жизнь. – Не хочу, – очнулась она. – Пожалуйста. Я буду говорить о вас. – Мне кажется, что я сама вам все рассказала. – Это не так, вы все это время молчали. – Значит, вы заставили меня вспомнить прошлое, чтобы списать всю информацию в свой мозг из моего? – Она хотела, как врач, докопаться до методики. – Примерно так, – явно усмехнувшись, ответил колдун.
Голос стал рассказывать Наде ее биографию.
– У вас сейчас болит спина, и вы уже еле терпите боль. Сейчас эта боль пройдет, – закончил он свой рассказ. – Спасибо, конечно, но хотелось бы опять ориентироваться во времени. – Посмотрите на часы, мы беседовали ровно двадцать минут. – Надо же, а мне показалось, что прошло несколько часов. Уже через несколько минут боль в спине начала стихать и вскоре совсем прошла. – Завтра вы собираетесь в театр, но вы туда не попадете, потому что будете до ночи сидеть с тяжелой пациенткой. Я вам неприятен, и вы не примете предложение со мной работать, но мы с вами все равно познакомимся при других обстоятельствах.
Вдруг прорицатель опять замолчал.
– Вы что, теперь попытались проникнуть в мое будущее? – спросила не без иронии Надя. – Я вас знал раньше… Или… Подождите, я ничего не могу понять! – чуть ли не выкрикнул собеседник. – Ладно, давайте оставим меня в покое, – предложила Надежда. – Как, вы сказали, вас зовут? – Петр. – Он произнес свое имя с трудом. Все это время Ивашин напряженно наблюдал за Надеждой. – Петр, вы чего затихли? – Николай взял трубку и выключил кнопку громкой связи.
– У меня дико болит голова, – ответил ему Петр. – И еще… я пока не могу ничего понять, но с этим доктором меня что-то связывает. Ты лучше уходи оттуда.
Надежда тем временем размышляла, как бы еще проверить способности этого таинственного Петра. Просияв от пришедшей в голову идеи, она перехватила трубку и предложила: – Вот что, Петр, я хочу, чтобы вы поговорили с моей подругой и сказали, что у нее болит. Эта мысль пришла Наде минуту назад. Логика была проста: пусть этот Петр заранее все узнал про нее, Надежду Звездную, но вряд ли он мог предположить, что она пригласит к телефону знакомую.
– Приглашайте подругу, – вновь раздался голос.
Через несколько секунд в кабинет вошла Татьяна – главный администратор клиники, и Надя попросила ее взять трубку. – Девушка, возьмите за руку Надежду и закройте глаза. – Наступила пауза. – У вас болит голова. Резко повышено давление. – Да, – удивилась администратор, смотря на Надежду. – Сейчас пройдет. Татьяна почувствовала острейшую головную боль, которая длилась несколько секунд, и вдруг все прошло.
– Ну, хватит экспериментов! – опомнилась наконец Надежда, которая все это время ощущала себя каким-то биологическим проводником.
– Вы убедились в способностях этого человека? – не скрывая своего превосходства, спросил Ивашин. – Да, способности есть, и они уникальны, но вылечить рак на четвертой стадии… – Надежда замолчала. – Когда вы познакомитесь с Петром ближе, то убедитесь и в этом. – Так, у меня есть больной с раком печени. Случай неоперабельный. Если Петр берется его вылечить, то я сейчас же ему звоню. Хуже точно не будет. Больной знает, что безнадежен. – Надежда блефовала.
– А он платежеспособный? – поинтересовался Ивашин.
– А причем тут деньги? – парировала Надежда. – Это проверка вашего целителя. Я считаю, такое должно быть бесплатно. – Нет, это невозможно. Его уже не раз проверяли, он долго работал на наше государство. Раз, два, три, четыре, пять… – Ивашин стал очень медленно считать, как бы успокаивая Надежду. Со стороны могло показаться, что он проводит сеанс гипноза. – Бесплатно! Магия не действует, – улыбнулась Надя, не обращая внимания на счет Ивашина. – Петр тратит очень много сил и времени на таких больных, и если он возьмется за вашего, то другого взять уже не сможет, а жить-то ему надо на что-то. – Сколько же это стоит? – Наде было интересно, как они будут выкручиваться. – Двести пятьдесят тысяч долларов. – Сколько? – Надежда была поражена такой наглостью. – Двести пятьдесят тысяч долларов, – спокойно сказал Ивашин. – И стопроцентная гарантия? – съязвила она. – Нет, конечно, но восемьдесят процентов – точно. – А деньги в случае неудачи возвращаются?
– Нет.
– Значит, так. Вспомните про собаку и идите отсюда. – Вы сначала послушайте, что мы предлагаем. – Слушаю. – Надя уже решила: что бы эти типы ни предложили, она с ними спокойно расстается. – В принципе, нас интересует лишь один ваш пациент. У него в ближайшее время могут начаться проблемы со здоровьем. Мало того, у него уже подозревают опухоль. Он наверняка появится у вас. Нам надо, чтобы вы порекомендовали ему хорошего специалиста и ввели Петра в дом вашего подопечного. За эту рекомендацию и услугу вы получите пятьсот тысяч долларов наличными, но только после того, как этот человек пообщается с Петром. По-моему, неплохая сумма за такую работу.
– Вы что, больной? Разве вы ничего не поняли из моего рассказа о собаке? – Надежда посмотрела в глаза Ивашину.
– Нет, я абсолютно здоров. Я делаю вам хорошее коммерческое предложение.
– Как я ненавижу таких людей, как вы! Вы тут, забросив ногу на ногу, манерно кривляетесь передо мной, уже полчаса изображая бублик, хотя на самом деле вы всего-навсего – дырка от него. А то, что вы больны, это точно. Лечиться надо именно вам, и не у меня, а у священника. Хотите, я без всяких способностей расскажу, кто вы? Вы избалованный мальчик своих родителей, который так никем и не стал. Вы не смогли ни в чем реализовать себя и теперь ненавидите весь мир. Вам кажется, что судьба вас обидела, но вы еще всем покажете, а пока вы всего лишь чья-то шестерка, хотя и тужитесь здесь предо мной, изображая туза. Я уверена, что вы даже не знаете, о ком из моих пациентов идет речь.
– Я уполномочен вам сообщить это, только после того как вы согласитесь, – пробубнил Ивашин. – Послушайте, Николай, я потратила на вас уже много времени, думая, что вы не безнадежны, потому что, в отличие от вас, я люблю и людей и собак, но людей не всех. – Надя еле сдерживалась. – Вы сейчас же уходите из моего кабинета и забываете, что здесь были. Вам же ваш пророк сказал, что сделка не состоится.
– Хорошо, я ухожу, но если вы передумаете, то позвоните, пожалуйста. – И Николай бросил свою визитку на стол Надежды.
Глава 4
За окном Надиного кабинета ветер весело гонял прошлогодние палые листья, заставляя их послушно кружиться в весеннем вальсе. В столовой клиники уже давно шумел банкет по поводу какого-то очередного праздника, недавно объявленного руководством страны; понять тему праздника так никто и не смог, но повод выпить у народа появился. Правда, повод этот забывался минут через десять после начала застолья, и каждый отмечал что-то свое.
Праздник проходил бурно, сопровождаемый грузинскими тостами врача-гинеколога, оригинальными шутками главбуха, громкими рассказами заместительницы Надежды – матери-героини, воспитывающей троих детей, рожденных от гражданина Франции, – анекдотами уролога из Башкирии и колкостями сибирячки, заведующей у Надежды лабораторией, – сибирячка эта была вечно всем недовольна, но все же часто улыбалась, несмотря на очевидную депрессию.
Посреди стола, за которым сидели люди в белых халатах, располагались огромный киевский торт, доставленный Надиным пациентом на самолете с Украины, и роскошный пирог, испеченный медсестрой, недавно вернувшейся из Канады, где медсестра так и не сумела прижиться. Вообще, в клинике у Надежды дружно работали представители почти всего бывшего СССР, так что дни независимости друг от друга могли отмечать все подряд, но почему-то не отмечали.
После третьей рюмки Татьяна, подвергшаяся утром испытанию целителя Петра, решила вдруг запеть. Хотя она и была родом из рязанских краев, которые подарили России немало гениев, петь она не умела. Вернее, петь-то она могла, только вот слуха у нее не было вовсе. Услышав в ее исполнении «Ой, да не вечер, да не вечер», Надежда вздохнула и, чтобы прервать народное творчество, все же заглянула в столовую.
— Что празднуем? – Она, как всегда, была не в курсе дела. – Надь, садись с нами, смотри, какие нам торт и пирог достались, – пригласила главного врача к столу Татьяна. – С удовольствием. – Надежда огляделась в поисках Александра. – А кто знает, где мой муж? – Она посмотрела на собравшихся сотрудников. – Здравствуйте-пожалуйте! Он у вас, дамочка, на лекциях, студентам науку читает. Звонил, будет с минуты на минуту, – отрапортовала старшая сестра Тая. – Как комиссия? – поинтересовалась у нее Надежда. – Да нормально, отбились, не беспокойся, – махнула та рукой.
Когда президент страны решил помочь малому бизнесу, порекомендовав отменить лишние бюрократические проверки, все вздохнули с облегчением, но – не тут-то было. Первые проверяющие пришли в клинику почти сразу после этой «рекомендации». Им было страшно важно узнать, соответствует ли деятельность медицинского учреждения, существующего уже пятнадцать лет, тому, что когда-то Надежда заявляла в учредительных бумагах, и есть ли документы на это помещение, – а то как же они смогут помочь? Проверка заняла полдня. Комиссия из двух человек пожелала тщательно сверить реальную планировку с планом БТИ, и все врачи клиники, вместо того чтобы принимать пациентов, вымеряли, стоят ли раковины там, где они были заявлены.
Проверяющие даже пригрозили штрафом в сто тысяч рублей, если хоть одна линия не совпадет с планом. Однако комиссию постигло разочарование. Она не смогла «помочь» Надежде, как призывал президент, и удалилась ни с чем. Только вот на следующий день энтузиазм посетил новых проверяющих. Они тоже попытались помочь бизнесу Надежды и явились с важной целью – выяснить, есть ли в наличии паспорт на вывеску «КЛИНИКА», которая пятнадцать лет висела над дверью и никому не мешала.
Помощница Надежды Елена влетела к ней в кабинет, задыхаясь от ужаса после прочтения новых документов, бросила их на стол и, чуть не плача, выпалила: – Если мы выполним их предписания, то от нашей клиники останется одна вывеска. А если не выполним, то и вывески не будет. У меня все… – Она села на стул и от безысходности развела руками. Оказалось, что они не успели отследить новые требования и теперь все надо срочно менять, иначе им грозит штраф на такую сумму, после выплаты которой проще закрыться и больше не высовываться. Надежда, устремив взгляд в потолок, попыталась найти там ответ, но, увы, обнаружила только две трещины, которые требовали срочного ремонта.
– Так, будем действовать следующим образом, потому что терять нам нечего… – заговорщически начала она.
Ночью, при свете фар и в сиянии лунном, друзья Надежды долго корячились, тайно демонтируя вывеску, после чего главный врач едва не погибшей клиники со слезами благодарности отдала за спецтехнику и прочие услуги тридцать тысяч рублей из собственной зарплаты. – Как я «люблю», когда нам начинает помогать государство! Лучше бы оно просто забыло о нашем существовании! – в очередной раз тяжело вздохнула Надежда.
Подсчитав, что вывеска по новому закону обойдется в сто пятьдесят тысяч, она пришла в полное уныние. Так хотелось под Новый год выдать сотрудникам премию, но нет, закон есть закон, и заботу государства о людях… точнее, о вывесках… надо воспринимать как благо.
Надежда даже предположить не могла, что возня с вывеской – мелочь по сравнению с новым решением парламентариев, в результате которого вся клиника могла лишиться работы и оказаться на улице. А ведь клиника – это тридцать женщин с детьми (причем пять – с тремя), четыре инвалида и пять пенсионеров, уже не говоря о том, что эти врачи бесплатно – иначе говоря, за свой счет – лечат инвалидов и детей неимущих. И еще: эту клинику посещает десять тысяч человек в год, а значит, ее работа нужна Москве, но вот поди ж ты – ей упорно «помогают»!
Надежда своими глазами видела по телевизору и своими ушами слышала, как президент страны говорил, что аренду помещений для малого бизнеса надо давать не менее чем на пять лет, – иначе как же ему, этому бизнесу, развиваться? Конечно, пяти лет маловато, но сам факт очень ее обрадовал. Надя прямо ликовала, что президент понял их нужды и решил действительно помочь малому бизнесу. Пришла на работу, всем сотрудникам улыбается, глаза горят – неужели появится возможность купить новое оборудование и сделать небольшой ремонт? А заместитель Лена смотрит на нее словно на умалишенную и газету к носу подносит.
– Надежда Генриховна, ты до сих пор наивная как ребенок! Вот, прочитай, что придумали-то нам в помощь. – Господи Иисусе! – Надя пробежала глазами по строчкам и чуть не потеряла сознание.
В газете красовалось новое распоряжение о помощи малому бизнесу. Идея была такова: все помещения, у которых закончился срок аренды, выставляются на торги, после чего должен победить сильнейший, то есть тот, кто больше заплатит. А кто больше заплатит? Ну конечно банки и им подобные.
Преодолев шок, Надежда начала строить планы спасения своего дела. Ее муж Александр, профессор медицины, высказал идею построить медпункт на собственном земельном участке и работать там. Однако Надежда была категорически против клиники на дому. Дом был ее единственной крепостью, местом, где она отдыхала от работы. Но ведь вывозить оборудование все равно придется только домой!.. Жаль, она не знала адрес того, кто предложил этот губительный для малых предприятий закон, а то с удовольствием выгрузила бы свое медицинское оборудование перед его домом и дала бы телефон этого умника своим больным – пусть лечит! Однако, как в России чаще всего и бывает, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Счастье для Надежды – как бы дико это ни звучало – выразилось в том, что в России наступил кризис. До поры до времени им разрешили продолжить работу в тех небольших помещениях, которые пятнадцать лет были грязным полуподвалом, а теперь стали респектабельной клиникой.
Первым стал бить тревогу умный, прагматичный и хозяйственный мэр: он понял, что еще немного, и Москва лишится маленьких уютных, уже немногочисленных кафе и булочных, магазинчиков, удобных клиник, и появится масса безработных. Мэр, как всегда, спас ситуацию, но – лишь на время, пока не закончился кризис. Благодаря его вмешательству закон пересмотрели, точнее, отложили его принятие… Наши крутые экономисты, очевидно, не понимают того простого факта, что банки – это организации, где люди хранят деньги, а деньги появляются у людей за счет того, что они что-то делают, или что-то производят, или кого-то лечат, или кого-то кормят, или что-то добывают. У Нади просто рвался крик из души: «НЕ НАДО НАМ ПОМОГАТЬ! Мы сами с кризисом справимся, только не помогайте! А если действительно хотите помочь малому бизнесу, то зайдите к нам в клинику и спросите, что нам надо. Мы вас радостно примем, и даже анализы сделаем бесплатно, и вылечим от недугов, только не мешайте нам, пожалуйста! Иначе же, при тех условиях игры, какие вы предлагаете, вам скоро некого будет контролировать и проверять, и тогда вся ваша огромная армия чиновников останется без работы…» – Надежда Генриховна, а что за тип у вас утром был неприятный? – с горечью спросила регистратор Кира. – Вышел из кабинета и сразу закурил в клинике, нахамил вашему Минкеру. – Да так, очередное коммерческое предложение. Кстати, мне Минкер ничего не сказал на приеме. – Да просто нервы вам не стал трепать, – вздохнула регистратор. Кира обладала завидным спокойствием в любых жизненных ситуациях. Она первая встречала всех пациентов, обращающихся в клинику за помощью. Спокойно выдерживать общение с полусотней пациентов ежедневно и при этом улыбаться может не каждый, для этого нужно иметь определенный характер и выдержку.
– Ничего себе коммерческое предложение! – прервав пение, вскрикнула Татьяна. – Этот тип и его колдун меня чуть не угробили, но головная боль действительно прошла.
– Какой еще колдун? – сразу оживилась вся компания. – Это наша Таня так шутит. – Надежда строго посмотрела на главного администратора, и та сразу поняла, что сболтнула лишнее. – Да, певица, вот еще что… – Надежда сделала вид, будто вспомнила о чем-то очень важном. – Пойдем ко мне в кабинет, я тебе передам один договор, а то, боюсь, завтра забуду. – Пошли, Надь. – Улыбнувшись всем сразу, Татьяна вышла из-за стола и направилась к двери. Как только они оказались наедине, Надежда дала волю эмоциям.
– Ты что, ничего не соображаешь?! Ты должна забыть об этом колдуне.
– А что тут такого? К тебе много таких ходит, на работу просятся. – Таня, я не могу тебе все рассказать, но умоляю: забудь все, что ты сегодня видела и слышала. Поняла? – Хорошо, поняла. Я забыла, – согласилась Татьяна. И тут же, почти без перехода, вновь заголосила: – Ой, да не вечер, да не ве-е-чер…
К счастью, в коридоре появилась фигура Александра. Профессор Ратников вернулся с лекций и радостно направлялся к застолью. Огромный Саша с трудом умещался в белом халате и уже по дороге облегченно снимал его с плеч.
– Привет, чего ты здесь одна стоишь и к народу не идешь? – Он поцеловал Надежду в макушку и, обняв, подтолкнул в сторону столовой. – Саш, ты поешь, а потом я должна тебе кое-что рассказать, – произнесла она. – Что-то случилось? – насторожился Александр. Надежда кивнула и тяжело вздохнула. – Случилось, и откликаюсь я на кличку «Счастливчик», – процитировала она известный анекдот.
– Давай выкладывай, поесть я успею. – Александр взял жену за плечи и повернул к себе. В его сильных руках Надежде стало спокойнее. – Что, наш отец Анатолий опять приходил? – Он улыбнулся и укоризненно посмотрел на Надежду.
Отец Анатолий в миру звался Андреем Оболенским. Когда-то, в студенческие годы, Надежда была безумно влюблена в него, а сейчас, будучи монахом, отец Анатолий посещал клинику Нади уже в качестве пациента, да еще время от времени привозил на лечение кого-либо из монастырской братии. Надежда до сих пор переживала за него, и, естественно, ее плохое настроение Александр часто связывал с появлением Оболенского.
– Нет, Андрей не появлялся, хотя на сей раз лучше бы появился, потому что, похоже, я в какую-то чертовщину влезла. – Надя опять тяжело вздохнула и открыла дверь в столовую, чтобы Александр ничего не успел ответить.
– Девчонки, как дела, как работа? – обратился он ко всем сидящим за столом и отдельно пожал руку гинекологу Георгию. – Александр Николаевич, мы вас ждем и ждем. Что вам налить? – с утрированным грузинским акцентом поинтересовался Георгий.
– Гоги, если радистку Кэт можно было расколоть только при родах, когда она на русском кричала «Мама!», то с тобой все гораздо проще: на грузинский ты переходишь уже после третьей рюмки, – улыбаясь, заметила Надежда.
Сидевшие за столом дружно рассмеялись. Георгий был заводилой компании, прекрасным врачом, и все его очень любили. Вечер подходил к концу. Уже был съедены последние куски торта и пирога, обсуждены все новости, компания разделилась по интересам, и в каждом углу столовой шли свои разговоры. Кто-то мыл посуду, кто-то убирал со стола, кто-то подметал пол. Надежда, к ее сожалению, не переносила алкоголь, поэтому на всех праздниках она была абсолютно трезвая и постоянно о чем-то думала. Даже ей самой это порядком надоело. Расслабиться она могла только в отпуске, далеко от родины, причем чем дальше, тем лучше, и с выключенным телефоном.
Распрощавшись с сослуживцами, Саша и Надежда вышли на улицу. Дневной ветерок пригнал откуда-то тучи, и они, зависнув над городом, важно надулись, грозя в любую секунду взорваться мокрым фейерверком.
– Побежали скорей к машине, сейчас такое начнется, или дождь, или град, – поежившись, сказала Надежда.
Дождь действительно начал осторожно накрапывать, а как только они сели в машину, на ее крышу посыпались ледяные горошины.
– Дождь смоет все следы, дождь смоет все следы, – пропела Надежда припев одной из своих любимых студенческих песен. – Это не дождь, это град. Ехать нам пока нельзя, вон, смотри, дороги совсем не видно, так что рассказывай, что сегодня случилось, – спокойно произнес Саша и включил в машине обогрев. – Ничего особенного. Мне предложили за одну услугу пятьсот тысяч долларов, а я отказалась.
– Лучше бы мне предложили, – посетовал Саша.
– Ты зря иронизируешь. Утром в клинику заявился один деятель, представился психоаналитиком и предложил мне пообщаться с неким Петром – ясновидящим, целителем и прорицателем в одном лице. А затем открытым текстом заявил, что они каким-то образом сорганизуют рак у моего пациента, я отправлю его к этому целителю, после чего получу полмиллиона долларов. Нормально? – Надежда покрутила пальцем у виска.
– Ничего себе ребята. А откуда этот тип появился? Как он вообще к тебе в кабинет попал? – Эллочка удружила, У нее случилась очередная неземная любовь. – Где она таких вечно берет? Каждый раз удивляюсь. Прямо тянет человека на дерьмо. И кто из твоих им пациентов нужен? – Так они и сказали.
– А ты что ответила?
– Культурно послала. Но мне показалось, что этот деятель пытался меня гипнотизировать. Я, конечно, старалась с ним глазами не встречаться. Причем меня возмутило, что он как благодетель пришел. Я, говорит, хочу вам помочь. Тоже мне, благодетель… – Да, вечно у тебя приключения. Но смысл мне ясен. Это команда ставит липовые диагнозы, а потом с помощью гипнотизеров и этого колдуна, так сказать, лечит и снимает куш. – Да ладно, Саш, что олигархи, идиоты, что ли? С их возможностями диагноз можно в любой точке мира перепроверить. Тут что-то еще. Им была нужна моя рекомендация. – Это понятно. Тебе люди верят, и через тебя им надо было попасть в круг друзей одного из твоих пациентов. Они, разумеется, не ждали, что ты их пошлешь вместе с полумиллионом.
– Да ладно, любой нормальный, порядочный врач их послал бы.
– Надь, к сожалению, не любой. – Ну не знаю. Противно все это. – Я тебе более скажу: они еще придут или придумают что-то новое.
– Саш, мне страшно становится. До чего люди докатились! Но этот целитель, Петр, действительно уникальными обладает способностями. Он по телефону задавал мне вопросы, я отвечала, отвечала, а потом куда-то провалилась и оказалась в детстве, затем у меня перед глазами пролетела вся жизнь, и я очнулась только после того, как он этого захотел. Потом у меня спина болела, он эту боль снял, а у Татьяны снял головную боль.
– Да, этим они опасны еще больше. Я прошу, чтобы этот человек больше ни под каким предлогом не попал к тебе в кабинет. – Тут все понятно, я девчонкам в регистратуре скажу, но информацию-то я от этих людей получила. Они меня теперь в покое не оставят. – Ничего нового для себя ты не узнала. Кто их интересует, они тебе не сказали, так что не нервничай.
Вдруг за окном машины раздался жуткий грохот. Очевидно, сама природа возмутилась и возвестила об этом громом и молнией.
– Ой, Саш, у нас вечно природные аномалии! – Надежда отпрянула от окна и зажмурилась. – Надь, ты что?! – Александр повернулся к жене и увидел в окне лицо мужчины с длинными мокрыми волосами, расчесанными на прямой пробор. Его тонкие губы кривились в жутковатой улыбке, а крючковатый нос отвратительно расплющился по стеклу. Саша открыл дверь и вышел из машины, но увидел только удаляющуюся от них худую фигуру. Невдалеке сверкнула молния, и опять раздался гром.
– Это был он, Саш. Тот тип, который приходил утром. Мефистофель в светлом варианте, разве не так? – Надежда с ужасом смотрела на мужа.
– Да, неприятная внешность, все пороки на лице написаны, – вздохнул Саша. – Вот скажи, где только Элла таких находит? – А что он в машине высматривал? – задумался Александр. – Меня, наверное, убить хотел. – Надежда зевнула и, свернувшись калачиком на заднем сиденье джипа, тихо произнесла: – Поехали…
