«Деловой мир», 16 апреля 1997 г.
В конце прошлой недели в Москве прошло международное совещание по проблемам создания единого европейского электроэнергетического рынка. Тема совещания связана с осуществлением положений европейской Энергетической хартии и договора к ней, устанавливающих единые нормы и правила для инвестиций в производство энергоресурсов, а также транзита и торговли ими в странах-участницах соглашения. Всего их около 50, однако, ратифицировали эти документы пока примерно 20 стран. Россия подписала хартию и договор в 1994 г., но пока они еще не ратифицированы Федеральным собранием.
Совещание было созвано по инициативе Мирового энергетического совета (МИРЭС) и его российского национального комитета при поддержке правительства РФ. Предметами обсуждения явились собственно хартия и договор к ней, а также возможности формирования общеевропейского рынка электроэнергии и расширения инвестиций в ТЭК России и электроэнергетику, в частности.
Основополагающие принципы хартии — сохранение суверенитета стран-участниц, свобода перемещения капитала, энергоресурсов и технологий через государственные границы и доступа к общим рынкам энергоресурсов, а также арбитражная процедура разрешения споров. Хартия привлекательна для каждой страны по разным причинам. У нас она позволит устранить некоторые проблемы в отечественном законодательстве и уменьшить риски для иностранных инвесторов.
К сожалению, обсуждение самой хартии и договора к ней не вышло за рамки общих разговоров. А ведь совещание должно было способствовать их ратификации Федеральным собранием. И для этого требовалось публично обсудить и сравнить представленные для ратификации документы с соответствующими российскими законодательными актами, чтобы оценить их совместимость или противоречивость. Ведь некоторые специалисты усматривают в ряде положений хартии и договора возможности для нарушений баланса интересов государств-импортеров и экспортеров энергоресурсов.
Для подобных утверждений и у российской стороны есть веские основания. Речь идет, в первую очередь, о преднамеренной изоляции российской единой энергосистемы от европейской UCPTE (Союз производителей и распределителей электроэнергии Европы). Она объединяет энергосистемы 15 стран Западной и Южной Европы общей мощностью 400 млн. кВт, и с ней параллельно работает объединенная система Польши, Чехии, Словакии и Венгрии — CENTREL мощностью 60 млн. кВт. В то же время Россия экспортирует на Запад огромные объемы газа и нефти. Так, к примеру, только в Германии они покрывают треть ее потребности в углеводородном топливе. Однако экспорт российской электроэнергии сравнительно невелик. В прошлом году он не превысил 20 млрд. кВт•ч, причем в страны дальнего зарубежья — Норвегию, Монголию и в основном в Финляндию (ее энергосистема входит в объединенную энергосистему Noгdel стран Северной Европы — Финляндии, Швеции, Норвегии, Дании и Исландии) составил всего около 5,3 млрд. кВт.ч.
Между тем технические возможности позволяют экспортировать из России гораздо больше электроэнергии, как это и было до распада СЭВ и развала единой энергосистемы «Мир». С тех пор простаивают проложенные в страны бывшего СЭВ через Украину и Белоруссию 11 высоковольтных линий электропередачи. Следует подчеркнуть, что ни одна из стран Центральной и Восточной Европы, чьи энергосистемы входили в «Мир», официально не отказалась от заключенных прежде договоров о единой энергосистеме с правопреемником СССР — Российской Федерацией. А с системой «Мир» электроэнергией обменивались компании Австрии и ФРГ.
Для этого в свое время в разных местах построили три так называемые вставки постоянного тока. В них напряжение переменного тока на выходе одной системы преобразовывалось в напряжение постоянного тока, которое по линии электропередачи подводилось к другой системе, и преобразовывалось на ее входе обратно в переменное напряжение с требуемой частотой. Такие «вставки» исключают необходимость синхронизации частот, что обязательно при параллельной работе непосредственно связанных энергосистем. Сегодня эти переходы элетромоста Восток-Запад стоимостью по 150 млн. долларов каждый закрыты.
Казалось бы, в обмен на поставки российских топливных ресурсов в качестве ответного шага по выполнению деклараций Энергетической хартии могли бы стать договоренности с участием Украины и Белоруссии о деблокировании давно существующего электромоста Восток-Запад. Вхождение таким образом РАО «ЕЭС России» в европейский рынок электроэнергии свидетельствовало бы об искренности и серьезности намерений Запада стремиться к балансу экономических интересов с Россией, т.е. к равноправному с ней партнерству, а не к использованию ее только в качестве сырьевого придатка. И этот акт доброй воли наверняка поспособствовал бы росту доверия сторон, а, следовательно, и ратификации Энергетической хартии Федеральным собранием России.
Однако наши потенциальные партнеры по намечаемому общеевропейскому рынку электроэнергии выдвигают односторонние условия для вхождения в него России. Главное их требование — присоединяться к системе UCPTE единая энергосистема России должна последовательно отдельными своими частями. Именно так, последовательно, создавалась сама европейская энергосистема. Но, во-первых, это нарушит единство российской ЕЭС, а, следовательно, устойчивость и надежность ее работы. А во-вторых, опыт создания и эксплуатации системы «Мир» с мощностью электростанций около 400 млн. кВт свидетельствует о возможности соединения ЕЭС и UCPTE в одну, синхронно действующую энергосистему без ограничений ее масштабов. Причем надежность энергоснабжения для всех участников общеевропейского рынка можно будет увеличивать по мере строительства намечаемых энергоколец прибалтийских и причерноморских стран. Следует подчеркнуть, что после развала системы «Мир» и присоединения к европейской энергосистеме в той же Польше значительно возросло число аварийных отключений электроэнергии.
Как отмечали российские участники совещания, в частности, заместитель министра топлива и энергетики РФ Виталий Бушуев и президент РАО «ЕЭС России» Анатолий Дьяков, односторонние предложения о распространении стандартов UCPTE на будущую общеевропейскую энергосистему не обоснованы ни научно, ни экономически, ни технически. Проект такого объединения необходимо разработать совместно. Но ведь прошло уже два года после подписания Россией Энергетической хартии. Однако даже согласованный проект единой европейской энергосистемы не гарантирует сбыта российской электроэнергии другим странам. Ведь хартия лишь декларирует возможность прихода на рынок энергоресурсов, но отнюдь не гарантирует их сбыт.
Дело в том, что в UCPTE, как и в «ЕЭС России», имеются значительные избытки мощности. А Энергетическая хартия провозглашает свободную конкуренцию на рынке энергоресурсов со свободными ценами. И совершенно очевидно, что страны Европейского союза будут в первую очередь радеть о своих компаниях, о сбыте ими электроэнергии, благодаря продаже которой платятся налоги в казну этих стран. А РАО «ЕЭС России» не пустят в Европу до тех пор, пока участники МИРЭС, подобно членам Европейского объединения угля и стали, не договорятся об организованном рынке с экспортными квотами поставок и согласованными ценами. Тогда конкуренция среди производителей электроэнергии, к примеру, как среди металлургов на европейском рынке, сместится в сферу снижения затрат: чем они меньше, тем больше прибыль. Видимо, согласование цен в рамках общеевропейского соглашения окажется достаточным на уровне оптового рынка электроэнергии, подобного российскому.
Соглашение о едином оптовом рынке с гарантированными объемами продаж электроэнергии исключит хаос и неопределенность сбыта и позволит каждой компании снизить убытки от содержания невостребуемых генерирующих мощностей. Вместе с тем при нынешних внутренних неплатежах только гарантированный платежеспособный экспортный спрос на электроэнергию позволит привлечь в российскую электроэнергетику частных инвесторов, для которых сегодня привлекательны лишь добыча нефти и газа. Видимо, потому, что значительная их доля экспортируется. Однако иностранные инвестиции невелики: из прошлогодних вложенных в ТЭК России 18 млрд. долларов (при ежегодной потребности в 35 млрд.) они составили всего 15 %, да и то в виде связанных кредитов, обусловленных закупкой оборудования за рубежом. Там защищают своих товаропроизводителей, так как их прибылью пополняется местная казна и тем самым в итоге защищаются национальные интересы.
Видимо, и нам пора перестать, наконец, стесняться защищать свои государственные интересы, добиваясь их баланса в экономических отношениях с интересами других стран. Применительно к электроэнергетике это может выглядеть следующим образом. Во многих европейских странах заморожено строительство АЭС. В то же время запасы и эффективность добычи собственных энергоресурсов там снижаются, и поэтому возрастает их импорт, причем во многом из России. Так, если в 1986 году доля импортных топливных ресурсов составляла в Европе 43 % от объема потреблявшихся, то к 2020 году эта доля возрастет, по оценкам, до 66-75 %. А в ряде европейских стран она уже сейчас превышает 50 %, и, к примеру, в Италии составляет 80%. Поэтому по примеру наших западных кредиторов увеличение экспортных поставок российских нефти и газа в те или иные страны надо связывать с обязательным (в определенной пропорции) экспортом туда и российской электроэнергии.
По оценкам, экспорт российской электроэнергии в Европу в ближайшие 4-5 лет мог бы достигнуть примерно 40 млрд. кВт•ч в год на сумму до 1,5 млрд. долларов. Этому будет способствовать и скорое завершение строительства линии электропередачи напряжением 1150 кВ из Сибири, по которой в Европу потечет электроэнергия ГЭС Ангаро-Енисейского каскада и Березовской ГРЭС, работающей на бурых углях Канско-Ачинского угольного бассейна.
Видимо, создание описанным образом организованного общеевропейского рынка электроэнергии, существование которого Россия будет поддерживать гарантированными связанными поставками топливных ресурсов и электроэнергии по согласованным ценам, необходимо закрепить специальным совместным протоколом к договору к Энергетической хартии. Причем, условием ее последующей ратификации должно явиться деблокирование упомянутого выше энергомоста Восток-Запад, проходящего через Украину и Белоруссию. Экономическое партнерство, согласно Энергетической хартии, должно быть равноправным.
Чтобы проводить сбалансированную и контролируемую политику энергообеспечения страны, основанную на разумном, обоснованном экономически, сочетании развития генерирующих мощностей и их экономии путем внедрения энергосберегающих техники и технологий, необходимо восстановить былое организационное и ресурсное единство энергетической системы в рамках РАО «ЕЭС России» с привлечением в него крупных потребителей. Для этого региональные АО-энерго, зачастую не имеющие электростанций на своих территориях, предлагается организационно и юридически объединить в рамках соответствующих (с которыми они связаны технологически) восьми зональных объединенных энергосистем в виде дочерних акционерных обществ РАО «ЕЭС России», заменив акции региональных АО на соответствующие зональные. Тогда и тарифы можно было бы устанавливать по зонам, которые сейчас на этих территориях для одних и тех же типов потребителей, несмотря на примерно равные технологические условия энергоснабжения, различаются в 2-5 раз.
А чтобы управлять естественным электроэнергетическим монополистом, Федеральную энергетическую комиссию необходимо превратить именно в федеральный, согласно ее названию, орган. Иначе говоря, ФЭК должна регулировать тарифы не только для электростанций на оптовом рынке, но, и это самое важное, для потребителей, причем дифференцированно, согласно их нагрузочным характеристикам. Этим смогли бы заняться вместо нынешних региональных комиссий зональные отделения Федеральной комиссии, которые будут регулировать тарифы и с учетом эффективности энергосбережения, вынуждая тем самым потребителей принимать соответствующие меры.
Для восстановления единства РАО «ЕЭС России» необходимо отказаться от иллюзий возможности конкуренции между электростанциями и всеобщих прямых договорных с ними отношений потребителей. Во-первых, такая конкуренция при дефиците энергии во многих регионах создаст хаос в организации перетоков электроэнергии в ЕЭС как технологически единой системе. Ведь перетоки оптимизируются, исходя из минимизации потерь в системе в целом, что создает огромный экономический эффект.
Во-вторых, желанная как самоцель для реформаторов конкуренция требует избыточного производства электроэнергии и избыточных мощностей в «горячем» резерве, на что нужны немалые затраты. Поэтому в условиях финансового кризиса дешевле и проще организовать действенное управление естественным монополистом как единой системой, а не имитировать его, как это делается сейчас.
В-третьих, конкуренция, к тому же между независимыми от РАО компаниями, при разделе ресурсов исключает проведение комплексной стратегии эффективного энергообеспечения страны, основанной на экономическом балансе между производством электроэнергии и энергосбережением. Подобное возможно лишь в должным образом организованной большой единой системе, каковой и создавалась разрушаемая нынче ЕЭС России.
И, наконец, в-четвертых, конкуренция невозможна в принципе, так как предложение на рынке не может превышать спрос, а электроэнергию нельзя складировать подобно, допустим, углю, и она должна быть использована практически одновременно с ее производством.
