Предлагаем вашему вниманию отрывки из второй книги новой повести, которая недавно вышла в свет. Автор — врач, кандидат медицинских наук. Это ее дебют в художественной литературе. Героиня – представитель поколения, становление которого пришлось на годы «перестройки», распада Советского Союза и создания Российской Федерации. 1
Разгар лета. Берег Адриатического моря в небольшом итальянском курортном городке Езало. Белый песок, нещадно палящее солнце и морские волны, в которые ты погружаешься, спасая свою белую, несчастную кожу от огненных стрел светила. Они как будто убаюкивают, когда ты, забыв обо всем, погружаешься в эту соленую бездну.
«Так вот он, земной рай » — думаешь, ты, а чайки, кружащиеся у тебя над головой, подтверждают твои мысли: — Рай, рай, рай, — кричат они, паря над морем. Тебе не хочется выходить из живительной воды, и ты вновь и вновь возвращаешься обратно, не в состоянии расстаться с этим недолговременным счастьем.
Ты заранее знаешь, что долгими зимними вечерами будешь постоянно вспоминать это море, солнце, песок, чаек и то состояние полной беспечности и спокойствия, которое может быть только в отпуске.
К вечеру наконец-то спала жара, и Надежда решила выйти на пляж. Это лето выдалось особенно жарким. Дневная температура превышала все мыслимые и привычные нормы, переходя отметку за сорок, а ее организм мог с трудом выдержать тридцать. Это был ее первый отпуск без Александра за последние пятнадцать лет.
Солнце, как бы извиняясь за столь длительное дневное пекло, медленно опускалось над морем и казалось, что вода должна закипеть, когда оно соприкоснется с ней на горизонте. Бросив на песок пляжную сумку, она побежала к воде и, не тормозя, перед волной, радостно бросилась в нее. Пока Надежда блаженствовала, светило, подарив несколько бликов, попрощалось с Землей до утра.
Неожиданно над пляжем стали сгущаться черные грозовые тучи, и все отдыхающие заспешили к своим домикам, расположившимся неподалеку. Выйдя из воды, Надежда обнаружила, что осталась в полном одиночестве на берегу, и тоже побежала в свою обитель, предварительно зайдя в местный магазинчик за свежими итальянскими булочками, которые она обожала.
В небольшом уютном домике, похожем на вагончик, и красиво отделанном желто-белыми дощечками, ее ждали вечная подруга Светка Ковалева и дочь Любаша, которые еще днем, дорвавшись до всех благ цивилизации, «сгорели» на пляже и теперь играли в карты на веранде.
-Мы уже собрались идти искать тебя, — увидев маму, сообщила Любаша. -Хорошо, что еще кто-то замечает, что меня нет. Это вселяет в мою душу
оптимизм. Кто выигрывает, — не дожидаясь успокоительных речей в свой адрес, поинтересовалась Надя.
-У нас ничья, — ответила дочь. — А давай выпьем по рюмочке граппы, — предложила подруге, потягиваясь Света. Она явно полюбила, итальянскую водку, по вкусу напоминающую грузинскую чачу. — Только по рюмочке, а потом чай с горячими булками.
— Ура, — закричала Люба, с булками я тоже буду.
— А откуда у нас булки, — строго спросила Ковалева, собравшаяся худеть в отпуске. — Из маленького, итальянского магазинчика, такая маленькая булочка, – голосом и тоном сказочницы ответила Надя.
— Издеваешься, — вздохнула та.
— Нет. Я просто считаю, что ты до сих пор в отличной физической форме, — серьезно ответила Надя. — У тебя что-то со зрением, — скептически заметила Светка. — Ну не знаю, не знаю, я не настаиваю, — засмеялась Надя, открывая
ароматный пакет с булками. — Слава Богу, что у нас в доме есть кондиционер, а то бы мы такую жару не перенесли, а так одно удовольствие в доме двадцать один, а на улице тридцать восемь.
— Да нет, сейчас гораздо меньше, около тридцати двух. Я неделю назад слышала по телевизору еще в Москве, что из-за жары люди прямо на улицах умирают. Мам это правда? — перебила ее Люба. — Да, это может быть. Вдруг сильнейший порыв ветра, снес со стола скатерть, и все чашки
оказались на полу.
— Девчонки, все переносится быстро в дом. Сейчас будет жуткая гроза. Свет, ты помнишь, когда мы по Чусовой сплавлялись, какие были грозы страшные. — Да, это был ужас. Я сидела, дрожа на плоту, а вы его вплавь, гнали быстро к берегу. — Да, ты же плавать тогда не умела, — засмеялась, вспомнив дрожащую
Светку, Надя.
Люба подняла чашки и понесла их заново мыть. Надя вновь заварила чай, а Света спасая булки, прижала их к груди и понесла в дом. Наконец-то все собрались за круглым столом, у большого окна. Надя подняла жалюзи, за окном стихия набирала обороты.
— Никогда не думала, что такие грозы могут быть в такой теплой стране как Италия. Создается впечатление, что мы в Подмосковье, — возмутилась Ковалева. Прямо над головой раздались раскаты грома, сверкнула молния, а
очередной сильнейший порыв ветра так пригибал к земле высокое дерево, что оно надломилось и упало на крышу их домика. Раздался жуткий грохот, который заставил вздрогнуть всех участников чаепития.
— Вот и съездили отдохнуть, — вспомнила старый анекдот Надежда. — Да уж, — подражаю голосу Кисы из « 12-ти стульев» ответила Светка. Вдруг в домике погас свет. — У меня даже нет ностальгии, все как у нас, — сказала в темноте Надя. Через несколько минут свет опять зажегся.
— Значит так, расслабляться не надо. Надо подготовиться к возможному отсутствию электричества, — продолжала она.
— Мам, давайте сразу поужинаем, и спать ляжем, вот и вся подготовка — предложила Люба. — Устами младенца, глаголет истина. Наверное, ты права. Дерево,
кажется, крышу не повредило, — с видом эксперта, посмотрев на потолок, заключила Светка.
— Я уже не младенец. Я взрослая, — обиделась Любаша. — Отлично, значит, ты моешь посуду, — заметила Ковалева. — Тетя Света, я еще не очень взрослая, — поняла, что допустила существенную ошибку Люба. — Все, тебе не отвертеться. Сегодня посуда, а завтра обед. Деревцо-то маленькое, это же не наши тополя. Если бы тополь грохнулся, то все, — не закончила фразу Надежда.
— Мама, ты смотри, какая молния сверкнула, ужас, — испуганно крикнула Люба.
— Ладно, пейте чай, ешьте бутерброды пока свет есть, а потом спать, — скомандовала Надя.
Сплошной поток льющейся с небес воды, закрыл весь привычный пейзаж за окном. Наступила ночь. Перед сном все трое уткнулись в книги. Гроза и не думала кончаться, она лишь на мгновенье затихала, а потом вновь и вновь возвращалась с новой силой.
Засыпая, Надежда, все же заставила себя встать и проверить уже давно сопящую Любу, а заодно и Светку, с лица которой она убрала журнал, очевидно подействовавший на подругу как снотворное. Вернувшись в свой маленький спальный отсек, она закрыла дверь и свернувшись калачиком, сразу же заснула.
Надежда оказалась в своей старой квартире, где жила с мамой и отцом. Раздался звонок в дверь. Она подошла, открыла ее. На пороге стоял Андрей. Он был в мирской одежде, подстрижен и гладко выбрит. — Я пришел за тобой, — сказал он и улыбнулся.
— Зачем?
— Давай пройдемся, — он не входил в квартиру. — Неужели ты сбрил свою дурацкую бороду и подстригся? – обрадовалась она.
Он ничего не ответил, лишь взял ее за руку и повел по ступеням вниз на улицу. Выйдя из подъезда, он пошел впереди. У него в руках она увидела маленькую свечу. Он нес ее перед собой, освещая им путь.
— Как же сегодня душно, — сказала она ему. Андрей обернулся, свеча догорала. Ей казалось, что сейчас огонь обожжет
его руку, но этого не произошло, свеча исчезла. Он подошел к Наде, взяв ее за плечи и, глядя ей в лицо, стал кричать: — Да проснись же ты ради Бога, умоляю, проснись, проснись.
Надя открыла глаза, еще до конца не понимая, где она. Сердце бешено
колотилось, она попыталась всей грудью вдохнуть воздух, но из этого ничего не вышло. Голова кружилась, и тошнота подступала к горлу. Все тело горело, ее стало знобить. Уже через минуту она сообразила, что в их вагончике просто нечем дышать, она попыталась зажечь свет, но его не было. На ощупь подойдя к окну, с трудом его открыла. Жадно глотая воздух, она пыталась понять, что произошло.
Господи, а как же Люба, она бросилась к дочери, которая спала в проходной комнатке. Любаша тяжело дышала и что-то говорила во сне. Она потрогала ее лоб и успокоилась. Температура была нормальная. Вдруг девочка открыла глаза и сказала: — Мама, я пить хочу, у меня все во рту пересохло и как будто воздуха не хватает.
— Ничего, это просто кондиционер отключился, а у нас все окна закупорены, — успокаивала она дочь, открывая окно и у нее.
— Как там моя подруга, интересно, — войдя в комнатку к Ковалевой, она вздрогнула от неожиданности. Задняя стена вагончика была смята, но к счастью Света, выбрала место ближе к проходной комнате и не пострадала. Она стала трясти ее за плечо.
– Свет, вставай, вставай скорей, на тебя крыша упала.
— Вот всегда так, если что-то падает, то обязательно на меня, — сказала Ковалева и преспокойно повернулась на другой бок, отмахиваясь от Надежды. — Свет, я не шучу, отползай, пока все на тебя не грохнуло. Очевидно это последствия грозы, а может быть урагана.
Наконец — то сообразив, что это не сон, Светка вскочила на ноги, но сразу ударившись головой о крышу, села назад на кровать.
— Это что, — она оглядела свою спальню. — Выходи, у тебя здесь хоть воздух был, а у нас с Любой, и воздуха не было, — дрожа всем телом ответила Надя. — А чего ты трясешься? Свет включи, — попросила Ковалева. — Спасибо за совет, а то я специально без огня сижу, — заворчала Надя.
— А, понятно. Мне кажется, что у тебя температура, — дотронувшись до Надиного лба, сказала Светка.
— Похоже, что ты права, но мне кажется, что нам надо срочно отсюда выходить, пока вся крыша на нас не рухнула — Надежда попыталась открыть дверь на улицу.
— Да, нас замуровали, — сделала предположение она, поняв, что от перекоса дверь не открывается. На улице послышалась итальянская речь, а в окно засветил прожектор.
— Ура, служба спасения пожаловала – увидев свет фонаря, вскрикнула Люба.
В их вагончик через крышу влез полицейский и что-то сказав на итальянском, показал рукой на окно. Язык не знал никто, но всем и так было понятно, что надо выходить через него. Благополучно эвакуировавшись, они увидели все происходящее на улице в свете прожекторов. Из домика в домик перемещались люди.
Две соседние палатки, были просто снесены стихией, а их дом, после того как они его успели покинуть, через щель в потолке, хлынула вода с крыши, скопившаяся в ложбине, от упавшего дерева. Детская площадка расположенная неподалеку, тоже была вся залита водой. От всего произошедшего, троица была в небольшом шок.
А ведь на нас мог упасть потолок, пока мы были там, — грустно сказала Света. — Свет, а ты знаешь, кто меня разбудил? – она загадочно посмотрела на подругу. — Люба – предположила Ковалева.
— Нет, Оболенский. Он мне приснился, он кричал мне во сне, чтобы я проснулась.
2
Попросив секретаря ни с кем его не соединять, профессор Александр Ратников готовил доклад к пленарному заседанию. Жуткий педант и любитель всякой канцелярщины, он начинал рабочий день с наведения идеального порядка на письменном столе, в центре которого красовался шикарный, кожаный канцелярский набор, — презент от крупной нефтяной компании, пользующейся медицинскими услугами в клиниках Александра.
Разложив по местам всевозможные приспособления для работы с бумагами, а также кучу записных книжек, ручек, маркеров и, повернув к себе фотографию жены, он окунулся в сигаретный дым и с наслаждением занялся работой. Оторвать его от компьютера было так же невозможно, как ребенка, играющего в любимую компьютерную игру.
Обработка материалов, составление таблиц, графиков и, наконец, получение доказательств правоты своей теории – это великое счастье для человека, увлеченного наукой. Его открытие было успешно применено на практике и позволяло излечивать многие хронические заболевания. Александр мечтал только об одном: обобщить все накопленные знания и опыт в книге и, ежедневно, печатая страницу за страницей, он приближался к намеченной цели. Телефонный звонок раздался столь громко и неожиданно, что он невольно вздрогнул и, сняв трубку, раздраженно ответил:
— Я же просил ни с кем меня не соединять, я работаю! – закричал он на секретаря. Привыкнув к характеру Александра, секретарь, не отреагировав на его крик, спокойно сказала: — Александр Николаевич, дело в том, что звонит дама, которую вы знаете, и хочет вам сообщить какие-то важные новости. Я не могла ей отказать — вдруг что-то серьезное. И еще она сказала, что вы будете рады услышать ее голос.
— Ну, тогда соединяйте…
Он был заинтригован, и, как всякий сентиментальный человек, радовался встрече со старыми друзьями. — Александр Николаевич, вы меня, наверное, не узнаете, но поверьте, мы знакомы… — послышался в трубке знакомый голос.
— Сейчас я вспомню — Маша Центр, если не ошибаюсь — как ребенок обрадовался он своей догадке.
— Она самая, приветствую тебя в новом веке, — кокетливо засмеялась Маша. — Честно говоря, не ожидал… – сказал он более строго.
— Я понимаю. Просто я не была в России лет десять, а сейчас приехала и обзваниваю знакомых и близких мне людей. Вот решила тебе позвонить, узнать, как моя бывшая любовь поживает.
— Живой я еще. А как у тебя?.. Какие-то проблемы? – Саша старался перевести разговор на деловой лад, чтобы сразу избавиться от ненужных вопросов и предложений.
— А почему ты сразу о проблемах — спроси, как я живу. Представляешь, пока я была занята тобой, у меня увели мужа!
— Ну все, что не делается, делается к лучшему, — иронизировал Саша. — Ты прав, я даже посочувствовала разлучнице, — засмеялась Маша. — А я ему сочувствовал. Вот видишь, как бывает: а если бы ты тогда на
меня не отвлеклась, так бы и жила с ним и все бы вам сочувствовали: одни тебе, другие ему.
— Нет, это исключено. Мне мужики за пару — тройку лет надоедают своим однообразием, а хочется вечного праздника, поэтому я была еще дважды замужем в Израиле, чтобы быть в тонусе, и теперь парю в свободном полете. — Ты знаешь, скажу сразу, я не претендую на место твоего четвертого мужа. Маш, ты прости, я действительно очень занят; если есть проблемы, подъезжай ко мне в институт и изложи, — поддерживая ее ироничный тон, ответил Саша.
— А ты изменился, — недовольно произнесла она.
— Конечно, столько лет прошло. Бог ума дал. — Ну, удели мне еще несколько минут, послушай меня, пожалуйста, закапризничала собеседница. — Маш, мне действительно некогда. Можешь позвонить на следующей неделе?
— Я вообще могу приехать, и поболтаем. Ну, а как Надежда, где она, с кем? – неожиданно спросила та.
— Она в России и, кажется, со мной. Не знаю, как сегодня, но вчера была! — шутил Саша. — А я, ее вчера видела в обществе нашего общего знакомого в кафе, поэтому решила, что у вас какие-то перемены, — ехидно заметила Машка. — В кафе!… Какое безобразие, не в ресторане, а в кафе – прогремел в
трубку Саша и начал смеяться.
— И тебя не интересует, с кем я ее видела? – удивилась собеседница. — Интересует, — и кто же этот таинственный незнакомец? – пытаясь оставаться бесстрастным, спросил он. — Оболенский Андрей, — радостно сообщила она. — Да… Ну ладно, пока. — повторил он, эта новость ему была не очень
приятна.
— Ну, послушай меня, Саш, столько лет не виделись. — Слушаю, — сказал Александр, поняв, что пока Мария не выговорится, в
покое его не оставит и, переведя телефон на громкую связь, отодвинул его подальше и попытался продолжить работу.
Маша, обрадовавшись, что Александр решил ее выслушать, стала радостно лепетать в трубку. Было ощущение, что в кабинете работает радио. Поддерживая разговор, Саша, изредка что-то мычал, подстраивая свою интонацию под интонацию собеседницы. — Я после развода, стала встречаться с одним классным парнем Лёвой, и
мы решили, пока здесь эта заваруха, вместе уехать на постоянное место жительства в Израиль.
Через год я собрала все документы, сдала свою квартиру, долго уговаривала бывшего мужа отпустить со мной дочь, и все же уехала. Как только мы устроились, Лёва меня покинул, а у меня были другие планы. Я, как ты помнишь, гинеколог по специальности, и собиралась работать там, но подтвердить диплом и специализацию оказалось практически невозможно. Дело кончилось тем, что я стала официанткой в ресторане. Ты меня слышишь?
— Да, — автоматически ответил он, хотя все его мысли заняла встреча Нади с Оболенским. Работать Александр уже не мог. Чтобы как-то отвлечься, он стал прислушиваться к рассказу Машки.
— Так вот, работая официанткой, я познакомилась со своим третьим мужем. Через полгода мы расписались, но он был до меня женат, а его жена ждала ребенка и, в результате, этого ребенка отдала мне на воспитание. Представляешь себе нравы. Так у меня на руках оказалось двое детей, муж, не говорящий на русском языке и не имеющий больших доходов.
— Маш, тебе это все зачем было нужно. Я понимаю, люди уезжают к родным, по состоянию здоровья, в поисках лучшей жизни, бегут от нашего правосудия, но тебя-то куда понесло из шикарной квартиры папы-академика, работы в одной из лучших клиник Москвы и многочисленных друзей.
— Хотелось еще большего, — засмеялась Маша.
— Я понимаю, там теплее, и все же ты снова в России, очевидно, не выдержала всех благ цивилизации. — Я просто за десять лет так согрелась, что подумала, а — фиг с эти теплом. — Ну все, передавай всем привет…– начал завершать разговор Александр. — Может быть, все же сходим в ресторанчик, посидим, поговорим? –
опять настойчиво предложила Маша.
— Нет времени, как-нибудь в следующий раз, — вежливо отказался он. — Так я заеду на следующей неделе? – не унималась она. — Договорились. Пока. – Он положил трубку и облегченно вздохнул.
Машкина новость не давала ему покоя.
— Какие планы у тебя сегодня? – он набрал телефон Надежды. — Саш, я сегодня останусь в городе, у меня есть дела, а завтра приеду вместе с Любашей. — Какие у тебя дела? – недовольно и ревностно, спросил Александр.
— Шопинг.
— Шопинг – это без меня, а больше мне ничего рассказать не хочешь? — Да вроде ничего… Надежда же обращаясь к своей подруге Татьяне, заметила: — Если хотите отдохнуть от мужа и семейных проблем, никого не обижая, предложите любимому вместе с вами отправиться по магазинам и выбрать вам кофточку. Уверяю вас, три или четыре часа полной свободы вам обеспечено.
3
Под банковский офис была сдана половина комнат одного из этажей института, и чтобы попасть к двери банка, необходимо было пройти по длинному коридору через всю лабораторию. Остальная площадь была общая, включая небольшой кафетерий института и холлы, в которых стояли теннисные столы.
Там — то и кипели настоящие страсти. Банковские служащие в офисных костюмчиках резко отличались от работников научно-исследовательских лабораторий и посматривали на них свысока, как на людей второго сорта. Сидевшие без заработной платы ученые в обеденный перерыв отчаянно сражались в теннис с сотрудниками банка и радовались как дети, одерживая над ними победу.
Надежда с Сашей стояли у теннисного стола и наблюдали за очередным таким сражением. Банковский служащий явно красовался и больше был занят своим имиджем во время игры. Он нервно взмахивал головой, пытаясь освободить глаза от длинной челки, и посматривал в окружающие его зеркала. Небрежно кидая шарик своему партнеру, он всем видом показывал, что относится к нему снисходительно.
Надежда подошла поближе к Александру и, чтобы не мешать игре, шепотом стала возмущаться:
— Саш, я уже две недели наблюдаю за этими твоими ребятками. Они все одинаковые, почти на одно лицо, — с одинаковыми стрижками, манерами и противно вежливы. Окружающих ни во что не ставят. А если разобраться, то в сущности они бухгалтера и наняты нами, чтобы считать заработанные нами деньги и правильно распределять наш доход. Ты посмотри, как этот игрок выделывается перед профессором.
Эти мальчики даже не понимают, что именно труд этих людей явился основой многих открытий, которые позволили заработать деньги, на которые создан этот банк. Именно на зарплату, получаемую в этом банке, они покупают себе все атрибуты причастности к высшему обществу. Они работают у нас не более года, и что- то я не слышу об их мощных финансовых прорывах. Хотя вижу, что машины поменяли и приоделись. Мы с тобой на «шестерочке» катаемся, а они на БМВ. Тебе не кажется это все странным?
— Конечно кажется, и сегодня начнем разбираться,- вздохнул Саша.
— Я думаю, что разбираться уже поздно, ты, как всегда, ошибся в людях, но попытка — не пытка,- ответила Надя и, отвернувшись от теннисного стола, поспешила в комнату для заседаний.
Саша, еще немного понаблюдав за игрой, пошел в кафе выпить кофе и в одиночестве собраться с мыслями перед предстоящей схваткой.
Тем временем главный управляющий Малеев с замом Кураевым готовили отчет о проделанной работе и вели диалог, который не предвещал ничего хорошего нашим героям.
— Слушай, а если Надежда Генриховна не поверит в эту туфту? — прочитав отчет Кураева, поинтересовался Малеев.
— Она же врач, и ничего в этом не соображает… — успокаивал его Кураев. — Не скажи,- деньги они большие с Александром в банк влили, вряд ли идиоты столько бы заработали!
— Ты подготовился к разговору с ними, ты сможешь и мотивированно отказаться от их предложений по инвестициям.
— Да, я там всем уже мозги запудрил. Все проекты Надежды с Ратниковым долгосрочны, а мы скажем что сейчас они невыгодны. Банк только встает на ноги и нас интересует быстрая прибыль.
— Ты все равно держи с ними ухо остро, — они не простые ребята.
— Да ладно, что мы — с бабой не справимся? Слишком большие ставки, мы уже с тобой полностью повязаны серьезными обязательствами, и наша задача скинуть уставной фонд и продать этот банк. Ты помнишь сколько нам обещали за это?
— Можно подумать, что они будут сидеть и смотреть.
— Если не будут сидеть, значит, будут лежать, — закончил свою речь Малеев.
— Как бы нам самим лежать не пришлось, – засомневался Кураев.
— Да ладно тебе, не первый банк разоряем, – ударил по плечу Малеев своего зама.
Надежда уверенно прошла через всю комнату для переговоров, чувствуя на себе изучающие взгляды присутствующих. За длинным столом уже разместилось около восьми человек. Место напротив управляющего банком было свободно, и Надежда с радостью заняла его, остановив свой взгляд на Малееве.
Главный управляющий, увидев это, стал нервно крутиться в кресле, пытаясь отвести глаза. Через пять минут в кабинет вошел Александр и занял свое место председателя Совета директоров. Наконец сборы окончились, и Кураев приступил к отчету. Он долго и нудно зачитывал доклад о бурной деятельности банка, и в результате все стали зевать и мечтать о скорейшем окончании заседания. Цель была почти достигнута, т. к. все учредители, утомившись, готовы были одобрить деятельность управленцев.
— Я бы хотела задать вам несколько вопросов, — громким голосом заявила Надежда, пытаясь разбудить присутствующих. — Мы вас слушаем, — услужливо и подчеркнуто вежливо ответил Малеев.
— Первое, — я не одобряю вашу деятельность, — обескуражив всех, спокойно сказала Надежда.
— Как это не одобряете, вам не понравился наш доклад? — спросил удивленно Кураев. — Да, мне не понравился ваш доклад. Или вы бредите, или считаете всех идиотами.
— Объяснитесь, — вызывающе потребовал Малеев.
Этот новоиспеченный банкир дико раздражал своим поведением Надежду. Тихие воспитанные наглецы, ничего собой не представляющие, делали серьезные физиономии бизнесменов, хотя на деле были мотыльками, порхающими вокруг чужих денег. Она с трудом подбирала выражения, понимая, что если сорвется, то бой будет проигран.
— Милые вы наши управляющие, куда вы дели наши деньги? Я вижу дорогой ремонт, шикарную мебель, оборудование, ваши новые машины, и слышу лишь ваше желание о новых взносах и престранные проекты. Вы что, создали новый союз «Меча и Орала», так это уже было у Ильфа и Петрова. Меня удивила ваша безумно высокая заработная плата, хотелось бы услышать, за какие такие заслуги она повышена вам до звездных величин. Интересно узнать, кто подписал такие ставки?
— А почему наши проекты сомнительны, – возмутился Кураев
— Да потому, что это не проекты. Вы торгуете небольшими партиями водки, шубами и вообще это что, — банковская деятельность. Вас завтра кинут с этой водкой и все. Я не слышала, как вы собираетесь привлекать клиентов, чем вы обеспечите ликвидность вкладов.
Вы получили в распоряжение огромные деньги, которые надо вкладывать в производство, недвижимость или строительство, в сферу обслуживания, тогда это будет хоть как-то обнадеживать. Создается впечатление, что у вас задача истратить «уставный фонд» и смотаться. Вы занялись челночным бизнесом, но мы же не для этого создавали банк.
Я понимаю, что вы наверное получили откаты от этих сделок, от покупок оборудования, от ремонта, стоимость которого подразумевает сантехнику покрытую сусальным золотом, вы что, нас всех за идиотов здесь держите?
Надежда посмотрела на всех окружающих. В комнате было гробовое молчание, все смотрели на Александра.
Александр не дав опомниться, продолжал:
— Я создавал этот банк только для того, чтобы была возможность инвестировать крупные научно-производственные проекты, производство диагностических тест-систем, создание и производство новых лекарственных препаратов, которые всегда будут иметь рынок, потому что людям всегда необходима медицинская помощь. Мы первые стали производить наборы на диагностику беременности, и они уже пользуются спросом, но в лабораторных условиях количество их ничтожно мало.
Почти готов тест для скрининг-оценки иммунного статуса. Ирина Николаевна предлагает вложить деньги в достройку дома Академии наук. Вы же занимаетесь полной ерундой. Я хочу обратиться к акционерам банка, которые сейчас здесь присутствуют, не стоит ли нам сменить управляющего вместе с его командой? Я прошу вас подумать до следующего заседания. Ситуация — то критическая!
Заседание явно пошло не по плану, разработанному дельцами. Надежда поймала на себе ненавидящий и угрожающий взгляд Кураева, но, несмотря на это, продолжала:
— Я лично больше ни копейки не вложу в их предпринимательскую деятельность. Такой капитал и так бездарно тратить!
Волна возмущения прокатилась по комнате, но некоторые учредители скромно сидели и молчали.
— Мы согласны обсудить все ваши проекты, — сквозь зубы процедил Кураев, а Малеев сделал напряженное лицо и уткнулся в компьютер.
— Они согласны! Надо же — какая наглость. Вы, молодые люди, ошибаетесь, вашего согласия никто не требует. Вы наняты нами на работу. Это все равно, что вы заказываете официантке выбранные блюда, а она согласится вам их принести. Правда, смешно?
Продолжать заседание не было смысла. Все молча разошлись, договорившись через неделю принять решение. От взглядов Кураева и Малеева веяло холодком, и Надя заметив это, даже поежилась.
— Саша, — обратилась она к мужу, как только они оказались одни в Сашином кабинете, — Они не одни играют. Ты понял, что часть учредителей уже с ними повязана, и они в деле. Слушай, а кто твои учредители, а кто их?
— Ты знаешь, я после сегодняшнего заседания полностью уверен только в двоих. А вообще, при создании банка у нас был пятьдесят один процент.
— Да, дела плохи.
Они попили чай, Саша непрерывно курил. — Ладно, Саш, мне надо спешить домой, ты со мной или еще поработаешь?
— Я позже приеду, надо с каждым в отдельности потолковать.
Надежда вышла из банковского офиса. Настроение было плохое. Шансы вернуть все на свои места приближались к нулю. Если через неделю учредители не примут решение о смене управляющих, значит все они в сговоре. С этими мыслями она села в лифт и уже была готова нажать на кнопку первого этажа, как ее спутником вдруг оказался начальник службы безопасности.
Он был лет двадцати пяти, худой, глуповатое выражение лица, какой-то манерный, и мало был похож на военного человека, к которым Надежда всегда относилась с симпатией, — она же родилась в семье военного. Как этот тип попал в службу безопасности? Он напоминал ей неврастеника. «Такого человека легко поставить в тупик неожиданным поведением, потому что он запрограммирован», — подумала про себя Надя.
— Надежда Генриховна, если не ошибаюсь? – улыбался он. — Не ошибаетесь, — подражая его улыбке, ответила Надя — Вы до сих пор без охраны ходите, мне кажется, она вам необходима.
— А мне кажется, что она необходима вам, — парировала она его же тоном.
От такого наглого ответа Надежды непонятный тип несколько стушевался и от непривычки работать мозгом даже вспотел и стал глотать воздух. Лифт спустился на первый этаж, так как Надежда, несмотря на его угрозы, все же нажала кнопку.
— Вы мне что-то хотели предложить? — продолжала она.
— Я… мне, ну вообще, — он никак не мог, сосредоточиться. — Ну что, парень, заклинило тебя, что ли? Обычно это называется «обрыв пленки», — сочувственно посмотрела на него Надя. Охранник вышел за ней и наконец-то, к нему вернулось незначительное мышление. — Слушайте, поговорить бы надо, – сумел он сформулировать нехитрую фразу. — Ну ладно, Бог с тобой, давай поговорим. Только сосредоточься, товарищ. Как зовут — то тебя милый? — причитала Надежда, как будто разговаривала с маленьким ребенком.
— Сева, – сразу ответил он.
— Где будем говорить? — деловито спросила она. — Пойдемте ко мне в кабинет, нам там не помешают, – уже полностью восстановив мышление, ответил он.
Они прошли по длинному коридору первого этажа и, повернув налево, вошли в первую дверь. Кабинет оказался довольно уютным, на стенах висели фотографии дорогих иномарок и красивых девиц на фоне морей. В центре этого «великолепия» красовалась фотография хозяина кабинета в костюме и в галстуке.
Надежда, обведя глазами стены, сразу остановила свой взгляд на фотографии. — Это ваш отец? — серьезно спросила она. — Нет, это же я? — Я и смотрю, так похож? Вы, наверное, повесили эту фотографию, чтобы целый день разговаривать с умным человеком, или чтобы в вашем отсутствии она наводила ужас на врагов, которые войдут к вам в кабинет, да? Хотите хороший совет врача?
— Да, — забеспокоился Сева
— Повесьте эту фотографию рядом с зеркалом, вон там и каждое утро будете сравнивать с оригиналом. Если сходство будет мало, обращайтесь к врачу. Так я вас слушаю, Сева, — сказала она, садясь за его стол.
Стушевавшийся Сева, не найдя себе места сел, на маленький диванчик и начал свою речь. Он начал издалека, сначала поведав ей свою краткую биографию, затем перешел к главному, — роли женщины в истории. Он трактовал ее неоригинально, мало подбирая выражения.
— Надежда Генриховна, что вам бабам надо? Сидите дома, детей воспитывайте, мужу еду готовьте, а мы сами во всем разберемся. Вот я домой приду к своей жене и скажу ей: «Цыц!», — и она не пикнет. — К счастью, Сева, я не ваша жена, иначе, как говорил герой известной комедии, я бы повесилась. У нас разные эмоции и мотивации.
— Что – разное? – переспросил он.
Испугавшись, что его опять зашкалит, Надя упростила тему разговора. — Весело вы с женой живете, и ей, наверное, нравится. Только я не вижу смысла в такой совместной жизни, Сева. Лучше себе собаку приобрети, а не жену. — Надежда Генриховна, я вас предупредил, как мог, не суйтесь в эти дела.
— Сев, а если бы вы с женой пять лет вкалывали, и потом ваши заработанные деньги потратили бы мальчики в свое удовольствие, промолчал бы?
— Да я бы… — он резко замолчал, поняв, что сказал не так. – Я бы на вашем месте не стал с нами связываться – уже другим тоном сказал он.
— А откуда известно, на каком я месте. Да пошли вы все….- она резко встала и вышла из его кабинета.
4
Профессор Степанов ехал на встречу с незнакомцем. Он мысленно просчитал, сколько денег ему понадобится для устройства жизни с Машей и за меньшую сумму сдаваться был не намерен. Он шел по улице, разговаривая сам с собой и даже жестикулируя.
Раздался звонок с мобильного. На экране он увидел надпись «Машенька» и радостно приложил трубку к уху.
— Ты где мой старичок? – игриво спросила она. Каждый раз, когда он слышал ее голос, у него замирало сердце, а потом начинало очень часто биться, и порой остановить безумный ритм он мог только валокордином. — Я скоро буду сказочно богат. Маша, ты будешь у меня купаться в шампанском. — Лучше в лепестках роз на каком-нибудь острове, милый.
— Все, что ты захочешь.
— Войдя в подъезд, он нажал кнопку на двери, и дверь ему открыла миловидная молодая женщина. — Я профессор Степанов, — представился он.
— Вас ждут.
Она провела гостя на второй этаж квартиры и он обомлел, увидев за письменным столом, улыбающегося Семена Яковлевича. — Это вы? – задохнулся от возмущения Степанов. — Я, а чему вы так удивляетесь. — Как вы могли меня сюда пригласить, за кого вы меня принимаете.
— За делового человека.
— Ну, знаете что. — Что, — вдруг заорал, Семен Яковлевич, хотите быть чистеньким. Вы же шли сдавать своего друга Александра. Вам не все ли равно, от кого деньги получать. Нельзя быть немного беременным или немного предателем.
— Я вас слушаю, как-то сломавшись и обмякнув, сел на стул Степанов.
— Мы с вами знакомы, поэтому сразу к делу. Я вам даю пятьдесят тысяч долларов, и мы расходимся. Аванс двадцать пять, а после получения мной технологии еще столько же. Вы согласны? Это хорошая цена за копию. — Да, безвольно сказал он, до сих пор не придя в себя после встречи.
— Значит так, пишем договор, и вы даете расписку в получении денег.
— Я хотел бы вам сказать, что это стоит много дороже. Я же буду все делать с нуля, эксперименты, расходники… Мне придется нанимать врачей для составления методических рекомендаций, это тоже деньги. На Западе на подобный проект дают не менее пятисот тысяч.
— Вы забываете, что тест уже есть. Вам надо просто его повторить и все. Что вы мне ерунду говорите. — Да, но…
— Никаких но. Держите аванс и действуйте.
Он сунул деньги в руку Степанову, и, отвернувшись от него, дал понять, что разговор окончен. Сергей Тихонович, попрощавшись, еле дошел до двери. Домработница, мило улыбнувшись, проводила его. Деньги лежали у него во внутреннем кармане пиджака. Пройдя два квартала, он вдруг почувствовал, как какой-то комок подступает к горлу и перекрывает ему дыхание. Он стал глубоко дышать, но воздух как будто не поступал в легкие. Остановился выпить валокордин, руки не слушали его. Пузырек с целительной жидкостью выпал из слабеющих рук, а какой-то пробегавший мальчишка случайно пнул его ногой и он откатился еще дальше.
— Я так же сейчас пнул ногой мою дружбу с Сашей, подумал он про себя. Я сдал его за эти жалкие деньги. Он начал рукой шарить в кармане таблетку валидола и в этот момент почувствовал резчайшую боль за грудиной. Было ощущение, что кто-то нанес ему удар прямо в сердце.
В глазах все потемнело, и он упал на землю. Проходившие мимо прохожие вызвали скорую, видя, что приличный старик весь белый лежит на дороге. Кто-то что-то кричал ему и совал в рот какие-то лекарства, но он уходил все дальше и дальше. Маша, Маша, я не хотел — с трудом мысленно говорил, пытаясь шевелить губами.
Он очнулся в палате, рядом с ним сидел Александр.
— Что же ты нас так всех напугал. Рано тебе еще на покой. Слава богу, у тебя моя визитка в кармане была, мне сразу позвонили и вот ты здесь. Он не мог смотреть ему в глаза, и, открыв, сразу закрыл их.
— Понимаю, тебе тяжело, но все позади. Состояние твое стабильное. Не буду скрывать, у тебя инфаркт, но все очень вовремя сделано. Жить будешь, мы еще с тобой поработаем. Я Машку вызвал, пусть уж ухаживает за тобой.
— Я хочу умереть, — неожиданно для Саши произнес он. — Да ты что? Все будет хорошо. Ты помнишь, у меня же тоже был инфаркт, правда микро и ничего все обошлось. -У меня в пиджаке деньги. Убери их, — еле слышно произнес он.
— Хорошо, не волнуйся.
— Сейчас. Большие деньги, — как в бреду стал говорить он. — Может быть у него бред? – предположила медсестра. — Не знаю, а где его вещи? -В приемном отделении. Там все по описи принято. Вы в описи посмотрите.
— Ладно пойду узнаю, чтобы старика успокоить.
Саша спустился в приемное отделение, но в описи даже не было упоминания о пиджаке, тем более о деньгах в нем. — Ребята, не помните, дед, когда привезли, он в пиджаке был, или без него? — Без него. Он был в рубашке, — сказала симпатичная девчонка, медсестра.
— Он же на улице минут тридцать был, может быть пиджак и снял кто-то. Теперь концов не найдешь.
— Да, расстроился Саша, — поднявшись наверх, он увидел, что Тихонович заснул и не стал его беспокоить.
Через десять дней Степанов стал делать первые шаги. Увидев в палате Сашу, он радостно пошел к нему.
— Саша, я хочу деньги, которые были в пиджаке отдать назад. Ты меня прости. Саша? решив что у Степанова просто навязчивая идея, с улыбкой сказал:
— Слушай, на тебя наверное так лекарства действуют. Ничего, когда тебя выпишут, я тебя своим лекарством вылечу.
— Саша, я сволочь. Как ты не понимаешь. — Знаю, сволочь ты наша, вредный жутко, но все равно же родной, — пытался взбодрить отчаявшегося друга Александр. – Машка тебя ждет, пироги печет.
— Саша у меня в кармане, было двадцать пять тысяч.
-Спешу тебя расстроить. Пиджак твой очевидно какой-то бомж спер, так что твои тысячи уплыли вместе с ним. Я тебе это сумму как пострадавшему возмещу.
— Саша, это доллары. Двадцать пять тысяч долларов. Я тебя продал за пятьдесят тысяч. Он опять схватился за сердце.
-Тебе нельзя нервничать, вот когда поправишься, все мне расскажешь, — Саша уже держал свою руку на пульсе у Степанова. Вдруг он весь обмяк и начал падать, Саша подхватил его и, стараясь не делать резких движений, аккуратно присел, чтобы голова его друга была у него на коленях.
— Тихонович, ты что. Кто-нибудь позовите срочно врача, — орал он на все отделение.
Степанов уже смутно видел Сашины глаза, слышал, что он что-то кричит, но не мог понять, что. Потом он увидел склонившихся над собой людей в белых халатах, они что-то говорили, кричали, но шум в голове был настолько сильный, что он ничего не мог разобрать. Его зачем то били по лицу, потом кто-то навалился на него и стал нажимать на грудь и вдруг перед его глазами наступила полная темнота и он провалился в бездну.
— Все, — сказал кто-то. Он умер.
К счастью для Степанова, Александр так никогда и не узнает о том, что он хотел сделать и в его памяти навсегда останется одним из лучших друзей. Он будет упоминать его имя во всех статьях и только один человек может засвидетельствовать его падение, но Саша никогда ему не поверит. Господь уберег седины Тихоновича от позора перед другом и любимой женщиной. Семен Яковлевич же будет долго топтать эту землю, никому не нужный и всеми отвергнутый. Он уйдет из жизни как мыльный пузырь, не оставив после себя ничего. Дулся, дулся, взлетал, взлетал и лопнул.
5
Она так и не изменила своего решения поехать без Саши в отпуск, но решила взять с собой Свету и конечно Любу. После неприятного разговора с Александром, у нее как будто что-то оборвалось в душе. Собрав чемодан, чтобы отправится к маме, она с грустью посмотрела на их отстроенный коттедж, и на свой любимый сад и ей вспомнилось прошлое лето.
Надежда обожала это время года. Лето имеет столько преимуществ , что это трудно оспорить. Во-первых начинается массовый выезд городских жителей на природу. Однообразный зимний пейзаж, который к концу марта уже вводит в уныние, летом меняется каждый день. В июне на смену майским тюльпанам и нарциссам, приходят маки, ирисы, ландыши и потрясающие пионы. Их бутоны, постепенно набирающие силу, к концу июня распускаются и от красоты огромных кустов, пригибающихся к земле под тяжестью белых и розовых махровых цветков, невозможно оторваться.
Говорят, что пионы, защищают их хозяев от злых людей и обладают огромной энергетикой, но бойся их выкапывать днем. По старым поверьям, корни пиона, выкопанные днем, забирают силу человека. В июле начинают распускаться ромашки, васильки, колокольчики, и царица сада роза. Буйство красок июля , в августе дополняется созревшими плодами, яблонь, груш, ягодами малины, смородины.
Летом можно бегать босиком по траве, купаться в речках, озерах и не проверять уроки. Но самое большое удовольствие для Надежды летом, это вечернее чаепитие в саду, или на открытой веранде. Может быть это связано с приятными воспоминаниями детства, или с каким-то чувством свободы от привычного замкнутого пространства кухни или столовой.
… Прошлым летом они с Сашей решили никуда не уезжать, а изучить родное Подмосковье. Они узнали, что их дача находится неподалеку от бывшей разрушенной усадьбы Дениса Давыдова, а близлежащую церковь, возвели по указу Петра Первого. В детстве он часто бывал в усадьбе своего дяди, и однажды гуляя в лесу, заблудился. Он только к ночи вышел к маленькой деревянной церквушке и сказал, чтобыть на этом месте каменному Храму.
За месяц они втроем объехали несколько старинных усадеб: Абрамцево, Мураново, Марфино. В лесном массиве недалеко от усадьбы Марфино они нашли заброшенный двухэтажный дом князей Трубецких. Забытая усадьба до сих пор не стерлась из Надиной памяти. Бледно, голубые разрушенные стены, частично заросшие травой и мхом, выглядели как сказочные декорации.
— Саш, ты представляешь, в этих стенах когда-то кипела светская жизнь, лю-бовные страсти, собирался цвет общества. Как жаль, что все разрушено. Надвигалась гроза и первые капли дождя упали в бывший зал или вернее в то, что от него осталось. Крыша особняка давно обвалилась, и он стоял под открытым небом.
— Надя, а здесь рядом Никольская церковь, выстроена в 1792 г. Ее к счастью не успели разрушить, — он зачитывал информацию из справочника.
— Поехали посмотрим, — преложила Надежда. — Да здесь она рядом, пешком можно пройти. Зайдя в Храм, Надежда ощутила необыкновенную легкость и какой-то не-обьяснимый восторг. Саша стал рассказывать дочке об иконах и иконописцах.
— Ты, смотри, они здесь венчались. Вот памятная доска на стене, — Саша показал глазами на медную доску у входа.
— Саша, а Храм-то стоит. Место, где они венчались сохранилось. — Что, — переспросил он. Надежда улыбнулась чему-то своему, но Саша не обратил на это
внимание. Они вышли из Храма на улицу, дождь кончился, Надя сделала глубокий вдох, наслаждаясь свежим лесным воздухом. Этот день ей запомнился на всю жизнь и был он совсем недавно, всего год назад.
Из-за забора послышался сигнал автомобиля, это пришло такси, которое она заказала еще утром. Саша вышел на веранду, чтобы помочь Надежде донести чемодан.
— Надь, может быть ты передумаешь, не дури. Лето на исходе, ты и так весь год в кабинете на приеме сидишь, тебе свежий воздух нужен.
— Да я не дурю. Мне надо побыть одной и все. Я же никуда не денусь. Ты пойми, уже не важно правду ты сказал или нет, ты же сказал, и что-то сгорело в душе. Понимаешь там пепел.
Она посмотрела на него, поцеловала в щеку и добавила:
— Обед я вам на два дня приготовила. За Любой в понедельник приедет водитель, и мы поедем с ней погостить к моей подруге на дачу на пару дней, потом она вернется сюда, а через две недели мы уезжаем в Италию.
Александр все это время, решив, что Надина обида, ее очередной каприз, вел себя так, как будто ничего не происходит, эту тактику он разработал давно, и раньше она ему помогала. Теперь же он впервые не знал что делать, потому что Надежда впервые решила отпуск провести без него. Мало того за пятнадцать лет жизни, они всего-то расставались не больше чем на три дня.
К поездке Надежда особо не готовилась и до последнего дня вела прием пациентов. Ратников в очередной раз набрал номер телефона «высотки». — Наденька как дела. – как с больной говорил он. — Нормально, вроде все собрала, — ее голос оставался очень грустным. — Надь, ну хватит дуться. Я тебя не просто люблю, я тебя обожаю, — изменил тактику он.
— Ты, это когда решил, вчера или сегодня?
— Всегда! – радостно воскликнул он. Утром, Александр был на работе у Надиной мамы. Вера Ивановна не ожидала визита. Огромный и шумный Саша ввалился в ее кабинет.
— Вера, надо поговорить, — они много лет были в редких приятельских отношениях, несмотря на то, что Вера Ивановна приходилась ему тещей.
— Саш, а что говорить. Я вообще не знаю, как она тебя пятнадцать лет терпела, со всеми твоими родственниками и твоими выходками. Я бы и недели не выдержала.
— Вер, ты что. У нас же все так было хорошо.
— У тебя может быть, но, наверное, не все, если Надя уехала из любимого дома. — Ты знаешь, это у нее кризис среднего возраста. Знаешь, когда шел,
шел, много достиг и вроде крылья еще есть, а куда лететь не знаешь. Она же творческая натура, она без движения вперед не может. Я уверен, что если бы сейчас какая-то критическая ситуация, она бы быстро духом воспрянула, она не умеет жить спокойно. Ей было бы наплевать на все, что я сказал.
Она бы посмеялась и не заметила. Но Вер, ты же не можешь быть против меня, — удивился и окончательно понял, что все серьезно Саша. — Саш, в целом ты прав. Я, конечно, желаю своей дочери и внучке только
добра, но ты тоже думай, что ты ляпаешь. Я с ней поговорю, но надо чтобы она успокоилась. Вот съездит отдохнуть, и все образуется.
— Ну конечно, как всегда. Я во всем виноват. Она хорошая, а я плохой. Ваша дочь тоже не подарок. У нее такой характер жесткий стал, но я к ней все равно как к ребенку отношусь. — Саш, она давно не ребенок. В ней надо видеть взрослую, умную
женщину, а жесткую… так это учителя такие были, — внимательно посмотрела на него Вера Ивановна.
— Кстати она с одним встречалась, — возмущенно сказал Саша.
— Я знаю, ну и что. Ты вообще ужинал в первой семье, когда у вас должен был быть медовый месяц. Я Саша, Оболенского чай к нам пить не приглашала, и к вам на дачу не звала. Я тут не причем. Он священник, монах и этим все сказано. Я могу тебе обещать, что погорю с ней.
— Я за ними в Италию поеду. Я знаю, куда они едут. Мне Люба доложила. Куда ей с ее здоровьем одной ехать, — признался Александр. — Это правильно, я тоже волнуюсь — улыбнулась Вера Ивановна. — Я там, рядом устроюсь в отеле, на всякий случай, — сказал он и стал прощаться с тещей.
… Утром после урагана их перевели в другой домик. Все их вещи были мокрыми, но новый солнечный день, поднял настроение.
Разместившись в новых апартаментах, они все уснули, после бессонной ночи, а Александр мчался к ним, после звонка Любы с мобильного. Когда Надежда проснулась, она сразу почувствовала в домике запах кофе.
— Свет, ты кофе варишь, — крикнула она подруге.
— Кофе варю я, а Света твоя спит, — услышала она Сашин голос. Вскочив на ноги, она помчалась на кухню, сначала решив, что у нее после солнечного удара слуховые галлюцинации. Саша стоял у плиты и варил ей, ее любимую геркулесовую кашу и кофе. — Мираж, — тихо сказала она, решив, что галлюцинации не только
слуховые. Наконец-то полностью проснувшись, она сориентировалась в месте, времени и пространстве и от радости, что это действительно Саша, бросилась ему на шею, обняла его, но потом как-то сразу отпрянула назад.
— Саша, а как ты здесь оказался. — Зная, что не один твой отпуск не проходит без приключений, я все же поехал за вами. — А как ты узнал, где мы?
— Это моя тайна, — не сдал дочь Саша.
— Мы же хотели друг от друга отдохнуть, — вспомнила она. — Вот вернемся и отдохнем. Я хоть в Москве буду знать, что с тобой.
— Спасибо тебе Саш, ты очень кстати.
Она хотела сказать , что ей, его не хватало ужасно, но промолчала, боясь, что откровенность обернется против нее. Настроение явно улучшалось. Оставшаяся часть отпуска, прошла без ураганов, шторма, и бурь.
Вернувшись в Москву, она сразу позвонила Татьяне и узнала ужасные известия о смерти близких ей людей, ее сверстников и тяжелой неизлечимой болезни ее старинной приятельнице по институту. Известия настолько ошеломили ее, что она опять впала в депрессию.
Представить, что твоих сотрудников и сверстников нет в живых было невозможно. Информационные программы по телевидению, тоже не радовали, а порой вводили в шок, рассказывая о жертвах катастроф, о маньяках, насильниках, убийцах, беспризорниках. Как можно быть счастливой и жизнерадостной, когда вокруг тебя ежедневно погибают люди и кажется, что никто не может найти из этого выхода.
Тысячи искалеченных душ и никто не хочет, или не может остановить этот кошмар.
Приехав в Москву, она с дочерью вновь поехали в «высотку», а Саша домой. Александр чувствовал, что той теплоты, которая была раньше в их отношениях уже нет. Он клял себя за тот разговор, он понимал, что это была какая – то последняя капля, которая- переполнила чашу ее мелких обид.
Может быть, это была усталость, друг от друга. В отпуске он не раз пытался с ней поговорить, но всегда слышал один и тот же ответ. — Саш, я ничего не могу с собой поделать. Ты только не думай, что у
меня новое увлечение. Мне самой так обидно, что все чувства и эмоции меня покинули. Я уже понимаю, что ты все наговорил мне тогда из-за ревности, но пока это ничего не меняет.
Ей было удивительно, что Андрей, несмотря на все проблемы никогда не унывал. Даже о крупных неприятностях, батюшка рассказывал ей всегда с улыбкой. Она никогда не спрашивала его об этом, решив сама, что это маска, что так ему удобнее, ведь многие испытания посылает нам Господь. Даже в мирской жизни она не помнила, чтобы он хоть раз повышал голос или унывал.
Если они ссорились, он либо уходил, пока страсти не улягутся, либо напивался и смеялся, но второе было реже. Он так же как и Саша, Надино плохое настроение воспринимал как каприз. Ей хватало суток побыть одной, чтобы стать опять жизнерадостной, а в этот раз что-то мешало ей вернуться в привычное состояние. Она решила поговорить откровенно с Андреем, как с батюшкой. Она набрала номер его телефона.
— Отца Анатолия, попросите пожалуйста, — взволновано сказала она. — Он на службе, — ответил ей монотонный мужской голос. — Значит не судьба, — положив трубку, со вздохом сказала она. Через два часа, он перезвонил ей сам.
— Что случилось, — спокойно спросил он.
— Да все нормально. Ты знаешь, мне надо с тобой поговорить. Мне
кажется, что я как-то не так живу, что-то не то делаю. Я не хочу идти на работу. У меня нет никаких желаний, может быть, я просто устала, но я только, что из отпуска. Причины если задуматься есть конечно. Мы немного с Сашей поругались, я тебе рассказывала, это ерунда, помиримся. Мне предлагают массу интереснейших проектов, поездок, а я ничего не хочу. Андрей, что мне делать?
— Это разговор долгий Надь, не по телефону. Запомни уныние, — это грех. Тебе должно быть стыдно за твои мысли. — Андрей, а мне стыдно, я поэтому только тебе и могу сказать как батюшке.
— Надя, ты походи в храм, Господь тебя вразумит, а когда я смогу приехать, мы с тобой поговорим.
События последних двух лет стали переворачивать ее мировоззрение.
Она хотела задать ему кучу вопросов. Она ругала себя за свое уныние, ей было даже неловко с кем-то делиться своими мыслями о смысле жизни. По совету Андрея она стала, чаще посещать храм Божий и ей становилось легче и легче на душе.
Надежда позвонила утром своему водителю и сообщила, что сегодня у них будет длинный маршрут в один из близлежащих городов — Любаше она предложила поехать с ней на экскурсию. Через три часа они уже были в центре города. который их встретил радост-ным перезвоном колоколов. Надежде не составило труда найти обитель Оболенского. Монастырь был одной из достопримечательностей города.
она подошла и посмотрела вверх на колокольню, откуда доносился звон.
— Надежда Генриховна, ты посмотри какая красота, — вздохнул рядом стоящий водитель. Города возрождаются буквально из пепла. — Да Игорь Петрович, из пепла.
Она стояла и смотрела на колокольню. Никто не знал, что здесь и частичка ее сердца. Это единственное , что останется на земле от ее первой любви. Это единственное, что соединило ее и Андрея в этом мире.
— Мам, ну что ты встала, как вкопанная. Мам, ты что плачешь. — Я не плачу, я радуюсь, — она посмотрела на дочь и улыбнулась. Надежда и ее пациенты, посильно помогали Андрею в строительстве этой колокольни.
— Пойдем к монастырю поближе подойдем посмотрим. Да ты меня совсем не слушаешь, — удивилась Люба.
— Нет почему, я слушаю, вернулась она из своих мыслей и воспоминаний. — Пойдем, подойдем поближе. Только на территорию мы зайти не сможем.
— Ладно, рядом постоим, посмотрим, а потом дальше поедем. Давай напротив в Храм зайдем.
Они уже собрались переходить дорогу, как прямо перед ними остановился свадебный кортеж. Звон колоколов стал каким-то веселым и это был свадебный звон. Невеста в подвенечном платье вместе с женихом стали подниматься по ступенькам.
— Мама смотри свадьба, – радостно закричала дочь.
Надежда не стала предупреждать Андрея, что приедет в его город, она хотела позвонить, когда будет рядом. Она стояла и посматривала на монастырский вход, ей казалось, что вот, вот оттуда появиться отец Анатолий. Неужели он не почувствует что она рядом. Она машинально стала про себя считать до ста, не сводя глаз с входа.
Андрей, шел к выходу из монастыря. На счет Надежды, девяносто восемь, его остановила прихожанка: — Батюшка благослови, — попросила она.
Вздохнув, Надежда, вслух сказала: — Сто! — Мам, нам пора. Она взяла за руку дочку, еще раз подняла голову вверх и непонятно кому помахала рукой. Дочка сделала тоже самое, подражая матери. — Пока, пока, — кричала она.
— До свидания, — еле слышно сказала Надежда.
Андрей вышел за ворота и увидел впереди женщину с ребенком, идущую к неподалеку стоящей машине, она ему очень напомнила Надежду, он набрал ее номер мобильного телефона. — Надь, ты где?
— Я здесь, но я уже досчитала до ста пятидесяти, ты как всегда опоздал, — засмеялась она.
Она все дальше и дальше уходила от монастырских стен, а вслед ей радостно звенели свадебные колокола.
Июль 2006 года
