Юрий Ампилов,
профессор, доктор физико-математических наук,
заслуженный деятель науки РФ
Российский континентальный шельф издавна привлекал к себе внимание геологов, утверждавших, что там находятся несметные богатства полезных ископаемых. Помню, в середине 1970-х годов, еще будучи студентами МГУ, мы слышали от своих преподавателей, что всего через несколько лет начнется масштабное изучение и освоение шельфа. Прошло без малого сорок лет, и почти такие же слова я сам говорил своим студентам всего лишь 3-4 года назад. Однако ничего похожего по сей день не происходит. Почему? Ведь ресурсный потенциал российского шельфа действительно огромен. В последние два года на всех акваториях возобновились геологоразведочные работы. Значит ли всё это, что в недалеком будущем мы станем свидетелями заметного роста морской добычи нефти и газа в России? Анализ различных факторов позволяет ответить на этот вопрос весьма сдержанно.
Этапы изучения российского шельфа
Систематическое изучение недр шельфа началось, пожалуй, в середине 1970-х годов, когда созданная в Мурманске Комплексная морская арктическая геолого-геофизическая экспедиция приступила к геофизическим работам. Правда, и до этого отправлялись в море экспедиции различных организаций, но то были эпизодические исследования или опытно-методические работы. А самые первые морские геофизические исследования в СССР начинались еще на акватории Каспия в 50-е – 60-е годы прошлого века.
Новый импульс интенсивному изучению шельфа, в особенности арктического, придало решение об организации «Главморнефтегаза» в системе Миннефтегазпрома СССР. Благодаря реализации обширной программы геологоразведочных работ в 1980-е годы были открыты десятки морских месторождений в Баренцевом и Карском морях, а также на шельфе Сахалина, которые ныне составляют основную ресурсную базу настоящей и будущей нефтегазодобычи.
В 1990-е годы практически все работы были свернуты из-за отсутствия финансирования, а большинство геофизических и буровых судов, которые не нашли применения в России, отправили выполнять зарубежные контракты. Правда, в 1992 году была организована компания «Росшельф», ее учредителями стали ведущие государственные российские КБ и крупные оборонные предприятия, перепрофилировавшиеся в рамках конверсии на выпуск мирной продукции. «Росшельфу» передали лицензии на крупнейшие открытые месторождения в Баренцевом море — Штокмановское и Приразломное. Указом Президента РФ от 23 мая 1996 года утверждается амбиционная программа освоения запасов углеводородов на шельфе арктических морей России, рассчитанная до 2010 года. Предполагалось, что начнется добыча на ряде шельфовых месторождений Арктики, включая Штокмановское и Приразломное. Однако этим замыслам не суждено было сбыться.
Зато на Дальнем Востоке в конце 1990-х годов стартовали два больших проекта — «Сахалин-1» и «Сахалин-2», в которые вошли несколько месторождений северо-восточного шельфа Сахалина. Это стало результатом длительных и сложных переговоров государственных органов с иностранными инвесторами в рамках специальных схем налогообложения, допускаемых законом «О СРП» (соглашения о разделе продукции). Акционерами проектов вместе с иностранцами стали «Роснефть» и «Газпром» с различными долями, а операторами – компании ExxonMobil и Shell. Однако основная деятельность здесь началась позднее, в первые годы нынешнего века. А «лихие» 1990-е для исследования шельфа были практически потеряны, технологии и квалифицированные кадры утрачены, в то время как в остальном мире шло усовершенствование и развитие технологий.
С началом 2000-х годов наметилось некоторое оживление в изучении шельфа, в том числе арктического. Используемая техника была преимущественно зарубежной даже у российских сервисных компаний. Наибольшую активность на шельфе проявлял «Газпром», возобновивший проектные и подготовительные работы по Штокмановскому и Приразломному месторождениям, а также развернувший геологоразведочные работы в Обской и Тазовской губах Карского моря. Последние расположены вблизи районов традиционной газодобычи на севере Западной Сибири, где основные сухопутные месторождения перешли в режим падающей добычи. Вскоре эти усилия ознаменовались открытием нескольких газовых месторождений, наиболее крупными из которых были Каменномысское-море и Северо-Каменномысское. Тогда же «Новатэк» приступил к промышленной добыче газа с берега, пробурив горизонтальные скважины на крупном Юрхаровском месторождении в Тазовской губе при средней глубине воды там 4 метра.
В последние годы произошло еще несколько значимых событий на шельфе. На Приразломном месторождении все же была начата добыча нефти с опозданием более чем на 10 лет относительно планового срока. Правда, темпы роста ее пока очень низкие. Открыто крупное Южно-Киринское месторождение на шельфе Сахалина, а на соседнем Киринском газоконденсатном месторождении объявлено о начале добычи, хотя реальных поставок продукции с него пока нет, и здесь предстоит решить еще много технических проблем.
За все время изучения российского шельфа пробурено свыше 200 морских скважин, однако изученность его остается крайне низкой. Она примерно в двадцать раз ниже изученности шельфа Норвегии и в 10 раз ниже — американской части Чукотского моря. Но в последние два года в России резко активизировались геологоразведочные работы в связи с передачей большого количества лицензий двум крупнейшим российским компаниям — «Газпрому» и «Роснефти». Была пробурена скважина на площади «Университетская» на Приновоземельском шельфе Карского моря, открывшее крупное месторождение «Победа». Идет бурение дополнительных разведочных скважин на недавно открытом Южно-Киринском месторождении. Многократно возросли объемы геофизических работ. На 2015-й и 2016 год запланировано осуществить 3D-сейсморазведку на площади свыше 20 тысяч квадратных километров и более 30 тысяч погонных километров — 2D-сейсморазведку. Однако многим планам в ближайшее время, скорее всего, не суждено будет сбыться.
Распределение лицензий
До 2011 года многие участки российского шельфа находились в нераспределенном фонде недр. Несколькими лицензиями владел «Газпром», преимущественно в Баренцевом и Карском морях с его губами и заливами, а на дальневосточном шельфе отдельные лицензионные участки принадлежали «Роснефти». Этим же двум компаниям в доле с иностранными партнерами принадлежат лицензионные участки в рамках действующих проектов «Сахалин-1» и «Сахалин-2», а также некоторых другие на шельфе Сахалина, где добыча пока не ведется («Сахалин-3», Сахалин-5» и др.). У «Лукойла» было несколько лицензионных участков в акватории Северного Каспия.
Единичные лицензии в различных акваториях принадлежали «Новатэку», «Синтезнефтегазу», «Приазовнефти» и другим. Однако с 2012 года ситуация кардинально изменилась. Для того чтобы компания получила лицензию на участок шельфа, она должна отвечать, прежде всего, двум главным критериям: обладать опытом работы на шельфе не менее пяти лет и иметь долю государства в своем акционерном капитале более 50%. Этим требованиям отвечают всего лишь две компании — «Газпром» и «НК «Роснефть». За компанией «Лукойл», не отвечающей второму требованию, оставлено несколько лицензионных участков в Каспийском море, которые ей принадлежали ранее.
Объяснить это решение трудно. Во-первых, ни «Газпром», ни «Роснефть» своими силами не проводят ни геофизические, ни буровые работы на шельфе, а нанимают сервисные компании — российские или иностранные. Здесь важен опыт тех, кто непосредственно выполняет работы, а не собственный опыт заказчика, которого практически нет. Заказчик лишь организует работы и финансирует их. А что касается добычных активов, то операторами всех нынешних действующих сахалинских морских проектов являются иностранные партнеры.
Во-вторых, если дело в государственном контроле за важнейшими участками шельфа, то такой контроль никуда не исчезает — ведь недра и так принадлежат исключительно государству. Оно всегда вправе вмешаться в процесс разведки и добычи или даже отобрать лицензию, если не соблюдаются лицензионные обязательства, нарушаются технологии или наносится вред окружающей среде.
Скорее всего, таким решением о распределении лицензий преследовалась другая цель: освободить по максимуму государственный бюджет от высоких трат на изучение нераспределенного фонда недр для подготовки участков к лицензионным раундам. Это теперь задача самих компаний, которые должны изыскивать для этого средства. В результате на сегодняшний день «Роснефти» на шельфе принадлежит 50 лицензий, а «Газпрому» — около 30. Следует отметить, что размеры этих участков гигантские, и таких прецедентов еще не было в мировой практике. Если сопоставить размеры лицензионных участков на шельфе в разных странах, то в США они составляют 22 квадратных километра, в Норвегии – 300, в Канаде – 1800, а в России – 42000.
Чтобы при такой площади дойти до разведочной стадии и подготовить запасы промышленных категорий (С1 и выше) потребуется много лет и финансовых ресурсов. В любом случае в сроки действия выданных лицензий одновременно по всем участкам ни «Газпрому», ни «Роснефти» уложиться невозможно, поскольку для этого не хватит даже имеющегося в мире парка буровых установок, способных работать в Арктике, не говоря уже об отечественных.
Распределение почти всех наиболее привлекательных шельфовых лицензий между двумя крупнейшими компаниями — «Газпромом» и «Роснефтью», инициировало два разнонаправленных процесса. С одной стороны, отсутствие доступа на шельф для других российских и зарубежных компаний должно резко затормозить процесс его геологического изучения. Но, с другой стороны, необходимость выполнения лицензионных обязательств заставляет и «Газпром» и «Роснефть» вести геологоразведку (а она на данном этапе состоит в основном из геофизических съемок) по возможности в соответствии с графиком действия лицензий. Тем более что Министерство природных ресурсов – МПР теперь обещает за этим строго следить.
Действующий порядок распределения шельфовых лицензий не позволяет использовать при геофизических работах удобную и распространенную в мире мультиклиентскую съемку. Это когда сервисные компании за свои средства и на свой риск проводят работы на выбранных ими самими участках акваторий, а затем многократно продают полученные данные всем заинтересованным компаниям. Совсем недавно, 2-3 года назад, МПР пыталось внедрить этот перспективный и полезной для государства вид работ на российском шельфе, но встретило непонимание других ведомств. Например, только норвежская компания PGS была готова тратить ежегодно на геофизику в российской Арктике до 300 млн. долларов собственных средств. Уверен, что и другие компании были готовы к этому.
Если бы такая схема была принята, государство получало бы бесплатно информацию о своих недрах, и могло использовать ее при формировании тендерных пакетов, обязав участников ее покупать. Сервисные же компании, рискнувшие своими средствами, могли бы получать доход от продажи материалов в составе тендерных пакетов или в иных формах, получивших распространение в международной практике.
Однако вопрос решили не в пользу апробированного во всем мире механизма изучения недр с минимальными затратами для государства и компаний. Правда и сегодня остаются возможности для применения подобной схемы, которой пока никто в стране не пользуется. «Роснефть» и «Газпром» могли бы позволить каким-либо сервисным компаниям провести на своих участках мультиклиентские съемки и затем со скидкой купить эти материалы, заключив соглашение об их дальнейшей совместной продаже.
Ведь очевидно, что в большинство проектов потом будут вовлечены иностранные партнеры. Это общепринятая мировая практика, когда сложные и крупные месторождения для снижения рисков осваивают в альянсе три-четыре компании. Партнеры при вхождении в проект неизбежно должны приобретать эти данные для оценки объемов запасов и своих собственных рисков. И тогда основной недропользователь частично компенсировал бы понесенные расходы, а сервисная компания вернула бы свои затраты и получила некоторую прибыль. Все были бы в выигрыше.
Еще одним недостатком принятой в России стратегии лицензирования на шельфе является сосредоточенность работ на локальных лицензионных участках и отсутствие возможности изучения региональных закономерностей. Для этих целей придется все равно тратить деньги из государственного бюджета либо использовать механизмы совместных научных исследований российских и зарубежных компаний.
Кроме «Газпрома» и «Роснефти» еще одним заказчиком геофизических услуг на шельфе является государство, хотя и в несущественном объеме по километражу участков, а не по финансированию. В последние годы это были работы, связанные с обоснованием внешней границы континентального шельфа в связи с предстоящей подачей в ООН заявки на расширение зоны юрисдикции России в высоких арктических широтах. Но этот вопрос о границе очень сложный и обсуждается в международном сообществе уже десятилетиями. Маловероятно чтобы он был решен положительно в нынешних геополитических условиях.
Итак, все привлекательные участки на шельфе теперь распределены, и два российских нефтегазовых гиганта обязаны их изучать. На ближайшую перспективу в 5-7 лет это должно вызвать заметную активизацию геофизических работ, что уже произошло в 2013-2014 годах. Но потом, когда согласно лицензиям надо будет приступать к добыче, все затормозится. Всем понятно, что в таком масштабе добычи на шельфе в обозримом будущем не будет. Будут реализовываться лишь отдельные добычные проекты, но не в тяжелых ледовых условиях восточной Арктики, на акваторию которой выдано значительное количество лицензий. Поэтому с большой степенью уверенности можно прогнозировать, что через несколько лет порядок лицензирования на шельфе будет пересмотрен.
Техническая оснащенность работ и влияние экономических санкций
В 1980-е годы в Советском Союзе почти все исследования на шельфе выполнялись на отечественной технике, которая тогда по своим характеристикам вполне соответствовала мировому уровню. Более того, реализация масштабной программы освоения Арктики в то время привела к тому, что к концу восьмидесятых годов в СССР появился парк отечественных буровых судов («Шашин», «Муравленко», несколько СПБУ и др.), которому была бы по силам и нынешняя обширная программа геологоразведочных работ на шельфе.
С тех пор прошло много лет и на сегодняшний день практически все составляющие геологоразведочного процесса на шельфе основываются на использовании импортных техники и технологий, даже в том случае, если отдельные работы выполняются российскими компаниями. Сейчас эта ситуация обострилась поскольку США, Евросоюз, Норвегия, Канада и Австралия ввели экономические санкции против России. В некоторых из них прямо прописаны запреты на многие работы в пределах российского шельфа. Так, упоминаются сейсморазведка, морское бурение и иные сервисные услуги при глубинах моря свыше 500 футов (152 метра), а также практически все работы в Арктике. И это уже действует. Например, партнер «Роснефти» компания ExxonMobilи даже после недавнего открытия месторождения в Карском море останавливает свое участие в арктических проектах и получает разрешение завершить ликвидационные работы на скважине «Унивеситетская-1» в «спокойном» режиме, чтобы не нанести ущерба экологии.
Попробуем проанализировать, чем грозит нам дальнейшее применение санкций. Начнем с работ, предшествующих поисково-разведочному бурению, а это, прежде всего, сейсморазведка. Для 2D-сейсморазведки системами попутных набортных гравимагнитных измерений у нас оборудовано более десятка судов, принадлежащих ряду компаний. Но все они снабжены источниками возбуждения сигналов и приемными устройствами (сейсмокосами), произведенными за рубежом. К тому же возраст многих судов приближается к 30 годам или превышает его, и такие «возрастные» суда могут быть запрещены к использованию в Арктике уже в 2015 году.
Однако 2D-сейсморазведка эффективна только на рекогносцировочном и поисковом этапах, а при детальных исследованиях, предшествующих заложению дорогостоящих морских скважин, требуется проведение 3D-сейсморазведки. Но судов в российских компаниях, оборудованных для 3D-сейсморазведки, всего три, причем число сейсмокос на них от 4 до 8, в то время как на большинстве тендеров даже российские заказчики уже требуют не менее 12. К тому же имеющееся на борту этих судов оборудование не позволяет проводить широкополосную 3D-сейсмосъемку, в то время как за рубежом это требование становится уже обязательным. Таким образом, получаемое у нас качество данных будет соответствовать примерно тому уровню, который был в мире 15 лет назад. Есть еще одно обстоятельство: 3D-сейсморазведку невозможно проводить специализированными судами в ледовых условиях, поскольку дорогостоящее забортное оборудование массой 300-400 тонн, включающее 12-16 сейсмокос, может быть запросто срезано льдами.
Средства защиты сейсмокос от льда, но только для работ 2D, а не 3D, имеются у американской компании ION, которая в условиях санкций тоже уйдет с рынка. Надо сказать, что истоки этой технологии были российскими, и еще в начале 1990-х годов у нас проводились такие работы в опытном режиме под руководством А.А. Гагельганца. Однако впоследствии всё это было утрачено. Поэтому при нынешнем состоянии дел в восточной Арктике возможны лишь производственные сейсморазведочные работы 2D в течение короткого безледового периода, который в этих местах длится не более полутора месяцев.
По поводу компьютерного программного обеспечения для обработки данных сейсморазведки можно утверждать, что здесь замещение зарубежных технологий отечественными разработками вполне возможно.
Важнейшим условием успешной геологоразведки на шельфе является наличие производственной базы и современных технологий для поисково-разведочного и эксплуатационного морского бурения. В России есть несколько собственных буровых установок, в частности, построенные несколько лет назад в Выборге морские буровые установки «Полярное сияние» и «Арктическая звезда». Но своими силами мы там сделали только сварные металлические основания, а технологическая часть платформ изготовлена в основном в Южной Корее, причем с использованием немалого числа патентов США. Так что с их обслуживанием в будущем тоже могут возникнуть проблемы. К тому же весь имеющийся немногочисленный парк отечественных морских буровых не в состоянии обеспечить выполнения и трети лицензионных обязательств «Газпрома» и «Роснефти» на своих морских лицензионных участках.
К этому следует добавить, что для эксплуатации открытых еще в советское время гигантских месторождений Русановская и Ленинградская в Карском море нет апробированных технологий добычи не только в России, но и в мире. А для покрытой льдом большую часть года Восточной Арктики таких технологий пока нет и в проекте — концептуальные эскизные наброски не в счет.
Из изложенного следует, что зависимость в изучении российского шельфа от иностранных технологий близка к абсолютной и ликвидировать ее в одночасье невозможно. Сегодня, к сожалению, можно часто услышать высказывания некоторых деятелей, мол, спасибо Обаме, теперь мы наконец-то начнем производить свое. Однако в высокотехнологичных областях проблемы быстро не решаются, тем более, что за последние двадцать с лишним лет отечественная промышленность, особенно машиностроение, значительно утратила свой потенциал.
Во многом процесс теперь сводится к сборке несложных машин и механизмов из импортных комплектующих, причем в наиболее простых отраслях машиностроения. Чтобы в условиях санкций заново научиться делать что-то свое, нужна продуманная многолетняя программа комплексных работ по импортозамещению в промышленности, включающая также создание новых материалов. Но ее нет, и в ближайшее время не предвидится, а недавно обнародованная программа таковой не является.
Серьезным осложняющим фактором на пути к освоению шельфа являются также проблемы охраны окружающей среды, особенно в Арктике. Ведь на сегодняшний день, по сути, нет эффективным методов борьбы с разливами нефти в суровых ледовых условиях Заполярья, полярной ночи, и в отсутствии какой бы то ни было промышленной инфраструктуры вокруг на тысячи километров. Последствия разливов нефти и иных техногенных катастроф для ранимой арктической природы могут быть катастрофическими, поскольку организовать оперативную ликвидацию таких последствий будет практически невозможно. Этот фактор также является весьма значимым препятствием для добычи нефти на шельфе.
Как отмечалось, последние три года ознаменовались беспрецедентной раздачей лицензий на шельфе двум российским гигантам — «Роснефти» и «Газпрому», и ростом объемов геофизических работ на этих и других участках. В то же время уже открытые более 20 лет назад шельфовые гиганты Штокмановское, Русановское и Ленинградское, а также десятки других крупных и средних месторождений остаются невостребованными по технологическим и экономическим причинам. Так, начало добычи на детально проработанном Штокмановском проекте, в который в предыдущие десятилетия было вложено очень много средств, переносилось многократно: сначала на 2007 год, потом – на 2012-й, а затем — на 2017 год. Теперь оно отложено на неопределенное и весьма продолжительное время — на 2025 г. и позднее. А начало добычи на Русановском и Ленинградском месторождениях в Карском море отнесено далеко за 2030 год. К тому времени ситуация с энергоресурсами может кардинально измениться и начало этих изменений мы уже отчетливо наблюдаем сегодня.
Поэтому следует более тщательно и объективно проанализировать основные посылы в отношении российского шельфа и сделать программу его освоения более реалистичной. Надо ли стране в столь неблагоприятных экономических условиях напрягать все силы, чтобы когда-то, причем, весьма нескоро, добывать на шельфе очень дорогие нефть и газ? На самом же деле представляется целесообразным сосредоточиться на немногих прибрежных проектах, находящихся недалеко от развитой береговой инфрастуктуры и в разумной близости от традиционных районов добычи. А что будет, если все-таки пойти по пути выполнения лицензионных обязательств на всех участках и изыскивать немалые средства для продолжения разведки и последующего их освоения? Найдутся ли в будущем покупатели этой нефти и этого газа, и по каким ценам и в каких количествах их можно будет реализовывать? Попытаемся найти хотя бы часть ответов на эти вопросы.
Кому можно будет поставлять нефть и газ российского шельфа в обозримой перспективе?
Этот вопрос крайне важен, и игнорировать его при таких масштабных проектах никак нельзя. К сожалению, он оставлен «за кадром» во всех известных автору программах развития работ на шельфе. Молчаливо предполагается, что стоит разведать и добыть нефть и газ, как тут же найдутся те, кому их можно будет выгодно продать. Между тем, одной из основных причин остановки крупнейшего Штокмановского проекта стало, в том числе, отсутствие рынка сбыта для продукта этого газового гиганта. Первоначально предполагалось, что часть газа пойдет через трубопровод в Европу, а вторая, более значительная, после сжижения на берегу Кольского залива пойдет на рынок США, который какое-то время назад казался бездонным. И что же теперь?
США в значительной мере обеспечивают себя газом, выходя на первое место в мире по его добыче. Строятся заводы по сжижению природного газа в США и Канаде, чтобы в ближайшей перспективе экспортировать сжиженный газ в том числе и в Европу, вытесняя оттуда Россию. Пока мы уговариваем себя, что этого не будет, поскольку сланцевый газ очень дорогой, время идет, и технологии развиваются и удешевляются. Да и не только сланцевый газ конкурент традиционному метану, но и новые запасы традиционного газа в мире открываются год за годом в более благоприятных условиях, чем шельф Арктики и Дальнего Востока.
Сейчас борьба за рынки сбыта углеводородного сырья в мире сильно обострилась. Ситуация вокруг Украины с её с газотранспортной системой, препятствование Евросоюза прокладке «Южного потока» и развернутое строительство новых терминалов регазификации в Европе тоже находятся в цепи этой борьбы. Имея в виду такую непростую ситуацию в Европе, все сейчас обратили взоры на страны Азиатско-Тихоокеанского региона, где газ сильно востребован, а цены в полтора раза превышают европейские. Все надеются, что такое положение вещей сохранится и в будущем, что, однако, весьма сомнительно.
Вблизи рынка Азиатско-Тихоокеанского региона расположены крупнейшие в России морские нефтегазовые промыслы на месторождениях, входящих в проект «Сахалин-1» и «Сахалин-2», а в этом году начинается добыча на Киринском месторождении проекта «Сахалин-3». Это первый и самый значимый добывающий нефтегазовый кластер на российском шельфе. Сейчас сахалинские шельфовые проекты пополняют российский бюджет более чем сотней миллиардов рублей ежегодно, хотя в 1990-е годы при запуске схемы СРП у многих депутатов и чиновников были большие сомнения в правомерности этого шага. Государство при этом почти ничего не потратило, так как основные расходы в рамках СРП взяли на себя иностранные компании. Здесь получили работу и прошли школу морской нефтегазодобычи многие тысячи российских специалистов, а Сахалинская область из депрессивного региона превратилась в передовой технологический район с развитой промышленной и социальной инфраструктурой. Самый современный и пока единственный в России сахалинский завод по сжижению газа исправно поставляет продукцию в Японию, Корею и Китай, а к 2017 году должна вступить в строй его третья очередь.
В противоположность этому проекты в Баренцевом море, «проглотив» за тридцать лет огромное количество государственных денег, так и не дали реальной отдачи. Добыча в Арктике на Приразломном пока находится в самой начальной стадии, а Юрхаровское месторождение «Новатэка» в Тазовской губе все же нельзя в полной мере назвать шельфовым. Это говорит о крайней неэффективности административно-командной системы управления, которая там была реализована в отличие от Сахалина, где в 1990-х годах настояли на схеме СРП. Замечу, что запасы баренцевоморского региона многократно выше сахалинских.
Сейчас азиатский рынок мог бы принять по высоким ценам намного больше нефти и газа с сахалинского шельфа. Но давайте посмотрим, что может быть в недалеком будущем? Планируется, что к 2018 году в России будет запущено еще два завода СПГ — на Ямале и во Владивостоке, а несколько позднее, возможно, на Балтике и Печоре. Уже сейчас ясно, что будут задержки с их строительством, в том числе из-за санкций, и раньше 2020 года эти объекты вряд ли начнут действовать. К тому же дальневосточный завод СПГ на первых порах тоже рассчитывают заполнять газом Сахалина, поскольку газ из Восточной Сибири с Чаяндинского и Ковыктинского месторождений в необходимых объемах к этому сроку не поступит. Но на Сахалине пока нет подготовленных к добыче новых месторождений, и газопровод «Сахалин-Хабаровск-Владивосток» загружен меньше, чем на четверть. Недавно открытое на шельфе крупное Южно-Киринское месторождение имеет много осложняющих его освоение проблем, включая наличие нефтяной оторочки, и в такой короткий срок не может быть запущено. На нем еще продолжается разведка.
Что же к упомянутому времени станет с рынком в Азии? Сейчас туда основной объем СПГ поступает из Катара, который предпочитает этот рынок европейскому из-за высокого уровня цен. В 2016-2017 гг. появятся большие мощности СПГ в Австралии, что приведет к утроению производства сжиженного газа в этой стране, и она на некоторое время может вырваться в лидеры по данному виду топлива. Этот газ, как газ из Канады, США и других стран также придет на азиатский рынок, занимая свободные ниши. По прогнозам Оксфордского института энергетических исследований производство СПГ в мире с нынешних 400 млрд. куб. м в к 2016 году возрастет до 550 млрд., а в 2020 году – до 1400 млрд. кубометров.
Первоначально основные потоки, скорее всего, пойдут на премиальный рынок Азиатско-Тихоокеанского региона, в результате чего цены там постепенно будут снижаться до тех пор, пока с учетом транспортных издержек не сравняются со среднеевропейскими ценами. В абсолютных значениях по регионам они будут различаться в связи с разной удаленностью от источников поставки. А это значит, что азиатский рынок после 2020 года не будет готов принимать российский газ по тем высоким ценам, на которые сейчас ориентируются некоторые экономисты при прогнозе эффективности проектов, в том числе шельфовых. Да и свободной ниши на нем может к тому времени не остаться.
А что же с нефтью, запасы которой на российском шельфе тоже прогнозируются в немалом количестве, хотя и меньше, чем газа? По прогнозам, к концу 2014 года США обгонят Саудовскую Аравию по суточной добыче нефти, и выйдут на первое место в мире. Так, если в 2005 г. США за счет импорта нефти удовлетворяли 60% потребностей свой экономики, то в 2015 г. импорт существенно сократится за счет увеличения добычи нефти в самих США. Понятно, что образовавшиеся там излишки добываемых углеводородов будут выброшены на мировой рынок и станут «работать» на понижение цены. А если вспомнить, что в мире еще много нефти и газа в таких странах как Ливия, Иран, Ирак, которые пока не могут их поставлять на мировой рынок в полном объеме из-за внутренних и внешних политических проблем, то можно понять, что дефицита углеводородов нет, и пока не предвидится.
В отдельные периоды на мировом рынке уже возникали избытки нефти и газа, что приводило к заметному снижению цен на них, и в выигрыше оказывались те, у кого низкая себестоимость добычи. Себестоимость добычи российского углеводородного сырья чрезвычайно высокая, кратно превосходящая, например, чем на месторождениях Ближнего Востока. Потому при снижении цен убыточной окажется добыча даже в некоторых традиционных нефтегазовых районах России, не говоря уже о шельфе.
В последние год с введением санкций обострились не только технологические, но и финансовые проблемы, затрудняющие дальнейшие работы в Арктике. Теперь ни «Газпром», ни «Роснефть», ни «Новатэк» не могут привлечь достаточно дешевые западноевропейские кредиты для проектного финансирования. В связи с этим две последние компании намерены обратиться за финансовой помощью в фонд национального благосостояния. Если потратить часть этих денег на арктические проекты, то отдачи от них в ближайшее десятилетие не предвидится. А ситуация с бюджетом страны в ближайшие годы весьма далека от идеальной. Так что высокозатратные арктические шельфовые проекты, скорее всего, будут ждать своего часа много десятилетий.
В складывающейся ситуации программа изучения и освоения шельфа безусловно должна быть скорректирована в пользу финансирования наиболее перспективных проектов в прибрежных и транзитных зонах вблизи районов существующей добычи нефти и газа с развитой инфраструктурой. Остальные территории должны, бесспорно, тоже изучаться, но пока что относительно дешевыми дистанционными методами. Нынешняя амбициозная программа сейчас не по карману нашему государству и его двум крупнейшим компаниям – «Газпрому» и «Роснефти», переживающим не лучшие времена.
Выводы
Необходимость выполнения лицензионных обязательств по разведке нефтегазовых месторождений создавало благоприятные условия для значительного роста геофизических работ на российском шельфе, однако введенные экономические санкции против России поставили под вопрос выполнение намеченных геологоразведочных работ.
Появление на мировом рынке существенных объемов углеводородного сырья ведет к снижению цен на него, что может заметно снизить рентабельность российских шельфовых проектов и даже превратить их в убыточные.
Существующий порядок распределения лицензий на шельфе может привести к разведке потенциально невостребованных запасов углеводородного сырья, а введенные санкции могут сильно затормозить темпы изучения и освоения российского шельфа.
Масштабное освоение морских месторождений Арктики в ближайшей перспективе маловероятно за исключением прибрежных и транзитных зон, как по экономическим, так и по технологическим и экологическим причинам.
Без серьезного реформирования управления нефтегазовой отраслью России, в том числе и в части шельфовых проектов, будет трудно эффективно отвечать на вызовы времени.
