Публикация настоящей книги ни в коей мере не преследует конкретных практических целей. Автор не испытывает ни малейшего соблазна повлиять на те или иные конкретные процессы общественного развития — для этого, как известно, существуют неизмеримо более простые и надежные инструменты, чем публикация аналитических материалов.
Задача настоящего исследования сводится к попытке построения на основе известных технологических изменений наиболее общей модели ближайшего развития человеческого общества.
Понятно, что неизбежная ограниченность, запаздывание, частичная неинтерпретируемость и недостоверность имеющейся статистики делают осуществимым разработку в основном качественной, а не количественной модели. Однако даже с учетом этих, по-видимому, неисправимых в настоящее время недостатков закономерности, выявляемые за счет расширения сферы исследования по сравнению с традиционным узкоотраслевым анализом, представляют бесспорный интерес и позволяют сделать ряд не вполне тривиальных и полезных с практической точки зрения выводов.
При этом исследование полностью остается в рамках методов современной науки, не придумывающих, но лишь анализирующих и доказывающих уже существующую реальность.
Правда, в информационной эре, которую открывает нынешнее поколение, порой создавая угрозу своему рассудку при помощи примитивных логических построений, реальность зачастую сначала именно придумывается и лишь потом, возможно, создается. При этом сам по себе процесс создания становится все более рутинным и механическим, а творческие компоненты сосредоточиваются именно в по привычке презираемой нами сфере фантазий, «информационных фантомов» и «конструирования реальности».
Эти компоненты, став сначала идеями и представлениями, овладевают затем сознанием как общественных структур и руководителей, заставляя их принимать те или иные решения, так и масс. В результате они вполне по-марксистски оборачиваются главной материальной силой, стремительно влекущей человечество новыми, все более извилистыми и все менее предсказуемыми путями.
Роль и место идей и представлений как таковых в развитии человечества качественно возрастает. Информационные технологии решительно меняют характер труда: он приобретает все более творческий и внутренне свободный характер. Его плоды все в большей степени становятся неотчуждаемыми от труженика. Именно эта неотчуждаемость результатов труда и является ключевым (с точки зрения общественных отношений) отличием информационных технологий от всех прежних, накопленных за тысячелетия развития человечества.
Если раньше, во все времена после первобытно-общинного строя, создатель и организатор производства — назовем его условно в соответствии с исторической традицией нашей страны «капиталистом» — владел всеми важнейшими средствами производства, допуская к ним неизбежно частичного, не имеющего возможности трудиться самостоятельно работника, то с появлением информационных технологий этот работник носит ключевые средства производства в своей собственной голове и памяти личного компьютера, подключенного к Всемирной паутине. Он не просто владеет своими средствами производства — в очень большой степени (в части личных знаний, навыков и репутации), он попросту физически неотделим от них. В то же время часть средств производства, связанная с коммуникациями и другими видами инфраструктуры, является практически общедоступной.
Соответственно, работнику не нужно больше идти в наемное рабство к «капиталисту», чтобы прокормить себя — общедоступность одной части средств производства и неотчуждаемость другой делают его самостоятельным участником производства, действительно равноправным с его организатором.
Выражаясь в марксистских терминах, он уже не продает в силу необходимости свою способность создавать новую стоимость — рабочую силу, не имея при этом доступа к новой стоимости, отнюдь нет — он свободно отдает свою рабочую силу в аренду за долю создаваемой ею собственности.
Отчуждения от работника его рабочей силы не происходит, потому что теперь, с приобретением трудом преимущественно творческого характера, такое отчуждение становится технологически невозможным. Соответственно, место эксплуатации занимают отношения кооперации владельцев принципиально различных и дополняющих друг друга производительных сил. Роль принуждения стремительно съеживается, ибо человека можно (и должно, потому что по доброй воле ей в современном обществе мало кто хочет заниматься) принудить исключительно к рутинной, механической работе, а к наиболее производительному творчеству принудить по самой его природе нельзя.
Творчество (или «креативность», выражаясь выхолощенным языком политтехнологов) — вот ключевое слово эпохи информационных технологий. Именно благодаря ему труд из библейского проклятия все в большей степени превращается в развлечение. «Разумно трудящийся» человек постепенно становится, по оперяющемуся выражению Йохима Хейзинги, более полувека спустя подхваченному и распространенному братьями Стругацкими, «человеком играющим». Интересно, что подобное превращение предчувствовали довольно многие. Так, например, взаимодействие «человека играющего» с обычным миром, иногда комическое, Но очень часть глубоко трагичное и основанное на взаимном непонимании,— сквозная, главная тема творчества такого далекого от научной проблематики и близкого к практической аналитической работе писателя, как Грэм Грин.
В результате всякий, достаточно тесно сталкивающийся со сколь-нибудь значительной массой работников, занятых в сфере информационных технологий, рано или поздно с удивлением и завистью обнаруживает вокруг себя множество людей, которые «при прочих равных» условиях испытывают значительно больше его положительных эмоций в единицу времени.
Причина этого заключается в самом характере их труда, который, опираясь в основном на информационные технологии, является в этой части творчеством,— строго говоря, развлечением.
И это прекрасно,— но сегодня мы еще в принципе не можем представить цену, которую предстоит заплатить за это окружающим и человечеству в целом. Сегодняшний как социальный, так и психологический и даже биологический вид человека сформирован традиционным, рутинным, нетворческим видом труда, которым он привычно обеспечивает свою жизнь. Принципиально меняясь, труд изменяет и занимающегося им человека — и, более того, меняет в нем практически все, что мы привыкли считать человеческим.
Плата за возможность массового и повседневного творчества — постепенное изменение едва ли не всех значимых характеристик людей, определяемых выполняемыми ими функциями. Едва ли не все, что привычно и дорого нам друг в друге, практически все свойства и признаки, которые мы привыкли считать «человеческими» (кроме, конечно, наиболее устойчивых биологических — и то до практического применения генной инженерии), становятся зыбкими и неопределенными. Не только человечество как система — сама человечность (не как гуманизм, но как определяющее свойство, квинтэссенция этой системы) теряют устойчивость, приходят в движение, начинают колебаться и видоизменяться на наших глазах.
Образ жизни, система ценностей, способ мышления — ни одна из этих вроде бы незыблемых качеств более не имеет шанса остаться неизменной. Более того: кардинальные изменения гарантированно произойдут на жизни каждого поколения, а с учетом ускорения изменений — и в течение ближайшего десятилетия. Все нам, пишущим или читающим эту книгу, равно как и не имеющим о ней ни малейшего представления, предстоит без всякого преувеличения «сменить кожу», пройти через глубочайшие изменения и диалектическое отрицание себя самих — таких, какими мы были еще на своей собственной памяти, еще несколько лет назад.
То, что всегда считалось болезненной психологической ломкой и осуществлялось исключительно в результате общественных катастроф, пережитых даже самыми многострадальными странами — Россией и Китаем — лишь дважды за весь прошлый век — теперь, скорее всего, станет нормой и обыденным образом жизни для большинства людей.
Человечество на наших глазах и с нашим участием получает многое, но безвозвратно теряет атрибуты своего прошлого. Мы еще не знаем по-настоящему, что и в обмен на что приобретаем. Более того, когда произойдет ожидаемая нами утрата, большинство, предвкушающее и с наслаждением переваривающее новое, вполне возможно, даже и не заметит ее. Но сегодня, последние годы осязая краски и запахи летящей к концу привычной обыденной жизни — и уже, во многом незаметно для себя, утратив часть этих красок и запахов,— мы не можем не предчувствовать, не предощущать эту потерю и заранее скорбим по ней.
Именно поэтому, полагая период освоения информационных технологий «веком развлечений», автор в пренебрежение всеми нормами логики и законами русского языка называет этот век «скорбным».
Предлагаемая Вашему вниманию книга посвящена реалиям, перспективам и общим закономерностям развития человечества этого века. К сожалению, чтобы не сказать «к счастью», автору не удалось ни открыть, ни даже предсказать ничего принципиально нового. Новизна излагаемого материала ограничена простой компиляцией давно, нудно и обще- известных положений и лишь при крайней необходимости усилена не совсем стандартным взглядом на происходящие процессы. Самое необычайное, более того, самое важное в нашей жизни кроется именно в рутине и скуке повседневности точно так же, как романтический дьявол прячется в мелочах. Именно обыденность и самоочевидность описываемого и позволяют рассматривать данную книгу как простое учебное пособие.
,
доктор экономических наук
