директор Института экономики РАН, член-корреспондент РАН
Российско-германские экономические отношения отличает впечатляющая динамика. Товарооборот за 2006 г. в стоимостном выражении вырос на 30% и достиг 42,9 млрд. долл.
Германия традиционно является крупнейшим торговым партнером России, ее доля в совокупном внешнем торговом обороте Российской Федерации стабильно держится на уровне 10%, при том что доля США — около 4,5%. Германия также традиционно крупнейший поставщик машин и оборудования в Россию, они составляют 58% стоимости германского экспорта в РФ.
В свою очередь на Россию приходится около 2,5% внешнеторгового оборота Германии, среди торговых партнеров которой Россия занимает 13-14-е место. При этом поставки из России покрывают импортные потребности ФРГ в газе на 34%, нефти – на 33%, цветных металлах и удобрениях – более чем на 10%.
Нельзя не признать в этой связи, что первопричиной бурного роста взаимной торговли в последние годы является столь же бурный рост цен на энергоносители, закупаемые в России. Этот же фактор обусловливает и устойчивый профицит России в торговом балансе: экспорт России превышает импорт из Германии в последние два года в полтора раза.
В то же время германские инвестиции в российскую экономику, накопленный объем которых составляет около 9 млрд. долл., значительно превышают масштабы инвестиционной деятельности российских предприятий на рынке ФРГ, оцениваемые примерно в 0,5 млрд. долларов.
Германия входит в число четырех-пяти крупнейших зарубежных инвесторов России — первое место в этом списке уже который год уверенно занимает, конечно же, Кипр, откуда в Россию возвращаются «беглые» капиталы.
И весьма внушительные объемы торговли, и значительные масштабы присутствия германского бизнеса на российском рынке – в России насчитывается 4,5 тысячи представительств 3,5 тысячи немецких фирм – позволяют считать, что ограничения институционального характера, затрудняющие проникновение на российский рынок, постепенно ликвидируются либо смягчаются.
Иные препятствия устраняются в связи с подготовкой к вступлению России в ВТО, остающиеся же, видимо, удается обходить. Конечно же, сохраняются проблемы, обусловленные инерционностью системы и определенно не способствующие расширению деловой активности на российском рынке. К ним следует, прежде всего, отнести чрезмерный бюрократизм, непрозрачность принятия административных решений, особенно на локальном уровне, слабости российской банковской системы, усложненность таможенных процедур, практически отсутствие государственной поддержки малого и среднего бизнеса и предпринимательской и инновационной инициативы в целом.
Последнее обстоятельство вынуждает немецкие фирмы в своей деятельности отдавать предпочтение главным образом крупным российским компаниям. Но надо сказать, что, во-первых, с перечисленными трудностями приходится иметь дело не только и не столько западным, но и отечественным бизнесменом, а во-вторых, все же в целом деловой климат в России существенно оздоровился за последние 6-7 лет.
Российское присутствие в Германии также становится все заметнее. Здесь зарегистрировано порядка 3 тысяч российских фирм – больше, чем в любой другой европейской стране. Однако в большинстве своем эти представительства выполняют торгово-закупочные функции, т.е. в основном озадачены импортом германских товаров и услуг, и мало кто из российских фирм занимается продвижением своей продукции на германском рынке.
Вряд ли в этом случае можно говорить о каком-то дискриминационном подходе, о перекрытии доступа на рынок. Конечно, для представителей отдельных секторов и отраслей российской экономики такие проблемы, как европейские антидемпинговые процедуры в отношении ряда товаров, квоты ЕС на поставки металлургической продукции, ограничения на поставку ядерных материалов являются весьма ощутимыми барьерами.
Но все же главная причина в том, что при такой рентабельности сырьевого экспорта, прежде всего, экспорта энергоносителей, и при столь высоком спросе на них в Европе и ФРГ, в частности, поставки готовой продукции из России не могут не выглядеть как маргинальное явление.
Так называемый структурный барьер в торговле когда-то Советского Союза, а теперь и России с западными странами, когда сырье обменивается на готовые изделия, существовал, насколько можно судить, всегда. И всегда руководители страны ставили задачу существенного расширения вывоза готовой продукции — теперь говорят о диверсификации экспорта.
Однако, в последнее время в России, по всей видимости, пришло осознание, что радикально эта задача не решаема, что соотношение между импортом и экспортом готовой продукции и сырья можно в лучшем случае лишь слегка выправить, но вряд ли существенно изменить. Рынок не обманешь – продается то, что пользуется спросом у потребителя и что приносит прибыль продавцу.
Сейчас, похоже, пришло еще и осознание, что из положения крупнейшего в Европе поставщика энергоносителей, каковым является Россия, можно извлечь намного больше и экономических, и политических выгод, чем это имело место до сих пор. Именно осознание этого факта, похоже, обусловливает ужесточение позиции России в отношениях со своими соседями и партнерами по СНГ и определяет нежелание Москвы подписать Энергетическую хартию в ее нынешнем виде и транзитный протокол к ней.
Энергетика стала в последнее время едва ли не центральной темой в российско-германских отношениях. Та самая зависимость от российских энергоносителей, которая существует на протяжении уже десятков лет, в связи с выяснением отношений России со своим соседями стала восприниматься как актуальная угроза, как потенциальное средство политического нажима.
Более того, проводятся параллели с советским периодом, когда СССР, несмотря на холодную войну, всегда твердо выполнял свои обязательства и никогда не прибегал к методам «энергетического шантажа». Между тем, такое понимание советской политики в этой сфере не совсем адекватно. В отношениях со своими союзниками Советский Союз всегда использовал такое оружие, как поставки энергоносителей на льготных условиях в целях обеспечения их привязки к своему политическому курсу. Нынешняя Россия, очевидно, отходит от такой практики хотя бы в силу ставшей со временем очевидной ее совершенной неэффективности.
Отношения зависимости сами по себе ни плохи и не хороши. К тому же зависимости от экспорта энергоносителей противостоит не менее сильная зависимость от сбыта на выгодных, отличающихся стабильностью условиях. Более того, надо стремиться к тому, чтобы взаимозависимость перерастала во взаимопереплетение или «проникновение» экономических интересов, о котором говорила канцлер Ангела Меркель. Реализация этого нового подхода вряд ли возможна без еще большего открытия рынков сотрудничающих стран. И, прежде всего, без облегчения возможностей для инвестиционного участия.
Разумеется, многие российские компании, и, прежде всего, топливно-энергетического комплекса представляют интерес для иностранных, в частности для германских инвесторов. Однако именно по этим компаниям правительство всегда устанавливало максимальные ограничения на продажу активов иностранным инвесторам, хотя полноценной законодательной базы для такого рода регулирования и ограничений до сих пор не существовало.
По всей видимости, в необходимости ее разработки правительство убедилось, когда возникла потребность адекватно отреагировать на недавнюю попытку приобретения «Сименсом» контрольного пакета акций компании «Силовые машины». Был разработан законопроект «О порядке осуществления в РФ иностранных инвестиций в коммерческие организации, имеющие стратегическое значение для национальной безопасности РФ», который 31 января с. г. рассмотрело правительство и отправило его на доработку.
Законопроектом определены 40 видов деятельности, по которым будет регулироваться участие иностранных инвесторов в капитале российских компаний, имеющих стратегическое значение. Следует подчеркнуть, что иностранному инвестору не запрещается в принципе контролировать компанию, занимающуюся, например, освоением недр.
Просто в этом случае он должен будет обратиться в уполномоченный орган за получением разрешения на совершение сделки. Вполне можно себе представить дифференцированный подход к инвесторам из разных стран, при котором в процессе принятия окончательных решений многое будет зависеть от того, с каким режимом сталкивается российский инвестор в соответствующей стране.
Российский бизнес стремится получить доступ не только к газораспределительным сетям, но и к высокотехнологичным производствам в странах ЕС и в Германии, в частности. В тесном, насыщенном конкуренцией европейском экономическом пространстве возникают новые игроки из России, и совершенно понятно, что их появлению не очень-то рады.
Реакция типа «мало того, что русские привязали нас к своей газовой трубе, так они еще и скупают наши предприятия!» вполне понятна и в чем-то даже оправданна. Тем более, что за этим кроется опасение политической зависимости. Но, как показывает практика, проблемы решаются на основе взаимных уступок, и лучше всего удается договариваться тогда, когда речь заходит об обмене активами.
Наконец, в заключение хотелось бы обратить внимание на частность, нередко принимающую характер обязательного условия. Речь идет о важности личных контактов. Российские бизнесмены предпочитают иметь дело с лично знакомыми им людьми. Вероятно, подавляющее большинство работающих в России немецких предпринимателей подтвердят верность этого правила.
Отсюда следует, что обеим странам, точнее сторонам – ЕС и России — надо позаботиться о всемерном облегчении личных контактов и, прежде всего, о размягчении визового режима. Ведь взаимопроникновение и переплетение экономик возможно прежде всего при условии обеспечения взаимопонимания на всех уровнях.
