На вопрос, вынесенный в заголовок статьи, можно ответить, только сравнивая эффективность экономики России с другими странами. Уже начиная с 80-х годов те, кто хотел доказать необходимость радикальных экономических реформ, приводили данные о якобы чрезвычайно высоких затратах ресурсов в России, в частности, топливно-энергетических, как показатель неэффективности ее экономики из-за отсутствия рынка. Причем важнейшей причиной ресурсной расточительности считался якобы заниженный уровень внутренних цен на энергоносители. Россия, как известно, не только самая северная страна мира, но и страна с резкими сезонными перепадами температуры, так что более высокие затраты энергии у нас вполне оправданны. Затраты на транспортировку грузов и пассажиров также должны быть выше из-за огромных расстояний. Однако речь шла именно о немыслимой расточительности энергоресурсов и многие доказывали, что нормы их расхода у нас якобы в несколько раз выше по сравнению с другими странами. Так что Россия выглядела как некая «черная дыра». Уже в 80-е годы и в начале 90-х появились работы с подробными сравнительными исследованиями, объективно показывающие, что различия удельных энергоемкостей в СССР и развитых капиталистических странах как основных производств, так и национального дохода в целом существуют, но они вовсе не чрезмерны. Несмотря на это, и сейчас слышны утверждения о чрезвычайно большом отрыве России по потреблению энергии без объяснения причин этого отрыва. В частности, такое утверждение находим в проекте «Энергетической стратегии России на период до 2020 г.», разработанной Минтопэнерго РФ в 2000 г. Читаем: «Энергоемкость национального дохода увеличилась в 1990 –1996 гг. на 15% и затем стабилизировалась на уровне, превышающем показатели мира в 3,15 раза и развитых стран в 3,5 – 3,7 раза» (без указания источников получения данных и их смысла). По-видимому, цель состояла в эмоциональном воздействии на читателя, чтобы он ужаснулся и занялся энергосбережением. Введен даже специальный показатель – «энергоемкость социальных расходов» как отношение общего энергопотребления в стране к объему социальных расходов в долларах, но без указания его смысла. Что же стоит за показателями «исключительно» высокого уровня энергопотребления в России? Если рассмотреть потребление первичных энергоносителей или конечное потребление энергии на душу населения, то оказывается, что, несмотря на холодный климат в России, на одного человека потребляется энергоресурсов гораздо меньше, чем в странах Европы, в США и Канаде. Например, в 1996 г. потребление первичных энергоносителей на душу населения в России составляло 5,7, в Канаде –10,8, в США –11 т.у.т. Соответствующие величины по конечному потреблению энергии — 3,8, 8,1 и 7,4 т.у.т. Заметим, что потребление населением электроэнергии, тепла и топлива для отопления жилищ в России ниже, чем в Канаде и США, но не намного. Годовые объемы потребления энергии населением в 1997г. в этих трех странах были соответственно 1,17, 1,37 и 1,30 т.у.т. на человека. Конечно, главный интерес представляют различия энергозатрат на производство единицы продукта (товаров и услуг). Обычно речь идет о затратах на 1000 долларов валового внутреннего продукта (ВВП). И вопрос сводится к методам и достоверности сопоставления объемов продукта, производимого в разных странах. Проблема межстрановых сопоставлений – сложная и многоаспектная проблема. Самый простой подход к ее решению – пересчитать все внутренние цены и объемы производства, измереннные в национальной валюте, в доллары США по официальному обменному курсу. Однако такой пересчет для развивающихся стран приводит к резко заниженным ценам в долларах на большую часть товаров и услуг национального производства, которые не участвуют в международной торговле, по сравнению с ценами на идентичные товары и услуги в развитых странах. Соответственно объем национального продукта оказывается слишком заниженным. Кроме того, часто обменный курс подвержен резким падениям и скачкам вследствие экономических и политических причин, воздействующих на мировую и внутреннюю конъюнктуру двух сопоставляемых стран, в то время как общее соотношение цен в этих странах меняется гораздо более плавно. Примером может служить девальвация рубля в России в 1998 г.Тогда обменный курс доллара к рублю за второе полугодие 1998 г. повысился более чем втрое, а цены выросли в среднем только на 40%. Поэтому уже давно для сопоставления средних уровней цен и уровней экономического развития разных стран используются паритеты покупательной способности (ППС) национальных валют к доллару США. В последнее десятилетие в рамках программ международных сопоставлений ООН проводятся регулярные (каждые три года) сопоставительные обследования по широкому кругу (более 130) стран – с 1996 г. по единой методологии. Основным показателем в международных сопоставлениях признается индекс «физического объема» валового внутреннего продукта на душу населения. ППС рассчитываются путем сопоставления цен по узким группам достаточно однородных товаров и услуг, а затем агрегируются в более широкие группы и в конце концов в общий показатель ППС для всего ВВП. Когда речь идет о сопоставлении уровня цен, скажем, в России и США, по узкой группе однородных товаров, то ППС имеет вполне конкретный и однозначный смысл: это сумма в рублях, необходимая в России, чтобы купить такое же количество данных товаров, какое в Америке можно купить на 1 доллар. Такой же смысл имеется в виду, когда используют агрегированные показатели ППС. Чтобы сравнить физический объем ВВП России с американским, делят стоимостной объем ВВП в рублях на ППС руб./долл., т.е. ППС по ВВП рассматривается как показатель соотношения цен в этих странах в среднем по всем товарам и услугам. Для бедных стран ППС национальной валюты к доллару оказывается значительно ниже обменного курса. Выявлена даже межстрановая регрессионная зависимость снижения отношения ППС к курсу доллара по мере сокращения душевого ВВП. Для США это отношение, естественно, равно 1, для большинства стран Западной Европы и Японии оно несколько превосходит 1. А для таких стран, как Китай и Индия, в которых душевой ВВП в десять раз меньше, чем в США, отношение обменного курса и ППС близко к 4. Чтобы оценить, насколько рационально используются энергоресурсы, объем потребления первичных энергоресурсов (топливо и электроэнергия, вырабатываемая на гидро- и атомных электростанциях) или конечное потребление энергии (топливо, за вычетом сжигаемого на электростанциях, и весь объем потребляемой электро- и теплоэнергии) делят на ВВП, пересчитанный в доллары по ППС. В таблице 1 приведены результаты такой оценки энергоемкости ВВП по США, Канаде, России. В 1997 г. энергоемкость ВВП в России была вдвое выше, чем в Соединенных Штатах Америки. Однако этот разрыв объясняется различиями климата и структуры экономики в этих странах и не дает возможности обвинить экономику России в энергорасточительности. Климат в России гораздо более суровый, чем и в Канаде, по крайней мере по сравнению с теми ее районами, где расположена подавляющая часть населения и производства — на юге страны, южнее 55-й параллели, у нас же большая часть расположена севернее. Средняя дальность транспортировки энергоресурсов там не превышает 500 – 600 км. В России средний радиус их перевозок превышает 1000 -1500 км (нефте- и газопроводы длиной 2000 – 2500км идут из Западной Сибири в Европейскую часть, кузнецкий и канско-ачинский уголь перевозится в Центр на расстояние до 4000 км.). Энергоемкость ВВП в России по конечному потреблению энергии также выше, чем в Канаде — на 39,3%. Видимо, указанные объективные климатические различия могут в основном объяснить разницу в энергоемкости, поскольку между Канадой и США, находящимися на одном уровне технологий и рыночных механизмов, разрыв в энергоемкости еще больше, чем между Россией и Канадой — 45%. Следует добавить, что энергоемкость российской экономики за период кризиса 90-х годов возросла на 15%. По оценке Госкомстата России, ВВП в 1997 г. составлял только 60% от уровня 1990 г. В то же время объем общего предложения энергоресурсов и конечное потребление энергии в России в 1990 г. составляли соответственно 908,8 и 620 млн. тонн нефтяного эквивалента (т.н.э.), т.е. были лишь в полтора раза выше, чем в 1997 г. Надо сказать, что в Канаде и США в этот период рост энергопотребления тоже обгонял рост физического объема ВВП. Однако рост энергоемкости там, конечно, не идет ни в какое сравнение с Россией. В 1990 г. энергоемкость по конечному потреблению энергии на 1000 долл. ВВП в 1990 г. в Канаде и США был соответственно 0,26 и 0,19 т.н.э. Однако было бы большой ошибкой делать из приведенных данных «успокоительные» выводы, в частности, о том, что проблема рационализации энергопотребления для России не существенна, не является первоочередной. Значение представленных результатов заключается в том, чтобы противостоять появившейся в последние 10-15 лет тенденции сгущать черные краски в описаниях социально-экономического состояния России и СССР, которые часто основаны на не достаточно серьезных проработках. В России и без таких передержек достаточно проблем, требующих срочного решения. Чтобы сравнить относительные уровни внутренних цен энергоносителей в разных странах, также естественно делить эти цены в национальной валюте на ППС с долларом, но по рыночным товарам и услугам (см. табл. 2).
Данные табл. 2 показывают, что по «рыночным» ППС российские цены на электроэнергию и энергетический уголь в 1999—2000 гг. примерно соответствовали ценам в Европе и Америке 1996 года, а тогда были даже ниже (сравнение оценочное из-за отсутствия соответствующих данных). Тарифы на газ почти вдвое занижены. Цены на нефть почти в 3 раза выше, чем в США и Англии, и почти в 4 раза выше, чем во Франции и в Германии. Цены на бензин посредине между ценами в Европе и Америке, которые в свою очередь различаются между собой почти втрое. Цены на мазут завышены более чем вдвое по сравнению с Европой и Америкой. Так что нечего на внутренние цены и тарифы кивать…
Для читателей электронной версии «ПВ» табличный материал статьи временно не доступен.
