Нередко думают, что провозглашение всяких свобод и всеобщего избирательного права имеет само по себе некоторую чудесную силу направлять жизнь на новые пути. На самом деле, то, что в таких случаях водворяется в жизни, обычно оказывается не демократией, а смотря по обороту событий, или олигархией, или анархией.
Из книги «Об общественном идеале»
Павел Новгородцев, философ и правовед (1886-1924)
Одна из характерных особенностей советского общества последних десятилетий его существования состояла в том, что в СССР интенсивно развивалась теневая экономика. При этом отдельные государственные чиновники и партийные функционеры были коррумпированы, шел процесс слияния противоправных интересов «теневиков» с «госворами» и лидерами профессиональной преступности. Однако официальные политические и идеологические доктрины не позволяли все это квалифицировать как организованную преступность и коррупцию и, соответственно, разрабатывать и внедрять систему мер по борьбе с ними.
Впервые о коррупции и организованной преступности, как явлениях реальной жизни государства, было заявлено с официальной трибуны лишь в 1989 г. на II съезде народных депутатов СССР. А первые публикации о наличии в стране организованной преступности, породившей впоследствии массовую коррупцию, появились в 1988 г., практически одновременно с объявлением в стране перестройки. Это были статьи в Литературной газете «Лев готовится к прыжку» и «Лев прыгнул». Их автором являлся генерал-майор милиции, доктор юридических наук А.И. Гуров, который возглавлял 6-е управление МВД СССР по борьбе с организованной преступностью.
В статьях речь шла об оргпреступности, которая вот-вот возьмёт под контроль многие сферы тогда ещё советской экономики. Как показали дальнейшие события, «Лев» не просто прыгнул, но подмял под себя всю страну. Тогда же впервые были опубликованы данные о деятельности оргпреступности, которая в дальнейшем перерастет в мафию.
Согласно Гурову мафию характеризуют три признака.
Во-первых, это преступное сообщество, которое имеет четкую структуру и иерархические связи: главарь (или группа главарей), держатель кассы, связники, боевики, разведка, контрразведка.
Второй признак — это организация, созданная для систематического преступного бизнеса.
И — третий, основной: преступное сообщество становится мафией лишь в условиях коррупции, оно связано с представителями государственного аппарата, которые состоят на службе у преступников.
Так, например, некоторое время назад в Испании, в Малаге, в числе прочих 20 человек арестовали некоего Малышева Александра Ивановича. Он когда-то был «первопроходцем», а затем одним из «крестных отцов» питерской оргпреступности. Полицейские поразились, что он напрямую связывался с высокопоставленными российскими чиновниками, которые помогали ему заключать и осуществлять нужные сделки.
Как правило, в любой стране оргпреступность развивается по тем же законам, что и общество в целом. В нашей стране и в мире за последние десятилетия произошло много изменений. Главное из них — Россия стала членом международного сообщества и включилась в постоянно ведущуюся борьбу за передел международных рынков. Естественно, вперёд вышла и мафия, уже легализовавшаяся в международном бизнесе и имеющая прочные связи с высокопоставленными российскими чиновниками. Ей это далось без особого напряжения, поскольку благодаря высокому уровню образования и развитию спорта в СССР она интеллектуально и физически была для этого достаточно подготовлена, а в придачу обладала огромными материальными ресурсами, полученными в процессе передела общенародной собственности.
Коррупция – это не просто взятка или использование служебного положения в личных целях. Это особое преступление, когда личные приоритеты ставятся выше приоритетов страны и государства, когда, действуя в собственных интересах, преднамеренно пренебрегают интересами людей, которые уполномочили «слуг» своих управлять государством в интересах общества и за деньги налогоплательщиков.
Коррупция во властных структурах обладает двойным негативным эффектом. Во-первых, она разлагает и разрушает систему государственной службы изнутри, создавая тем самым угрозу государственной и экономической безопасности страны. И, во-вторых, влечет за собой общесоциальные последствия, которые подрывают правосознание всех слоев населения, насаждают аморальность и пренебрежение интересами страны. Коррупция является наиболее разрушительным средством экономического и социально-политического потенциала любой страны и основным препятствием для ее дальнейшего развития. При этом она имеет тенденцию к лавинообразному расширению и ее распространение в мире с каждым годом интенсивно возрастает.
Так, если в 1980 – 1985 годах по данным международной организации Трансперенси Интернешнл, индекс восприятия коррупции (ИВК) ниже среднего уровня имели 46,3% обследованных стран, в 1996 г. – 48,1%, в 2000 г. – 64,6%, то в 2010 – уже 74,2%. (Посредством ИВК оценивают уровень восприятия коррупции в государственном секторе той или иной страны. Он является составным индексом, основанным на данных опросов, проведенных среди экспертов и в деловых кругах. Индекс коррупции рассчитывается по 10-бальной системе. Наибольшей коррупции соответствует 0 баллов, ее отсутствию — 10 балов, средний уровень, соответственно, — 5 баллов).
В связи с ростом в мире коррупции 31 октября 2003 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла Конвенцию против коррупции (далее по тексту — Конвенция), Федеральное Собрание Российской Федерации ее ратифицировало, и она вступила у нас в силу 8 марта 2006 г. Согласно Конвенции, в определение коррупции включены следующие основные виды деяний, совершаемых в корыстных целях:
— подкуп должностных лиц, включая должностных лиц иностранных и международных организаций, действующих на территории России;
— хищение, неправомерное присвоение или иное нецелевое использование имущества должностным лицом;
— злоупотребление влиянием или служебным положением должностного лица;
— незаконное обогащение должностных лиц;
— подкуп в частном секторе;
— хищение имущества в частном секторе;
— отмывание и сокрытие доходов от преступлений, включая конверсию или перевод имущества, добытого преступным путем;
— покушение на совершение коррупционных преступлений, пособничество, подстрекательство, содействие или дача советов при их совершении;
— воспрепятствование осуществлению правосудия за коррупционные преступления.
Однако до сих пор, нератифицированной остается ст. 20 Конвенции «Незаконное обогащение», которая гласит:
«При условии соблюдения своей конституции и основополагающих принципов своей правовой системы каждое государство-участник рассматривает возможность принятия таких законодательных и других мер, какие могут потребоваться, с тем, чтобы признать в качестве уголовно наказуемого деяния, когда оно совершается умышленно, незаконное обогащение, т.е. значительное увеличение активов публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которое оно не может разумным образом обосновать., предусматривающая конфискацию имущества коррупционеров».
По мнению Президента России Д. Медведева, ратификация этой статьи и принуждение чиновников к декларированию расходов приведет к еще большей коррупции. Во время встречи с представителями СМИ Приволжского федерального округа один из журналистов поинтересовался , не считает ли Медведев, что пришла пора декларировать не только доходы, но и расходы. Медведев ответил, что, по его мнению, декларирование расходов «может превратиться в наших условиях либо в способ сведения счетов, либо в такую систему, которая сама будет провоцировать коррупцию — поделись с нами, иначе мы будем тебя преследовать всю жизнь за большие расходы».
Позиция достаточно спорная. Отечественный опыт 20-х годов прошлого века свидетельствует об обратном. Сразу после революции коррупция поразила большинство должностных лиц, облеченных распорядительными и властными полномочиями. Положение усугублялось тем, что взяточничество и коррупция проникли в ряды РКП(б). Среди членов партии коррупция начала распространяться еще в Гражданскую войну, когда отдельные функционеры, используя властные полномочия в личных, корыстных целях, присваивали материальные ценности, брали взятки, совершали должностные злоупотребления и другие правонарушения. По свидетельствам очевидцев тех событий, к окончанию Гражданской войны разложение отдельных партийных работников стало очевидным для окружения.
Они самовольно захватывали подмосковные имения под дачи, а в самой Москве целые дворцы — под индивидуальное жилье. Служебный автотранспорт использовался для увеселительных поездок на охоту и на дачи в подмосковную Тарасовку, получившую в народе меткое название — «Царское село». Их жены рядились в шелка и бриллианты, которые на партмаксимум мужа (месячная оплата труда членов партии была ограничена партмаксимумом в размере 225 рублей) законным путем было приобрести невозможно. Их государственная служба зачастую сводилась к протекционизму — пристраиванию по разным запискам на доходные должности на основе земляческих, партийных, родственных и других принципов «своих людей», от которых ждали отдачи в виде взяток и прочих «благодарностей» коррупционного характера. Подобная «деятельность» и образ жизни получили у В. И. Ленина презрительное название «коммунистическая обломовщина»и «комчванство».
Таким образом, еще в период Гражданской войны в стране стала формироваться каста неприкасаемых, ревниво оберегающая свою замкнутость, обособленность и групповые привилегии, создававшая систему защиты своей противоправной деятельности от уголовного преследования со стороны судебно-следственных органов. Показательно, что коррупционная деятельность участников касты во многом характеризовалась теми же признаками, что и современная элитарная коррупция: высоким социальным положением субъектов ее совершения; изощренно-интеллектуальными способами их действий; огромным материальным, физическим и моральным ущербом для страны; снисходительным и даже «бережным» отношением властей к этой группе преступников и др.
Динамично развивающаяся каста неприкасаемых из числа высших партийных функционеров, бесконтрольно используя властные полномочия, личный авторитет в РКП(б) и государстве, связи с представителями иностранного капитала, отечественными предпринимателями и богатый профессиональный опыт дореволюционных специалистов, обладала большими возможностями для подготовки и принятия коррупционных решений. Они были направлены на достижение личной или корпоративной выгоды, других благ, а также на закрепление в законодательных актах и в партийных директивах системы своих привилегий и процессуальных иммунитетов. Все это создавало крайне благоприятные условия для развития коррупционных отношений в экономической, политической и социальной сферах жизни общества.
Утверждения о существовании коррупции в высших органах власти и партии имели под собой веские фактические основания. Впрочем, и в самом ОГПУ, боровшемся с коррупцией в среде советского чиновничества, дела обстояли не лучше. Вот один характерный пример.
Для борьбы с коррупцией в рядах ВЧК-ОГПУ, Дзержинский создал специальную Контрольно-Ревизионную Коллегию. Однако вскоре после ее создания зампредседателя этой коллегии Ф. М. Косарев, принятый в ВЧК по личной рекомендации Дзержинского, был осужден за вымогательство взятки. При этом выяснилось, что он был не членом большевистской партии с 1907 г., каковым числился, а беспартийным уголовником, выдавшим себя за политкаторжанина. Впрочем, Дзержинский официально признавал, что ВЧК вынуждено принимать в свои ряды и заведомых преступников.
Руководитель НКВД СССР, созданного в 1934 г. путем слияния органов госбезопасности и внутренних дел, Г. Г. Ягода, непрочь был потратиться на свои личные нужды, а также на нужды близких к нему людей, за счет секретных фондов своего ведомства. Только за первые 9 месяцев 1936 года на эти цели им было потрачено 3 718 500 рублей.
Не брезговало коррупционными сделками и его окружение. Так, например, Лурье, бывший доверенным лицом Ягоды в деле торговли конфискованными ценностями, однажды был арестован берлинской полицией за нелегальную торговлю бриллиантами. Впоследствии по приказу Ягоды он был выкуплен и назначен начальником инженерно-строительного отдела. Именно это подразделение НКВД ведало строительством гостиницы «Москва», дома Совнаркома (ныне здание Государственной Думы РФ) и других важнейших сооружений.
С другими многочисленными случаями коррупции среди высших государственных служащих того периода можно ознакомиться во многих источниках, в частности,
в книгах Г. Соломона «Среди красных вождей». М., 1995 и Г. Аганбекова «Секретный террор», М., «Терра», 1998 г.
Как свидетельствуют документы, основная тяжесть борьбы с должностными преступлениями ложилась на ВЧК и лично на Ф. Э. Дзержинского. Причем основной задачей ГПУ-ОГПУ Дзержинский считал искоренение коррупции в высших эшелонах власти. Это прослеживается по многим документам.
Так, например, на заседании Коллегии ГПУ 31 августа 1922 г. был заслушан доклад «О плане кампании ГПУ по борьбе со взяточничеством» и принято соответствующее постановление. Принятый документ свидетельствует, что руководство ГПУ видело успех в борьбе с коррупцией только тогда, когда она будет вестись прежде всего с «кастой неприкасаемых» из числа членов РКП(б).
Решением Совета Труда и Обороны (СТО) 2 сентября 1922 года Ф. Э. Дзержинский был назначен председателем комиссии СТО по борьбе с взяточничеством. Работу этой комиссии, как и в целом органов госбезопасности, курировал Сталин. В одной из своих записок на его имя Ф. Дзержинский сообщал, что, несмотря на энергичную борьбу с хозяйственными и должностными преступлениями, число их ни количественно, ни качественно не уменьшается.
Причину этого он видел в длительной судебной волоките: «Судебный процесс заражен неслыханной формалистикой и волокитой, а потому носит характер лотереи, где хищнику и расточителю предоставляется громадное количество шансов или остаться совершенно безнаказанным, или оттянуть репрессию на долгое время и тем самым ослабить ударность процесса. Между тем только быстрая, непосредственно следующая за раскрытием преступления репрессия, и при том репрессия, ударяющая в головку расхитителей и расточителей, а не закапывающаяся в бесчисленное количество мелких сошек, может дать нам возможность действительной, продуктивной и реальной борьбы с должностными и хозяйственными преступлениями».
Основные усилия Дзержинский направлял на борьбу с элитарной коррупцией. В сентябре 1922 года «первый чекист» распорядился начать составлять списки всех советских граждан, чьи расходы превышают официальные доходы. Продолжая борьбу с высокопоставленными коррупционерами, 9 июля 1926 года Дзержинский на совещании ответственных работников ВСНХ СССР произносит речь «На борьбу с болезнями управленческого аппарата».
На объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 14—20 июля 1926 года Дзержинский прямо обвиняет в вопиющих злоупотреблениях высших должностных лиц государства Г. Пятакова, Л. Каменева и других высших чиновников. Однако, вечером 20 июля 1926 года сразу после этого выступления Ф. Э. Дзержинский скоропостижно скончался и темпы борьбы с коррупцией в верхах резко снизились. Высказывалось мнения, что его смерть явилась следствием его слишком активной деятельности в борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти. На это указывает и небрежно проведенное вскрытие, не обнаружившее даже туберкулез, которым он болел последние десятилетия жизни.
Наряду с активной борьбой с коррупцией, которая в то время в основном выражалась в форме взятничества, спекуляций и хищениях государственного имущества, в стране формируется и быстро совершенствуется уголовное законодательство. В мая 1918 г. принят и вступил в силу Декрет СНК «О взяточничестве», которому была придана обратная сила. В части противодействия спекуляции Декрет запрещал частную торговлю нормированными товарами, которые, так же, как и документы на право их приобретения, выменивались населением на драгоценности или нематериальные активы. Декретом устанавливалась ответственность за скупку, сбыт или хранение с целью сбыта, в виде промысла монополизированных государством продуктов питания, нормированных товаров, драгоценных металлов и ценных бумаг. За многие из этих преступлений, предусматривалось лишение свободы на срок не менее 10 лет с принудительными работами и конфискацией всего имущества. Причем покушение на совершение деяния наказывалось как оконченное деяние.
На начальном этапе нэп, в августе 1921 г., был принят новый, более жесткий Декрет СНК РСФСР «О борьбе со взяточничеством», внесший ряд новелл в законодательство по сравнению с Декретом 1918 г. В нем были уточнены и даны новые дефиниции деяний и субъектов их совершения. Получение взятки объединили с покушением на ее получение, была закреплена возможность уголовного преследования за проявления коррупции в форме скрытого взяточничества. Новеллой Декрета стало введение ответственности за посредничество во взяточничестве и за укрывательство взяточников. Декрет содержал также указание об условии освобождения за дачу взятки: «Лицо, давшее взятку, не наказывается, если оно своевременно заявит о вымогательстве взятки или окажет содействие раскрытию дела о взяточничестве». Следует отметить, что положения этих декретов во многом предвосхитили идеологию и положения Конвенции ООН против коррупции, принятой в 2003 г.
В 1922 году был принят и вступил в действие первый Уголовный кодекс РСФСР, что позволило придать борьбе с коррупцией более системный характер. В нем уголовной ответственности за преступления, квалифицируемые ныне как коррупционные, было посвящено значительное количество статей. За взяточничество принятый УК допускал назначение высшей меры наказания. Если раньше высшая мера наказания за взяточничество применялась в порядке чрезвычайного судопроизводства, то теперь она могла назначаться судами на основании закона, действующего в обычных условиях.
Но всех этих мер оказалось недостаточно. Уже осенью 1922 г. вследствие резкого увеличения количества фактов проявления коррупции в форме взяточничества, законодатель внес изменения и дополнения в УК РСФСР, направленные на ужесточение карательной политики государства по борьбе с этим преступлением. Так, постановлением ВЦИК и СНК от 9 октября 1922 г. был изменен текст ст. 114 УК РСФСР и введено наказание за получение взятки в «виде лишения свободы на срок не ниже одного года с конфискацией имущества или без таковой». Получение взятки, совершенное при отягчающих обстоятельствах, наказывалось по ч. 2 указанной статьи «лишением свободы со строгой изоляцией на срок не ниже трех лет, и в особо отягчающих обстоятельствах высшей мерой наказания с конфискацией имущества».
Этим же постановлением в Кодекс была введена новая статья, карающая за дачу взятки, посредничество во взяточничестве, оказание какого-либо содействия или неприятие мер противодействия взяточничеству. Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. был первым кодифицированным уголовным законом, предусмотревшим ответственность за контрреволюционные преступления, что небезынтересно и в части мер противодействия коррупции. В ст. 57 к контрреволюционным было отнесено «всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских Советов ….и стремление к ее свержению путем интервенции или блокады, шпионажа, финансирования прессы и т.п.».
В редакции постановления ВЦИК от 10 июля 1923 г. эта статья дополнена следующим положением: «Контрреволюционным признается также такое действие, которое, не будучи непосредственно направленным на достижение вышеуказанных целей, тем не менее, содержит в себе покушение на основные политические или хозяйственные завоевания пролетарской революции».
Другими словами, к числу контрреволюционных, могли были быть причислены наиболее серьезные преступления, подпадающие под нынешнее определение коррупции. За эти деяния предусматривалось наказание вплоть до расстрела с полной конфискацией имущества. Таким образом, борьба с коррупцией в нынешнем ее понимании, была развернута по широкому фронту.
Уголовный кодекс, принятый в 1926 году, представлял собой лишь новую редакцию УК РСФСР 1922 года. Кодекс действовал до 1960 года. Преступления, которые могли бы быть по сегодняшним меркам отнесены к коррупционным, были размещены в Кодексе в нескольких главах. Эти деяния могут быть выделены по принципу, что их составляющими с одной стороны является нанесение ущерба государству, а с другой – присутствие того или иного корыстного интереса.
Предусмотренные Кодексом за эти преступления меры наказания, варьировались в пределах от дисциплинарного взыскания до пяти лет. В случае преступления, предусмотренного ст. 117 (получение должностным лицом лично или через посредников в каком бы то ни было виде взятки за выполнение или невыполнение в интересах дающего какого-либо действия, которое должностное лицо могло или должно было совершить исключительно вследствие своего служебного положения), но при отягчающих обстоятельствах (ответственное положение должностного лица, принявшего взятку; наличие прежней судимости за взятку или неоднократности получения взятки: применение со стороны принявшего взятку вымогательства), предусматривалось лишение свободы со строгой изоляцией на срок не менее двух лет, с повышением вплоть до расстрела с конфискацией имущества. Также расстрельная статья была предусмотрена для судей, принявших неправосудное постановление из корыстных или иных личных мотивов.
Дальнейшее развитие антикоррупционные меры получили в ст. 131 новой Конституции 1936 года, где лица, покушающиеся на общественную (народную) собственность были приравнены к врагам народа. Фактически это означало, что, уже начиная с 1937 года, крупные коррупционеры — расхитители общенародной и государственной собственности могли привлекаться к уголовной ответственности.
Наряду с совершенствованием уголовного законодательства в целях обеспечения снижения распространенности коррупционных правонарушений среди государственных служащих значительное внимание уделялось разработке и внедрению в практику превентивных антикоррупционных положений на основе гражданского, трудового, административного и иных отраслей права. Так, ряд статей антикоррупционного характера был введен в ГК РСФСР 1922 г. Например, собственник обязан был использовать свое имущество (основные фонды) таким образом, чтобы не только не навредить обществу, но и принести ему максимальную пользу. По решению суда хозяин мог быть лишен своего имущества в случае отказа от его эксплуатации — не использования «сообразно хозяйственному назначению» или уничтожения. То есть собственник, например завода, не имел права перепрофилировать производственное предприятие в торговое, «порезать» основные средства производства на металлолом, а на месте заводских корпусов построить казино. Не могла тогда идти речь и о принудительном банкротстве предприятий с дальнейшим сносом его производственных помещений с целью захвата дорогостоящей земли в центре города для строительства элитного жилья, ресторанов, игровых клубов и т.п. Была введена норма о недействительности сделки, совершаемой «с целью противной закону или в обход закона, а равно сделка, направленная к явному ущербу для государства» и многие другие. Основаниями возникновения таких обязательств ГК РСФСР 1922 г. называет неосновательное обогащение и причинение вреда.
В целях законодательного закрепления прав и обязанностей советских служащих ыв декабре 1922 г. были введены в действие Временные правила о службе в государственных учреждениях и предприятиях (далее — Временные правила), в которых предусматривался целый ряд антикоррупционных ограничений для государственных служащих, направленных на предупреждение правонарушений, создающих условия для коррупции.
Многие из действовавших в Правилах запретов и ограничений сохранены и в нынешних регламентах. За нарушение Временных правил предусматривалась ответственность по трудовому и уголовному законодательству. В дальнейшем на их основе был разработан проект Положения о государственной гражданской службе (далее Проект).
Введенный в 1924 г. анкетный лист государственного служащего имел разделы о состоянии и изменении собственного имущественного положения, а также жены, родителей, детей; о наличии или отсутствии родства и свойства с другими сотрудниками учреждения; о службе в порядке совместительства.
Подводя итог, можно сказать, при достаточно динамичном развитии антикоррупционного законодательства, практическая составляющая борьбы с коррупцией значительно ослабла со смертью Дзержинского. Не последнюю роль в этом сыграла усилившаяся в этот период фракционная борьба во власти.
В исследованиях периода с 1930-го по 1953 г. акцент, как правило, делается на политических репрессиях 1937-1938 гг. Эти события до сих пор продолжают оставаться одними из самых значительных в истории России. Практически все, как сторонники Сталина, так и его недруги, видят в этих событиях лишь узкополитическую подоплёку. Причем одни считают, что борьба велась лишь с агентами мирового империализма — троцкистами и бухаринцами, другие заявляют про «миллионы невинных жертв».
Однако наряду с борьбой с политическими противниками установившейся власти, учитывая перспективу скорой войны и необходимость ускоренной индустриализации страны, основной удар был направлен против коррумпированного и разложившегося высшего и среднего слоев советского чиновничества. Велась борьба против перерожденцев и авантюристов, сторонников осуществления мировой революции даже за счет разрушения собственной страны, революционеров по духу, но которые не могли созидать, а способны были только разрушать и расхищать, против тех, лично честных, но некомпетентных функционеров, которые из-за своей дремучей неграмотности тормозили развитие вверенных им отраслей деятельности, но при этом упорно не желали покидать свои посты, ссылаясь на прошлые революционные заслуги. При этом многие из вышеперечисленных чиновников могли быть отнесены к категории «старых большевиков-ленинцев» с дореволюционным стажем, включая и тех партийцев, которые влились в партию большевиков из других партий после ее прихода к власти.
То, что события 1937-1938 гг. во многом были именно чисткой или, точнее, самоочищением правящей элиты от разложения и, прежде всего, коррупции, никому не приходит в голову, хотя современное положение в стране недвусмысленно указывает на такую необходимость в периоды полного слома и последующего широкомасштабного восстановления экономической и политической структуры государства.
А если это так, то это было единственным событием в истории человечества, когда желание и потребность к самоочищению государственной власти привели к тому, что целые слои правящей элиты во всех сферах государственной деятельности, были удалены. В других странах подобные события происходили исключительно в ходе социальных или политических революций, приводивших к смене власти и того слоя элиты, к которой она принадлежала.
При существовавшем тогда в СССР общеуголовном законодательстве вести борьбу с коррупцией было сложно в силу либеральности УК РСФСР 1926 г.: за должностные преступления, составлявшие основное содержание коррупции, предусматривалось наказания от дисциплинарного до 5 лет заключения. Исключение составляла только ч.2 ст. 117 о получении взятки с отягощающими обстоятельствами. Поэтому чтобы отправить высокопоставленного коррупционера за решетку на 10-15 лет или применить высшую меру приходилось привлекать его по контрреволюционным статьям. А, как известно коррупция, это социальное заболевание, которое практически не поддается лечению и устраняется исключительно путем искоренения.
С другой стороны, обвинения в коррупции старых большевиков с дореволюционным стажем с идеологической и внутриполитической позиций влекло за собой дискредитацию авторитета власти и партии, подрывало моральные и нравственные устои народа, как это произошло и в современный период. Однако в условиях вражеского окружения молодой Советской республики и внутрифракционной борьбы внутри самой партии обвинения их в связях с иностранными разведками и контрреволюционным подпольем были не редко правдивы. Ведь большинство из них, как правило, длительное время находились и работали за границей, обладали там широким кругом знакомств и, как правило, в различные периоды времени участвовали, в той или иной мере, во фракционной борьбе. Надо полагать, именно в силу всех этих обстоятельств преступления зачастую переквалифицировали с чисто уголовных на политические.
Аналогичная ситуация по переквалификации особо опасных уголовных преступлений в политические имела место и в 1945-1950 гг. В условиях послевоенной разрухи и легкого доступа к огнестрельному оружию, страну захлестнула волна вооруженного бандитизма. Для его обуздания бандитов-уголовников тоже стали осуждать по политическим статьям. Если убитый ими был членом партии, комсомола или хотя бы профсоюза, то уголовника привлекали по разделу «контрреволюционный террор» известной 58 статьи УК РСФСР 1926 г. По этой статье его приговаривали к 25 годам тюрьмы или расстрелу, в то время как по общеуголовным статьям того же УК максимальный срок за убийство составлял не более 10 лет.
Предположение о том, что сталинские репрессии 1937-1938 гг. были чисткой партийного и государственного аппарата не только от политических противников и заговорщиков, препятствовавших индустриализации страны и ее подготовке к будущей войне, но одновременно и от коррупционеров имеют под собой и другие основания.
Во-первых, это подтверждается и тем, что в опубликованных в настоящее время документах и литературе практически отсутствуют сведения о коррупции в высших слоях партийного и государственного аппарата СССР и РСФСР за период с 1938-го по 1953 год, что подтверждает отсутствие тогда системной коррупции.
Во-вторых, согласно данным официальной статистики, более 80 процентов заключенных в 1937-1938 годах шли не как политические жертвы, а как обычные уголовники за воровство, взятки, расхищение народной, государственной собственности и другие подобные экономические преступления. Чисто политических заключенных по 58 статье по данным разных источников, в эти годы прошло через тюрьмы от 13 до 19 процентов.
И если предположить, что часть из них была осуждена за коррупционные деяния или в т.ч. за коррупционные деяния, то эти показатели будут еще меньше.
Это подтверждают и современные независимые исследования совместно с американцами и французами, которых никак невозможно обвинить в излишней любви к Сталину.
Но факт остается фактом. От послереволюционного разгула элитарной коррупции в СССР после 1938 года не осталось и следа. После этого сошла на нет и низовая коррупция.
Подводя итог, можно сказать, что антикоррупционная борьба в период раннего СССР была двухэтапной и на нее было потрачено около 15 лет.
Первый этап – подготовка и совершенствование антикоррупционного законодательства с одновременным сбором информации о субъектах элитарной корруции — «неприкасаемых». и реализацией практических мероприятий по сдерживанию объемов низовой коррупции.
Второй этап – изъятие из сферы активной деятельности «неприкасаемых».
Коррупционные процессы в молодом СССР очень схожи с настоящими. Отличие современной элитарной коррупции от коррупции 1920-х годов состоит только в «исключительной латентности посягательств». Партийные коррупционеры первой половины 1920-х были уверены в своей неуязвимости перед законом и не очень-то заботились о сокрытии правонарушений. Это их и подвело под репрессии в 1937-1938 гг. Поэтому после событий 1937 года у госчиновников и возникла забота о сокрытии своих неправомерных действий. В настоящее время, в отличие от постреволюционного периода, многие формы проявления коррупции в силу действующего законодательства не являются криминальными, и при всей их огромной общественной опасности не наблюдается каких-либо стремлений властей наложить на них правовой запрет, признав уголовными деяниями. И это неслучайные пробелы в законодательстве, они профессионально продуманы и просчитаны.
Анализ современной международной практики борьбы с коррупцией показывает, что «каста неприкасаемых» из числа высокопоставленных чиновников государственного и партийного аппарата, существует и поныне. Так, например, Устав коммунистической партии КНР эффективно гарантирует Центральной комиссии по партийной дисциплине (аналог советского Комитета партийного контроля) и ее местным отделениям приоритет перед судебными инстанциями при проверке членов партии в связи с совершенными ими преступлениями. Отдельные высокопоставленные партийные чиновники, нарушающие любой закон, могут полностью избежать уголовного наказания и быть подвергнуты лишь взысканиям в соответствии с внутрипартийными положениями.
Аналогичная возможность для высших чиновников остаться безнаказанными существует и в современной России, даже при признании их виновными. Чиновники сумели сохранить контроль над государственным имуществом и природными ресурсами, и это дало им возможность использовать свою власть, чтобы превращать общественное богатство в частный капитал. Другими словами, произошел процесс капитализации власти, т.е. превращения служебного положения в капитал, приносящий дивиденды.
Остается констатировать, что за последние 15 лет ИВК в России возрос с 5,1 в 1985 г. до 2,1 в 2010 г., и в рейтинге коррупции Россия стала занимать 154 место из 178 обследованных стран (154/178 = 0,86).
В 2011 г. рейтинг России несколько повысился: ИВК составил 2,4, благодаря чему она переместилась на 143 место из 182 возможных (143/182 = 0,79). Возможно, определенную роль сыграли мероприятия по борьбе с коррупцией, реализуемые в последние годы в рамках национальных стратегии и плана противодействия коррупции. Но возможно, это случайная флюктуация. Так это или не так, покажет время.
Учитывая сложившееся положение можно с уверенностью утверждать, что в современной России без ликвидации коррупции на самых высших уровнях российской власти разговоры о доходах и расходах бюджета, государственных финансах, налоговой системе и пр. совершенно бессмысленны.
Не менее чем коррупция в высших эшелонах власти опасна повседневная, «низовая» коррупция. Социологические исследования показывают, что 98% автомобилистов хоть раз в жизни давали взятку дорожному инспектору. Это говорит не только о высокой степени коррумпированности этой службы, но и о широчайшей коррумпированности общества, о том, что низовая коррупция глубоко внедрена в общественное сознание и общественную практику.
Низовая коррупция в России существует везде, где рядовой гражданин сталкивается с необходимостью контактов с представителями государственной власти. Привлекательность низовой коррупции состоит в том, что при минимальном риске для обеих сторон она помогает решать постоянно возникающие непростые бытовые проблемы; позволяет за небольшую плату нарушать нормы и правила действующего законодательства.
Масштабная низовая коррупция особенно опасна и потому, что, во-первых, создает благоприятный психологический фон для существования остальных форм коррупции, и, во-вторых, взращивает вертикальную коррупцию. Последняя же является питательной почвой для формирования организованных коррупционных структур и сообществ.
Сейчас Россия – одна из самых коррумпированных стран мира и государству придется предпринять недюжинные усилия чтобы свести ее к приемлемому социально-безопасному уровню, когда потери от коррупции не превышают расходы на борьбу с ней.
Сегодня слова «коррупция», «коррумпированный» и т.п. не сходят со страниц газет и журналов, звучат с экранов телевизоров и динамиков радиоприемников. Руководители государства, политики, ученые, представители правоохранительных органов и спецслужб повсеместно делают огромное количество заявлений о необходимости борьбы с этим явлением, но за всем этим не следует никаких практических действий. Более того, до сих пор никто — ни органы власти и управления, ни гражданское общество — не выступил с практическими конкретными, комплексными предложениями по формированию стратегии и тактики реагирования государства на это крайне общественно опасное явление. Так как до настоящего времени никаких действенных мер по борьбе с этой напастью в нашей стране не выработано, то не только невозможно снизить уровень коррупции, но даже приостановить ее развитие. Если в 2010 году в России было 62 долларовых миллиардера, то в 2011 году их стало 101, т.е. всего за год их количество увеличилось в полтора раза.
При всем при этом в стране не предпринималось никаких попыток использования отечественного опыта борьбы с коррупцией в бывшем СССР. Между тем, как показано выше, в отечественной практике первой половины прошлого века накоплен колоссальный положительный опыт такой борьбы. Прежде всего, это опыт антикоррупционной деятельности органов безопасности и государственного контроля, накопленный ими в 20-е годы прошлого столетия.
В частности, опыт периода НЭП в нашей стране показал, что разрешение иностранных концессий, как ныне привлечение иностранных кредитов и инвестиций, и других форм «частной иностранной инициативы» в условиях первоначального накопления капитала не ведет к наполнению страны льготными кредитами и дешевыми товарами. Все это лишь непомерно расширяет и усложняет коррупционные связи, особенно в высших эшелонах власти, многократно увеличивая объемы коррупционных сделок. Ярким подтверждением сказанного является период с 1985-го по 2000 г., когда сотни миллиардов долларов иностранной «помощи» ежегодно переводились на зарубежные счета небольшого числа физических лиц в результате так называемой «утечки капитала».
Имеющийся опыт 1920-х годов и современного этапа развития нашего государства свидетельствует, что стихийное накопление первоначального капитала обеспечивается исключительно криминальной перекачкой огромных государственных ресурсов в частный сектор, что обеспечивается слиянием противозаконных устремлений бизнеса и представителей государственного управленческого аппарата, не заинтересованных в формировании здорового общества.
Практика правохранительных органов многих стран свидетельствует, что на подкуп должностных лиц государственных предприятий и учреждений субъекты коррупции систематически тратят не менее трети своих доходов. Так, в США во времена «сухого закона» с легкой руки известных гангстеров 1920-1930 гг. Чарли Лючиано и Аль Капоне рэкетиры завели порядок, согласно которому около трети всех преступных доходов должно идти на подкуп. А по данные НИИ прокуратуры при Генпрокуратуре России в нашей стране на подкуп должностных лиц мафией тратится не менее двух третей награбленного. Это подтверждается и современными данными: в среднем более 40% элитных квартир в Москве стоимостью от $15 млн. за период с 1995-го по 2008 г. было приобретено государственными служащими. Полный перевод методов хозяйствования в современной России исключительно на товарно-денежные отношения привел к нравственной деградации народа и лавинному обвалу преступности, особенно, в ее коррупционной части.
В отечественной истории неоднократно отмечались периоды интенсивного роста коррупции, которые совпадали с войнами, революциями, а также различными экономическими преобразованиями, в том числе и в 1921-1928 гг. при проведении новой экономической политики. Сегодня, на опыте 90-х годов прошлого тысячелетия и прошедшей приватизации, нетрудно представить себе, какую массовую и глубокую коррупцию в советском партийно-государственном аппарате вызвал вынужденный переход в 1921-1928 гг. к так называемой «новой экономической политике». Об этом периоде имеются как документальные свидетельства, так и воспоминания очевидцев.
Именно поэтому, 20-е годы прошлого столетия, времена нэп — это тот период нашей отечественной истории, к которому должно быть приковано пристальное внимание не только экономистов, историков и публицистов, но и руководителей страны. Ведь проблемы, волнующие нас сегодня, рост коррупции и преступности в целом, выбор форм и методов борьбы с ними и многое другое — все они уже стояли перед руководством нашего государства и в той или иной мере были им успешно разрешены в конкретных реалиях того времени.
Сегодняшняя политическая и социально-экономическая обстановка в стране во многом отлична, но во многом и схожа с обстановкой 20-30 годов прошлого столетия. В стране, по словам В. Путина, произошла «масштабная деиндустриализация», идет значительный отток капитала за границу (порядка $150-300 млрд. в год), страна поражена системной коррупцией, и это при условии наличия серьезных внешнеполитических и внешнеэкономических вызовов.
Разработка мер противодействия коррупции неразрывно связана со всем комплексом проблем реформирования общественных отношений в Российской Федерации. Это сложнейшая проблема, требующая системного решения — выработки и реализации действенной антикоррупционной системы мер, разумно сочетающей меры воспитательного характера, социальные регуляторы, профилактику, гражданско-правовые ограничения, уголовное преследование и жесткость наказания, адекватную нанесенному ущербу. Первые шаги в этом направлении предложены Владимиром Путиным в его программной предвыборной статье «О наших экономических задачах». Об этом можно судить по отдельным из нее цитатам:
«Расчистить поле для бизнеса, который готов побеждать в честной конкуренции, — это фундаментальная, системная задача. И решение здесь лежит не в плоскости экономической политики. Мы должны изменить само государство, исполнительную и судебную власть в России. Демонтировать обвинительную «связку» правохранительных, следственных, прокурорских и судейских органов. Исключить из уголовного законодательства … все зацепки, которые позволяют делать из хозяйственного спора уголовное дело на одного из участников. Все экономические дела должны перейти из судов общей юрисдикции в арбитражные суды».
«…Мы не будем увеличивать налоговую нагрузку на несырьевые сектора — это противоречит всей нашей политике диверсификации экономики. Но у нас есть резерв роста налоговых доходов по ряду направлений: дорогая недвижимость, потребление люксовых товаров, алкоголя, табака, сбор рентных платежей в тех секторах, где он пока занижен. Прежде всего — то, что называется дополнительным налогом на богатство, а точнее – на престижное потребление».
Но пока все это декларации. А нужна политическая воля, выраженная в конкретных действиях. Уровень коррупции в России требует незамедлительных действий не на словах и бумаге, а на практике. На деле же мы видим, что с коррупцией в нашей стране всё как было, так и осталось. Если посмотреть на то, что происходило в стране в сфере противодействия коррупции в последнее время, то очевидно, что реализация заявленной руководством страны антикоррупционной политики находится в тупике. Хотя все необходимые законы приняты, указы подписаны, механизмы разработаны, а ощутимых сдвигов нет. Декларации о доходах сдаются и публикуются, но даже на очевидные несоответствия написанного с реальностью никто не обращает внимания.
Средства массовой информации и Интернет переполнены сообщениями о фактах коррупции, общественные организации и отдельные активисты проводят собственные расследования, называют имена, публикуют факты, пишут в органы власти, подают заявления в правоохранительные органы. Бывает даже, что на коррупционеров заводятся и расследуются дела, но наказанных почему-то нет. Видимо, перед законом не все равны одинаково. Выявляя и отлавливая коррупционную мелочь, система старательно обходит лиц, занимающих высокие, в том числе политические посты.
Поэтому единственный вывод, который из этого следует, что мы имеем дело с очередной пропагандистской кампанией. Создается впечатление, что многие представители всех ветвей и уровней власти в России имеют основания противодействие коррупции подменять разговорами о необходимости борьбы с ней. И остается только надеяться, что вновь избранный президент страны перейдет от слов к делу, и практические результаты борьбы с коррупцией, в первую очередь, среди «неприкасаемых», увидит и почувствует весь народ, включая бизнесменов.
Информация, которой располагают отечественные правоохранительные органы и специальные службы, свидетельствует о том, что в стране действуют более 100 организованных преступных сообществ. Под их контролем находится не менее 500 крупных хозяйствующих субъектов практически во всех отраслях экономики страны (ТЭК, металлургия, минерально-сырьевой комплекс и др.). Особая опасность организованного криминалитета состоит в том, что для достижения своих целей он использует структуры общества и государства, а также широкие возможности легализации доходов от преступной деятельности, в основе которой опять таки лежит коррупция.
Таким образом, на данном временном этапе, коррупция является основным препятствием не только для развития страны, но и опасна для ее дальнейшего существования. Конечно, как правильно было отмечено президентом Медведевым в Уфе, в условиях коррумпированности правоохранительных, надзорных и судебных органов, близкой к абсолютной, борьба с коррупцией силовыми методами, на данном этапе, невозможна. Но так же невозможна ее окончательная ликвидация организационно-правовым путем. Именно поэтому, как отмечалось, полезно изучить и модифицировать применительно к современным условиям опыт борьбы с коррупцией в 20-е годы прошлого столетия, когда единственный раз в истории России коррупция в высших эшелонах власти и государственном аппарате была искоренена практически полностью.
В свете этого опыта, а также с учетом современных реалий, борьбу с коррупцией целесообразно проводить в два этапа. Первый этап — подготовительный, ликвидация среды и условий, порождающих коррупцию и способствующих ее существованию и развитию. Второй ― силовой, устранение из сферы активной деятельности носителей коррупции всех видов (исполнителей, организаторов, подстрекателей и пособников).
Разрабатывая программу борьбы с коррупцией, необходимо учитывать следующие обстоятельства:
— полная победа и искоренение коррупции невозможны;
— необходимо наличие политической воли руководства государства;
— борьба с коррупцией будет успешной, если она ведется комплексно и постоянно. Она не может быть разовой кампанией или очередным «крестовым походом» в угоду сиюминутным популистским интересам.
При разработке планов и программ противодействия коррупции следует учитывать еще один существенный фактор — криминологическую значимость жесткого социального контроля и неотвратимость наказания. На это обратила внимание американский криминолог Ф. Адлер. На основе данных обзора ООН о тенденциях преступности в 1970—1975 годах она отобрала 10 стран, расположенных в различных регионах мира, но имеющих относительно низкую преступность: Швейцарию и Ирландию (Западная Европа), Болгарию и ГДР (социалистические страны Восточной Европы), Коста-Рику и Перу (Латинская Америка), Алжир и Саудовскую Аравию (Северная Африка), Японию и Непал (Азия).
Выбранные страны существенно различались по абсолютному большинству важных показателей — экономических, политических, социальных, религиозных и иных, но все они имели сильный социальный контроль. Хотя контроль был в разных и даже не схожих формах (государственный, партийный, религиозный, полицейский, производственный, общинный, семейный и т.д.), он позволял удерживать преступность на относительно низком уровне.
Одной из наиболее эффективных форм контроля являлся партийный контроль, который существовал в СССР в 1930-е годы. Он включал в себя ряд составляющих:
— экономическую — полную зависимость человека от единственного работодателя — государства;
— правовую, заключавшуюся в примате прав государства над правами личности;
— организационную, вытекавшую из демократического централизма, где слово «демократический» было «фасадным», а «централизм» — сущностным;
— идеологическую — подавление инакомыслия;
— социально-психологическую — доминирование пропартийного общественного мнения;
— оперативную — тайный и явный государственный контроль за поведением и деятельностью людей;
— репрессивную составляющую, которая венчала и интегрировала контроль в целом. Она была последней, но не единственной инстанцией, удерживавшей народ в страхе перед нарушениями государственных предписаний.
Как показала практика, такой контроль действительно оказался чрезвычайно эффективным и позволял удерживать преступность, включая коррупцию, на крайне низком уровне, чего, как правило, не удается достичь в странах с развитой демократией и либеральными правительствами.
Таким образом, адаптируя сказанное к современным условиям, можно утверждать, что победа над коррупцией в нашей стране невозможна без организации широкой системы тотального контроля, но уже не на партийной, а на общественно-государственной основе с участием гражданского общества.
коррупция, борьба с коррупцией, Валерй Мешалкин
