Если человечество хочет сохранить себя как вид, оно должно изменить свое отношение к окружающей среде
Виталий Болдырев,
заслуженный энергетик России, к.т.н.
Насекомые изобрели технологии, которые они используют уже более 50 миллионов лет. Несмотря на многочисленность, им удается процветать без подавления естественной среды и в идеальном экологическом балансе с ней. С точки зрения экологичности созданных насекомыми технологий мы по сравнению с ними просто дилетанты. Наши технологии поставили под угрозу существование всего человечества и всю биосферу. Изучая своеобразный социальный мир насекомых и их технологии, мы можем научиться жить в большей биологической гармонии с планетой.
Объединяет людей с несколькими видами насекомых «эусоциальность». Эта высшая форма социального поведения включает в себя сложное разделение труда, предполагающее разную работу и обязанности для разных групп людей. Главные эусоциалы планеты — муравьи, пчелы, термиты и гомо сапиенс. Члены эусоциальных видов определяют и выполняют задачи, наиболее подходящие для них — будь то охрана гнезда или поиск пищи, избегая при этом выполнения задач других членов. Таким образом группа спонтанно организует в своем коллективе так называемый «суперорганизм», то есть социальную единицу, способную генерировать технологии.
Эусоциальность позволила и человеку разработать свои технологии. Первой эволюционной формой технологии является сельское хозяйство, которое в самом примитивном виде изобрели муравьи и термиты. Оно может быть определено как технологический процесс производства пищевых продуктов в больших масштабах. Например, муравьи-листорезы могут превращать зеленую биомассу листьев в пищу, используя свои впечатляющие садоводческие и технические навыки и симбиоз с грибами.
Человеческая практика сельского хозяйства началась всего 10 тысяч лет назад. И это не более чем копия садоводства и технических навыков, разработанных насекомыми. Но в нашем случае сельское хозяйство позволило создать экономический достаток, что, в конечном счете, способствовало появлению письменности, литературы, математики, философии, искусства и науки. Таким образом, наши технологические возможности уходят корнями в сельское хозяйство.
Однако, гомо сапиенс, получив определённую степень свободы, стал использовать её и для борьбы за власть, богатство, «место под солнцем». То есть стал источником риска для самого себя, сообщества и для всего глобального окружения. Таким образом, эусоциальность и сельское хозяйство обеспечили социальное завоевание Земли сначала насекомыми, а затем человеком. Первой глобальной цивилизацией была цивилизация насекомых, или «инсектоцен». Изучая различные формы инсектоцена, мы можем извлечь ценные уроки для нашего технологического будущего. Смысл термина цивилизация связан с городами. Рим, Лондон, Нью-Йорк — все это центры, как древних, так и современных человеческих цивилизаций.
Все эусоциальные насекомые тоже имеют свои собственные города, которые не отстают от человеческих городов по их технической сложности. Например, мегаполисы тех же муравьев-листорезов являются, вероятно, самыми сложными структурами когда-либо построенными под землей. В их центрах есть огромные сады, соединенные отличными шоссе. Разбросанные вокруг элементы цивилизации включают склады мусора, центры по распределению пищи, армейские казармы и полицейские участки. Есть даже своеобразное похоронное бюро.
Некоторые муравьиные города поистине огромны. Если бы насекомые были такими же большими, как и люди, то поселение муравьев Formicayessensis на острове Хоккайдо в Японии было бы гораздо больше, чем Токио. Точно так же, если бы термиты были размером с человека, то высота среднего термитника в Африке была бы такой же, как самое высокое человеческое строение — Бурдж-Халифа в Дубае. Другие города насекомых, например пчел, построенные ими из материала, выделяемого своим телом, представляют собой образцы эстетической утонченности.
Где-то в мире этих крошечных созданий скрывается тайна экологического равновесия, которого так не хватает нашему миру, говорят ученые. И нам нужно начать смотреть на насекомых как на наших старших и более опытных эусоциальных родственников, чтобы найти ключи к созданию безопасного технологического будущего. В северо-восточной Бразилии ученые нашли огромную территорию с термитниками. Анализ образцов почв показал, что их возраст варьируется от 690 до 3820 лет. Ученые пока не понимают, как эти колонии термитов структурированы физически, так как еще не найдено ни одной камеры их королевы. Изучение находки продолжается.
Но вернёмся на нашу грешную Землю. После сельскохозяйственной революции и с началом промышленной революции — созданием в Англии в 1830 году первой в мире сети железных дорог — произошла «атомизация» общества. Промышленная революция поставила в центр мира человека и как главную ценность — его право на свободу действий под девизом: «Человек стоит в центре мира и свободен распоряжаться природой». Идеология промышленной революция породила уверенность людей в возможности решать все, в том числе и экологические проблемы, техническими средствами, на основе развития новых технологий. Однако технические средства не помогли человеку в решении более простой задачи — преодолении нищеты и голода в развивающихся странах.
Когда же на смену сельскохозяйственной и промышленной революции пришла «цифровая» революция, при которой сфера простого труда и услуг сократилась, в промышленно развитых странах Запада началась социальная деградация населения этих стран. Несмотря на социальную защиту в виде пособий по безработице, свою обречённость и ненужность обществу интуитивно почувствовала, в первую очередь, «цветная» часть население этих стран. Это чувство ненужности стало выливаться в дебоши на улицах, бессмысленные погромы, снос памятников «проклятому прошлому», в требования расового равенства и угрозу разрушить существующую государственность. Правящие элиты этих стран ответили «пандемией», результатом которой стало максимальное количество жертв в «маяке капиталистического мира» — Соединённых Штатах Америки.
Такие страны как Сингапур, Китай, а вероятно скоро и Япония переходят на «эусоциальность» — высшую форму социального поведения, включающую в себя сложное разделение труда, предполагающее разную работу и обязанности для разных групп людей. Они стали экономическими лидерами планеты, но такая форма самоорганизации чревата утерей способности к индивидуальному пространственно-аналитическому мышлению. Это может грозить разрушением личности и привести к стадо-роевому существованию.
«Идеалом России, её путеводной звездой, — писал Л.Толстой, её национальной идеей необходимо признать стремление к обществу знания. Это ближе к менталитету нашего народа с его традиционной соборностью, коллективизмом».
В ХХI веке идеология промышленной революции перешла в разряд неверной информация в связи с явным столкновением цивилизации и природы. Эпоха экологического собирательства закончилась. Наступает время осмысления и понимания что улучшение качества жизни людей может происходить только в пределах возможностей поддерживающих жизнь экосистем. Если человечество хочет сохранить себя как вид, оно должно совершить на Земле экологическую революцию.
Субъекты существующих социально-экономических систем грабят и уничтожают природу. Человек сегодняшней цивилизации объективно препятствует процессам в биосфере по поддержанию физически неустойчивой земной окружающей среды в состоянии, необходимом для существования жизни, и толкает земную окружающую среду к её устойчивому состоянию типа Марса или Венеры. Современная западная цивилизация находится в состоянии системного кризиса. Она заставляет людей хотеть значительно больше, чем нужно для удовлетворения действительных потребностей.
Рынок превратился в механизм, создающий и формирующий спрос, включая спрос на то, что выходит за рамки разумных человеческих потребностей. Рынок меняет менталитет людей — и владельцев производства, и потребителей. У первых рынок порождает стремление производить не более качественный и дешёвый товар, а уничтожить конкурента любой ценой, полностью отказавшись от так называемой деловой этики, первоисточником которой, как известно, была этика протестантская. У вторых он порождает стремление к потребительскому престижу, комплекс неполноценности, стрессовые состояния, способствующие аномальному поведению. В естественной природе конкурентное взаимодействие обеспечивает устойчивость окружающей среды, сохраняя её в оптимальном состоянии для жизни. Устойчивое развитие человечества возможно при функционировании конкурентной рыночной системы, но в определённых рамках экологических и этических ограничений. Система же ценностей западной цивилизации уже почти привела человечество в лучшем случае к неизбежности исчезновения его как вида, а в худшем — может привести к прекращению вообще жизни на Земле.
Глобальную экономическую систему современной западной цивилизации можно охарактеризовать как венчурное предприятие, т.е. предприятие с очень высокой степенью риска. Против существующего мирового экономического порядка во время очередной сессии ВТО в американском городе Сиэтле выступил американский средний класс, с требованием поставить под общественный контроль деятельность транснациональных корпораций и международных финансовых институтов. Люди стали понимать, что такая вздутая на безумных банковских процентах и коррумпированная экономика становится источником большой опасности не только для обычных граждан, мелких акционеров и налогоплательщиков, но и для себя самой. Так называемая глобализация чревата колоссальным кризисом и всеобщим разорением.
Антиглобализм стал прообразом самоорганизующегося гражданского сопротивления социальному злу в условиях постиндустриального информационного общества. Я уверен, что нам надо двигаться в сторону экономики локальных рынков — самоорганизующейся, демократически предсказуемой для людей, обеспечивающей прожиточный минимум каждому человеку, воодушевляющей на этический подход и действующей в балансе и гармонии с другими живыми системами нашей планеты. Это должна быть экономика зеркально противоположная глобальной экономике, централизованно управляемой глобальными корпорациями в соответствии с требованиями финансовых спекулянтов, но не вносящих никакого реального вклада в развитие производства, заявил американский экономист Девид Кортен.
Глобальная экономика порождает слишком большой, глобальный, недопустимый риск. В университетских городках Америки и Европы шли эксперименты с локальными деньгами и локальной, так называемой свободной, экономикой. Один из лозунгов Сиэтла был: «За свободный рынок — против монополистического капитализма».
Капитализм возник из индивидуализма, без какой-либо конкретной системы ценностей. Иногда он, правда, выдвигал чисто внешние, напыщенные ценности, как это делают сегодняшние консерваторы. Но ему никогда не были свойственны действительные социальные и экологические ценности. Капитализм просто появился. Никто не задавался вопросом: хорошо ли иметь репрессивную экономику с беспрецедентно продуктивным потенциалом, разрушающим при этом потенциал всякой живой системы на Земле? – сказал адвокат из Сиэтла Пол Хокен.
Неолиберальный капитализм в России тоже не состоялся. Небольшая кучка людей быстро обогатилась, ничего не сделав для реконструкции и развития нашей страны. Обогащение шло без всякой оглядки на нравственные нормы. Россия сейчас — это ячейка венчурного предприятия западной экономики. Но, возможно, она одна из самых рискованных, как показывает её история. Это страна, для которой характерны крутые и неожиданные повороты. Россия — богатая ресурсами, большая страна, есть традиции, которые позволяют успешно участвовать в антиглобалистском движении, развивая собственную свободную экономику.
Монополистический капитализм, остро нуждающийся в политической нестабильности во всём мире, стал опасен для человечества, для биосферы, для нашего дома — Земли! И во всех странах люди инстинктивно чувствуют, что их основной долг, как родителей, состоит в заботе о своих детях. Несбалансированное или же нерегулируемое развитие означает, что современное общество потребляет ресурсы будущих поколений. Оно ворует у собственных детей!
Энергетика позволяет регулировать сбалансированность развития современного общества. Однако какой же должна быть стратегия устойчивого развития самой энергетики в целом не совсем ясно. Тем не менее, финансовыми рынками выбор уже сделан: Максимальная либерализация развития энергетики! Финансовые рынки не имеют другого рецепта. В результате, в частности, для ядерной энергетики не удаётся найти место в либерализированном энергорынке. Будучи сейчас необходимой для общества, ядерная энергетика является невыгодной для частных инвестиций. Все действующие сегодня в мире атомные станции были построены государственными или частными монополиями. Новая модель экономики сделала инвестиции в ядерную энергетику невыгодными для частных инвесторов, хотя на ядерную энергетику сохранился общественный спрос (см., например, Атмосферным кислородом по глобализации и кредиторам. — «Промышленные ведомости» №5-6, март 2001 г.).
Капитализация мирового фондового рынка превышает сегодня $20 триллионов, что больше ВНП США в три с лишним раза. Усиление власти финансовых рынков наряду с усилением их интернационального характера неизбежно ведёт к уменьшению власти национальных правительств. Они теперь должны строить свою экономическую политику, глядя на то, как она будет воспринята мировым финансовым сообществом. Если они не будут этого делать, то их ожидает, как минимум, атака на национальные валюты, вытекающие отсюда экономические потери и неизбежное смещение самих правительств.
Устойчивое развитие экономики определяется, в первую очередь, озабоченностью будущим, которое финансовые рынки абсолютно игнорируют. Сбалансированное развитие требует заботиться о будущих поколениях и потребностях населения. Однако эти заботы невозможно удовлетворить сегодняшними рыночными отношениями, так как большинство стран мира занято либерализацией своих экономик. Тогда, если рынок забирает у государства роль координатора прогресса человечества, очень важно, чтобы он сам имел гарантированную тенденцию к устойчивому развитию.
Поощряют ли финансовые рынки только краткосрочные операции для получения сиюминутных выгод, игнорируя при этом социологические и экологические проблемы, или они всего лишь инструмент, отражающий наши сегодняшние проблемы, и не вполне пригодны стать регуляторами благополучия населения планеты и сохранения природы?
«Мы располагаем достаточными доказательствами того, что многие виды нашей деятельности неустойчивы в долгосрочном плане, что они подавляют возможности значительной части быстрорастущего населения нашей планеты» — заявили члены Всемирного совета предпринимателей по устойчивому развитию и президент Мирового банка. При этом ясно, что обвал финансовых компаний в одной стране может разорить другие – по всему миру.
Стремление к экономическому росту под диктовку национальных и международных финансовых институтов является основной причиной эксплуатации населения и окружающей среды. Однако новая эпоха требует, чтобы бизнес основывался на трех принципах: развитии экономики, сохранении окружающей среде и социальной справедливости. Неолиберальная экономика этим принципам удовлетворить не может. В России это особенно важно понимать, где основные источники капитала связаны с внутренним накоплением. Беднейшие страны фактически совсем не имеют инвестиций и не могут рассчитывать на иностранную помощь, а если она и представляется, то в обмен на политические реформы. А «реформы» мы уже «провели»!
Развитые страны сегодня озабочены только сиюминутным экологическим вызовом, надеясь избежать ответственности за прошлый экологический ущерб. Да и за будущий, т. к. общество ещё не разработало необходимого законодательства по учету в производственных издержках затрат такого природного капитала, как воздух, вода, плодородные земли, от которого экономически зависит бизнес, но которым он не владеет как частной собственностью. С одной стороны, было бы необоснованным оптимизмом полагать, что бизнес проявит инициативу в разработке и внедрении соответствующего законодательства. Но, с другой, есть уже пример, когда страховой бизнес, напуганный глобальным изменением климата и рисками, которые ему грозят, употребляет всю свою экономическую и политическую мощь для ратификации Киотского протокола. Документа, лишённого всякого научного содержания.
Учитывая, что промышленное страхование – это бизнес, оцениваемый примерно в $1,5 триллиона и приблизительно равный по размеру нефтяному, есть основания для надежд, что его мощь может быть использована более осмысленно. В частности, для определения, сколько общество готово платить за использование в энергетике такого природного капитала, как атмосферный воздух или природная вода, и внедрение в мировую практику соответствующего законодательства. Например, уже не раз говорилось, что антропогенное сжигание кислорода воздуха приводит не только к выбросам в атмосферу «парникового» углекислого газа, но «парникового» водяного пара. Учёным известно, что глобальный «парниковый эффект» земной атмосферы только на 22% определяется действием углекислого газа, а на остальные 78% — действием паров воды. Однако плату за потребление атмосферного кислорода от бизнеса ещё пока никто не потребовали (см. Экологическая доктрина в части атмосферного пользования. Какой ей быть? — «Промышленные ведомости» № 9-10, май 2003 г.).
После крупнейшей энергетической катастрофы, происшедшей 13-14 августа 2003 года в США и Канаде, отношение к электроэнергетике, как к бизнесу, мировое сообщество пока так и не пересмотрело. Хотя ясно, что риску, присущему любому рынку, в таких больших масштабах общество подвергаться не должно. Очевидно, необходимо, наконец, признать, что в мировой электроэнергетике неолиберализм неприемлем.
