Четыре года назад правительство Соединенных Штатов подало в суд иск против экономиста из Гарвардского университета Андрея Шлейфера на сумму более 100 миллионов долларов. Шлейфера обвиняли в том, что он использовал для личного обогащения свое положение в качестве управляющего одной из главных программ западной помощи России в 1990-x годах. В этом гражданском иске фигурирует и сам Гарвардский университет, который наблюдал за осуществлением проекта.
Дела Шлейфера в России относятся к периоду смутного времени — началу 1990-x годов — когда Соединенные Штаты пытались переделать эту страну по своему образу и подобию. Приехав в 1991 году в Москву, он встретился там с «самыми талантливыми» российскими реформаторами- Чубайсом и др. — и очень скоро стал их консультантом. Также в Москву переехал для координации этой деятельности Джонатан Хей, владеющий русским языком, которому совсем немного оставалось до выпуска с юридического факультета Гарварда.
За несколько недель эта команда разработала планы по продаже 15 тысяч государственных предприятий, в рамках которых 150 миллионам российских граждан нужно было раздать ваучеры, удостоверяющие их права на акции. Агентство Соединенных Штатов по международному развитию, сокращенно USAID, в 1992 году выделило Институту международного развития при Гарвардском университете 2,1 миллиона долларов на поддержку приватизации. Главным по данной программе был назначен Шлейфер, а Хей стал его заместителем. В течение следующих пяти лет объем контрактов Института международного развития с USAID вырос до 57 миллионов долларов — Гарвардскому университету достались гранты на реформирование юридической системы России и создание рынка капитала.
В мае 1997 года Агентство неожиданно приостановило реализацию проекта и обвинило Шлейфера и Хея в том, что в своей деятельности они допустили «конфликт интересов». В обвинениях указывалось, что они, равно как и жена Шлейфера, а также его подруга Хея, на которой он впоследствии женился, делали собственные инвестиции на российских финансовых рынках. Шлейфер и Хей, «злоупотребив доверием правительства Соединенных Штатов, использовали личные связи. . . в корыстных целях», — писало Агентство в записке, направленной в Гарвард.
Летом этого года по упомянутому иску правительства США федеральный судья постановил: Шлейфер и его бывший заместитель вступили в преступный сговор между собой с целью обмануть правительство. Они инвестировали в те самые российские финансовые рынки, за создание которых отвечали. Также суд постановил, что Гарвардский университет виновен в нарушении подписанного им контракта. Если сторонам не удастся прийти к соглашению, размер нанесенных убытков определит жюри присяжных. Может получиться так, что по данному иску университет должен будет выплатить государству до 34 миллионов долларов, а Шлейфер и его заместитель — втрое больше.
Гарвард стоит перед необычной проблемой: защищать или наказать своего профессора? Шлейфер уже обратился к университету с просьбой выплатить за него значительную сумму судебных издержек. Ранее он также заявлял, что всю сумму ущерба должен выплатить именно Гарвард.
Пока что обращения Шлейфера не произвели никакого впечатления на Совет — орган, стоящий во главе Гарвардского университета. Однако Совет сам оказался в неловком положении. Шлейфер — не только один из ведущих ученых университета, но и близкий друг президента Гарварда Лоренса Саммерса. Бывший министр финансов Соединенных Штатов отказался голосовать по решению относительно Шлейфера, но сомнений в том, на чьей стороне его симпатии, не остается.
Совет прекрасно понимает, что во многом от судьбы господина Шлейфера зависит и его судьба. Фонды Гарварда составляют 22 миллиарда долларов, так что сам университет готов пойти на соглашение с правительством уже сейчас, чтобы избежать продолжения процесса, но смыть пятно с университета удастся, только если к соглашению придет и сам Шлейфер. А если Гарвард согласится оплатить его судебные издержки, это даст профессору возможность пойти в своих требованиях гораздо дальше.
В общем постановлении суда по делу, вынесенном в июне окружным судьей Дугласом Вудлоком, было во всех подробностях описано, каким образом Шлейфер и его заместитель, занимавшиеся консультированием российских регулирующих органов по вопросам создания финансовых рынков и управления ими, инвестировали огромные средства от себя лично на сформировавшемся тогда в России рынке «горячего капитала». Кроме того, в постановлении суда указывалось, что, кроме непосредственно покупки акций, сам Шлейфер, его заместитель и их жены использовали свое привилегированное положение для организации первого в России паевого инвестиционного фонда.
Ни единая душа в Гарварде не верит, что университет может прибегнуть к последнему средству — отказать Шлейферу от места, — поскольку этот эмигрант из России быстро стал ведущим экспертом по финансовым рынкам и в тридцать лет был удостоен звания полного профессора Гарварда.
Хотя обвинениям против Шлейфера уже семь лет, это никак не отразилось на его научной карьере. В 1999 году Шлейфер был награжден медалью Джона Бейтса Кларка, которая вручается раз в два года Американской экономической ассоциацией. Наряду с Нобелевской премией, она считается одной из престижнейших наград в области экономической теории и после этого все думали, что и до Нобелевской премии ему недалеко. Через три года Шлейфер получил под свое начало кафедру в Гарварде со значительным денежным фондом. В 2003 году его пытались переманить на факультет делового управления Нью-Йоркского университета, но он решил остаться в Гарварде. Ни преподаватели, ни менеджмент в Гарварде не сомневаются, что как ученый Шлейфер легко переживет любые последствия решения суда. Его коллеги уверены в том, что Саммерс, скорее всего, будет защищать Шлейфера, которому он уже давно оказывает всяческое покровительство. Шлейфер стал заниматься исследованиями совместно с Саммерсом после того, как указал на пять ошибок в одной из его научных работ.
По свидетельству лиц, близких к делу Шлейфера, господин Саммерс отказался от участия в решении по этому делу по настоянию Совета. Представитель Гарварда Джо Рин заявил в соответствующем письме о том, что Совет и господин Саммерс «пришли к обоюдному согласию о том, что [в данном деле] ему разумно было бы прибегнуть к самоотводу от участия в голосовании».
Сомнений в том, чью сторону примет Саммерс, практически не остается. В одном из своих заявлений по делу в 2002 году Саммерс говорил, что он отдавал указание бывшему декану Гарварда, чтобы тот любыми путями оставил Шлейфера в университете.
Совет Гарвардского университета, в число которых входят председатель совета директоров и генеральный директор корпорации Corning Джеймс Хоутон и бывший президент Чикагского университета Ханна Грей, похоже, более осторожно подходит к делу Шлейфера. Бывший министр финансов Роберт Рубин также является членом совета и взял самоотвод по голосованию, так как во время реализации проекта был членом правительства. Совет отклонил просьбу Шлейфера о рассмотрении вопроса оплаты его судебных издержек и отложил свое решение в ожидании дальнейшего развития этой юридической драмы.
Гарвардский университет уволил Хея с его должности в Институте международного развития и сейчас он занимается юридической практикой в Лондоне. Шлейфер, хотя и прекратил свою деятельность в России по американскому проекту, сохранил свое место на экономическом факультете Гарварда. Правительство США расследовало это дело семь лет.
— Гарвардский университет и его сотрудники, какими бы блестящими [финансистами] они ни были, должны подчиняться законам Соединенных Штатов, — заявили в суде представители правительства. Бостонский прокурор даже собрал по этому поводу большое жюри присяжных в рамках уголовного судопроизводства, но успеха не добился. После чего в сентябре 2000 года правительство подало в окружной суд Бостона гражданский иск против Шлейфера, Хея, их жен и Гарвардского университета. Через некоторое время обе женщины из числа ответчиков по иску были исключены.
Как говорилось в исковом заявлении, Шлейфер и Хей обманули правительство Соединенных Штатов на сумму в более чем 30 миллионов долларов, которые Агентство по международному развитию заплатило Гарвардскому университету за беспристрастные и объективные консультации в России. Вместо этого, указывалось в исковом заявлении, в результате их действий цель реформы, которую финансировали Соединенные Штаты — установление «прозрачности и законности» — достигнута не была. В действиях Шлейфера и Хея, считает правительство, русские увидели совсем обратное: хорошие связи важнее принципов честной игры. В соответствии с Законом о ложных правопритязаниях правительство потребовало возмещения убытков в тройном размере.
Стостраничное общее постановление по делу, вынесенное судьей Вудлоком, гласит, что Андрей Шлейфер и его жена, один из ведущих менеджеров хедж-фондов Нэнси Циммерман, вложили в акции российских предприятий и государственные облигации более 400 тысяч долларов, причем некоторые приобретения были зарегистрированы на имя тестя Шлейфера. Также по предложению Шлейфера в деле участвовал его заместитель Хей, выписавший чек на 66 тысяч долларов, часть из которых была также пущена в оборот Шлейфером.
Кроме частных инвестиций, в судебном постановлении много говорится о планах «четверки» использовать личные связи и капиталы для создания первого в России паевого инвестиционного фонда и компании-регистратора, которая занималась бы проведением и регистрацией сделок с инвестиционными паями. Подруге (теперь жене) Хея Элизабет Хеберт удалось получить у российских регулирующих органов разрешение на выпуск первых на рынке акций инвестиционного фонда; таким образом, она обогнала более серьезных конкурентов. Шлейфер и Циммерман дали этой компании в долг 200 тысяч долларов. В это время помощник мисс Хеберт купил компанию-регистратор у учредителей, взяв у нее взаймы 400 тысяч долларов, которые она, в свою очередь, получила от Хея и его отца.
«В кратко- и среднесрочной перспективе мы получим преимущество, так как регулирующим органам хочется видеть нас первыми», — писала Хеберт в своем письме Нэнси Циммерман, которое просмотрел и Хей перед отправкой по факсу. Этот факт Циммерман должна была использовать для привлечения инвесторов в оба инвестиционных проекта.
Судья решил, что Джонатан Хей в своей деятельности допустил конфликт интересов и посчитал, что в двух случаях результатом его деятельности стало ложное правопритязание. Также на основании фактов вовлеченности Шлейфера и Хея в создание паевого фонда Элизабет Хеберт и российской компании-регистратора он постановил, что Шлейфер и Хей вступили между собой в преступный сговор с целью обмануть правительство.
Судья предоставил жюри присяжных решать, нарушил ли Шлейфер своими частными инвестициями Закон о ложных правопритязаниях. В постановлении судьи указывается, что в применении к американцам, работавшим в данном проекте, правила допускают двойное толкование.
Что касается Гарвардского университета, судья Вудлок постановил, что личные вложения Хея и, возможно, Шлейфера, если так решит жюри присяжных, являются нарушением контракта университета с правительством. Однако судья отклонил более серьезные претензии к Гарварду и не посчитал университет виновным в нарушении Закона о ложных правопритязаниях, указав, что в университете о деятельности Шлейфера и Хея ничего не знали.
По заявлению Немсера, адвоката Шлейфера, чтобы доказать обвинение в преступном сговоре, необходимо найти доказательства тому, что действия были совершены с заранее обдуманным намерением, в то время как «нет никаких четких доказательств того, что Шлейфер, когда Хей осуществлял свои инвестиции, знал о том, под действием каких ограничений тот находится». К Шлейферу же, говорит его адвокат, правила конфликта интересов применять вообще нельзя.
Нэнси Циммерман отказалась от заявлений. В августе ее компания, выплатив правительству 1,5 миллиона долларов, урегулировала отдельную серию исков в том, что она использовала ресурсы российского проекта для продвижения своих инвестиционных программ, но при этом компания отрицала любые обвинения в нарушении законов. Юрист компании заявил, что соглашение было достигнуто, «дабы избежать продолжения процесса и связанных с ним издержек».
От комментариев отказался и Джонатан Хей. Согласно материалам суда, он заявлял, что в договорные отношения с правительством никогда не вступал, под действие правил конфликта интересов не подпадал и раскрыл свои инвестиционные планы перед Шлейфером и администрацией Гарварда.
В последнем отчете о состоянии дела Джонатана Хея говорится, что между правительством и Хеем достигнут значительный прогресс, ведущий к соглашению. Источники, близкие к этим двум процессам, считают, что правительство хочет получить примерно 25 миллионов долларов с Гарварда и от пяти до десяти миллионов со Шлейфера. Если к соглашению прийти не удастся, в декабре второе дело против Шлейфера будет рассматривать уже жюри присяжных. Процесс по определению общего ущерба вряд ли начнется раньше весны следующего года, и тогда жюри придется решать щекотливый вопрос: затронули ли действия Шлейфера и Хея продвижение реформ в России, и, если да, то в какую — положительную или отрицательную — сторону.
Если в Гарварде и решат наказать Шлейфера, прецедентов у них мало. Слишком редко профессор университета лишался кафедры — в научном сообществе хуже этой кары и быть не может. По оценке Джонатана Найта, эксперта по таким спорам из Американской ассоциации университетских профессоров в Вашингтоне, занимающейся защитой профессиональных интересов преподавателей, по решениям суда ежегодно снимаются с должности от 50 до 75 преподавателей из 280 тысяч, но происходит это, как правило, по обвинениям в плагиате, лженаучных исследованиях, или сексуальных домогательствах.
«The Wall Street Journal», США – Инопресса.ру
Из интервью с Владимиром Полевановым
«Когда в ноябре 1994-го я стал председателем Госкомимущества, меня поразило несколько вещей. В учреждении работали и имели постоянные пропуска 32 сотрудника американских фирм — и русские и американцы, — которые имели доступ в святая святых: компьютерный центр ГКИ. То есть они заранее получали информацию какой конкурс готовится, какие условия будут выставлены, что давало им огромные преимущества и делало победу предопределенной. Причем один из этих американцев — Джонатан Хэй — как официально, секретными письмами, докладывала мне контрразведка, являлся кадровым разведчиком ЦРУ. Лубянка просила удалить Хэя из Госкомимущества, но когда я попытался его убрать, то столкнулся с жесточайшим сопротивлением Чубайса…»
