Научное величие и научную самобытность России, а также ее катастрофу можно проследить на примере учреждения, известное под международным сокращением IHED. Это Объединенный институт высоких температур, один из ведущих в области исследования материалов, энергии и плазмы. Гигантский бастион науки. Это один из крупнейших исследовательских центров Российской академии наук — 1400 сотрудников, территория, равнозначная городскому району. И вот уже 9 лет его возглавляет не кто-нибудь, а Владимир Евгеньевич Фортов, харизматичный научный деятель, прекрасный оратор, занимавший во второй половине 1990-х годов при Ельцине пост заместителя премьер-министра и министра науки Российской Федерации.
Казалось бы, этот институт должен процветать. Однако научное процветание в России существует только в головах российских ученых. Кто хочет его найти за потускневшими фасадами институтских зданий, тому придется пройти на ощупь по пустынным, запущенным коридорам в лаборатории, где на стеллажах, сооруженных весьма оригинальным образом, стоит аппаратура из другой исторической эпохи, а ржавые таблички свидетельствуют о выдающемся изобретательском даре их изготовителей. Но тщетно вы будете здесь искать высокие технологии, равно как и молодых ученых.
«Мы теряем молодое поколение», — фразы, подобные этой, высказанной Владимиром Фортовым, обладающим в России и политическим авторитетом, и высокой научной репутацией, говорят о большой российской проблеме. Молодой российский исследователь в области фундаментальных наук в пересчете получает от 100 до 200 евро в месяц. Это при стоимости жизни, во всяком случае, в Москве, не уступающей европейскому уровню! Средний возраст ученых в Российской Академии Наук составляет сегодня 72 года.
Бюджет, выделяемый на российскую науку, как сообщает Фортов, с началом перестройки сократился в двадцать раз. «Сегодня наши расходы на науку такие же, как и в Чешской республике. Это банкротство не только финансовое и политическое, но и интеллектуальное». Правда, Вальтер Крелль, президент Объединения германских исследовательских центров им. Гельмгольца, приехавший в этот институт на окраине Москвы по приглашению Фортова, так не считает: «Головы — вот что является российским капиталом. Так было всегда, так есть и сейчас, даже в эти тяжелые времена».
Для немецкого гостя короткий визит в IHED был если и не кульминацией его многодневной поездки в Москву, то очень примечательной встречей с научной культурой, о которой имеют представление лишь немногие из 24000 сотрудников, работающих в 15 немецких центрах Гельмгольца. Крелль засвидетельствовал свое почтение великой научной державе, которая давно уже гибнет. И он сделал это неслучайно.
Совместно с министром науки Германии госпожой Бульман он навестил в Москве самых высокопоставленных представителей российской научной элиты, чтобы упрочить «стратегическое партнерство», как звучит одна из последних инициатив правительства Германии, между учеными обеих стран. По сути, речь идет об организационном оформлении сотрудничества, ставшим в сфере науки для России и Германии традиционным.
Еще 30 лет назад такие институты, как «Общество по исследованию тяжелых ионов» (GSI) в Дармштадте или исследовательский центр «Немецкий электронный синхротрон» (Desy) в Гамбурге, наладили сотрудничество с российскими физиками. Сегодня в Desy уже работают 120 российских исследователей, в других физических центрах им. Гельмгольца обмен тоже не меньший. В медицинских научно-исследовательских институтах, например в берлинском Центре им. Макса Дельбрюка или в Центре онкологии, доля российских ученых возросла до 20-30 человек. В общем и целом, каждый пятый иностранный ученый в 15 центрах Гельмгольца — выходец из России.
Российско-немецкая готовность к сотрудничеству на уровне Объединения немецких исследовательских центров отражает ситуацию на уровне всей Германии. С откровенной гордостью госпожа Бульман заявила, что за последние годы налажены партнерские связи между 550 высшими учебными заведениями, число обменов учеными возросло до 6300 в год, благодаря чему Россия заняла ведущее место среди всех других иностранных государств, с которыми Германия поддерживает научные контакты. Это находит и свое организационное отражение: Объединение им. Гельмгольца открыло в Российско-Немецком доме в Москве, после Брюсселя и Пекина, свое третье зарубежное представительство. Мероприятие это было подкреплено объявлением о заключении нового научного германо-российского пакта.
Новое представительство Объединения им. Гельмгольца — это не первое свидетельство тесных научных связей. Немецкое исследовательское общество (DFG) уже некоторое время содержит в Москве свое представительство, а Общество им. Макса Планка реализует с Россией 105 совместных проектов. Об одном из них – «Германо-российской виртуальной лаборатории» было объявлено во время визита Бульман. Это совместный проект Института внеземной физики ми. Макса Планка и Института физики элементарных частиц РАН.
Совместная лаборатория им. Отто Шмидта, созданная в Петербурге пять лет назад по инициативе немецких и российских полярных исследователей и океанологов, ставшая опорной базой для организации десятков совместных арктических экспедиций, положила начало созданию целого ряда других германо-российских исследовательских организаций. Уже в этом году в Москве откроется совместный центр лазерных исследований. В немецких предложениях по научному пакту предусматривается создание совместного института Общества им. Гельмгольца по фундаментальным исследованиям структуры материи, а также института океанологии и полярных исследований.
Как все это должно финансироваться в связи с безнадежным положением в российской науке, будет согласовано в ближайшие месяцы. Для начала Бульман пообещала 40 миллионов евро. Что касается российской стороны, то удалось услышать лишь обещания быть «равноправным партнером» и добиться поддержки этих планов со стороны президента. Движущих сил для совместного созидания достаточно. Хватит ли необходимых ресурсов? «Frankfurter Allgemeine Zeitung» — inosmi.ru
